Проданная - Лика Семенова

— Не преувеличивай. Ты всегда был на хорошем счету и никогда не позорил наш высокий дом.

Я усмехнулся:

— Ни дурными привычками, ни порочащими связями…

Варий прикрыл пергаменные веки:

— Поэтому я надеюсь, что ты и впредь будешь поступать так, как подобает. Ведь я никогда не сомневался в тебе.

В такие моменты я чувствовал себя мальчишкой. Варий это умел. И тогда, и сейчас. Но я уже научился различать его уловки.

— Куда ты клонишь?

Он делано удивился, сверкнул хитрой улыбкой и снова присосался к кофе, глазея по сторонам. Вытянулся, отставил чашку. Даже привстал:

— Какие дивные волосы.

Я проследил его взгляд и увидел светлую макушку Лелии, гуляющей в саду. Вот теперь все встало на места, прояснив цель этого неожиданного визита. Не Невий и не назначение. Старика распирало любопытство. И его верные «уши», которые гарантированно были в моем доме, уже успели все старательно донести. Не скажу, что я был в восторге. Даже закурил, чтобы скрыть раздражение, потому что теперь я точно знал, с какими увещеваниями он явился.

— И как давно тебе известно?

Он просиял:

— Конечно, недавно. Думаешь, я бы усидел? — Он вновь приподнялся, лицо вытянулось: — Это она? Ведь так?

Мне оставалось только кивнуть.

— Позови ее, пусть подойдет.

— Зачем?

Он удивленно поднял брови:

— Я посмотрю. Хотя даже отсюда вижу, что девка чудо, как хороша. У нее будет красивый ребенок.

Я кивнул, но визит Вария уже не радовал:

— Это лишнее, дядя. Тебе ни к чему смотреть на нее.

Старик изумленно вытаращился:

— Вот как… что ж, я тебя понимаю. Самыми дорогими вещами мы не всегда охотно хвалимся. Даже самым близким. Пока они настолько… дороги… — Он кивнул, вновь многозначительно прикрыл веки: — Понимаю… и даже прощу.

— Я рад встретить понимание.

— Полагаю, я уже должен заняться поиском фиктивной супруги. Время неумолимо. Этот вопрос безотлагательнее брака твоего сына.

Я затянулся, выпустил струю дыма, выдерживая паузу:

— Думаю, пока слишком рано беспокоиться.

— Лучше все подготовить заранее.

— Пока я нахожу это лишним.

Варий внимательно смотрел на меня. Видел насквозь, чуял, предугадывал. Я знал это. И знал, что он скажет сейчас.

— Не Невий тебя останавливает… Она хороша, Квинт. Но, как бы ни была она хороша, ты не должен терять голову. Это рабыня. И останется рабыней. — Он кивнул: — Но я спокоен, потому что понимаю: когда она наскучит, ты взглянешь на свои теперешние слабости совсем иначе.

Самым разумным было просто согласиться. Формальность, которая на данный момент устроит нас обоих.

— Конечно. Ты, как всегда, прав, Варий. Как только я сочту нужным, попрошу об услуге сам. И ты все устроишь.

Глава 25

Гаар все время твердила, что я должна быть очень осторожной. Она возложила на себя труд опекать меня, хоть этого никто и не требовал до такой степени. Ходила по дворцу, вынюхивала, выслушивала. Но ничего не находила. Она лишь уверилась в том, что никто не знал о беременности. Все завидовали моему возвышению, как они это называли, но не понимали истинной причины. Банальная зависть… это было неизбежным, но таким естественным. Многие видели, как часто я ходила в покои господина и сколько времени проводила там. Я с замиранием сердца ждала того момента, когда скрывать больше не представится возможным.

Гаар тоже завидовали. Считали, что та отлынивает от работы. Но вечерами она все равно должна была возвращаться в тотус — ночевать в моих комнатах ей не разрешили. Паук сказал, что это недопустимо, и помощь мне никак не избавляет ее от работ по дому. Со мной оставалась только Мира. А мне теперь было совсем не уютно без Гаар. Без нее я не чувствовала себя спокойно. Мне было хорошо без нее лишь в одном случае — когда я была со своим господином, в его покоях. Как сейчас.

Его рука лежала на моей груди приятной тяжестью. Я накрыла широкую ладонь своей, казавшейся сейчас такой маленькой и хрупкой. Поглаживала. Улыбнулась, вспомнив строчку стихотворения:

— Слиянью душ слиянье рук подобно…

Квинт приподнялся и с интересом заглянул мне в лицо:

— Ты знаешь Тита Моэнса?

Он впрямь был удивлен. Но это удивление вдруг остро напомнило о том, что я лишь рабыня, которой не положено знать стихов. Я видела и тех, кто был совсем неграмотен. Стихи — это роскошь.

— Да, мой господин. Я часто читала Моэнса Нику Сверту и маме. Они… любили. И я… любила. Я знаю наизусть почти все его стихи.

Он провел тыльной стороной ладони по моей щеке:

— Тебе не хватает книг?

Я тянулась за пальцами, хранившими запах табака:

— Порой. Когда я не с вами.

— Ты можешь ходить в мою библиотеку и брать то, что пожелаешь.

Я не верила своим ушам. Обрадовалась настолько, что в груди пожаром распустился фейерверк.

— Благодарю, мой господин.

Я порывисто потянулась, поймала его губы и целовала так, будто хотела задохнуться, чувствуя, как в животе вновь завязывается узлом.

Он отстранился, навис надо мной. Я плавилась под тяжелым взглядом, мечтая лишь о том, чтобы мы продолжили. В этот миг ничто не имело большего значения.

— Ты можешь называть меня по имени, когда мы наедине.

Я сглотнула, замерев. Даже растерялась, вглядываясь в его лицо, будто искала насмешку или обман. В ушах звенело, словно где-то далеко плыла тягучая музыка, как тогда, в купальне. А, может, действительно, плыла… Она качала меня на теплых волнах, туманила, обманывала, обволакивая сладостью бондисана и приятной табачной горечью. И я с готовностью отдавалась этому мороку. Я называла своего господина по имени лишь мысленно. Много-много раз, будто воровала имя, будто опасалась быть за это наказанной. О большем и не мечтала. Не могла представить, как оно коснется моих губ, обратится в звук. Я едва расслышала