Проданная - Лика Семенова

Гаар погладила меня по спине:

— Будем надеяться, что он узнает, как можно позже. — Она подтолкнула меня к креслу у окна: — Присядь, я принесу тебе сиоловой воды. А хочешь, отправим Миру на кухню. Она принесет все, что захочешь.

Я невольно усмехнулась:

— А ты чего хочешь?

Гаар широко улыбнулась и хитро закатила глаза:

— М… Пирожных. Помнишь, те, маленькие, с нежным кремом. И капангов!

Я кивнула:

— Скажи Мире. Пусть она добавит то, что хочет сама.

Гаар оживилась, ее едва не лихорадило от восторга. Беспокойство тут же было забыто. Она не медля побежала искать девочку, но та куда-то вышла. Гаар пошла сама, не стала дожидаться. Еще бы!

Это была наша хитрость. Но если бы о ней узнал управляющий, и Мире и Гаар пришлось бы не сладко. Со мной они могли попробовать то, что им не полагалось в тотусе. Мне повезло больше — в доме Ника Сверта я перепробовала много разных вкусностей. Ни я, ни мама ни в чем не знали отказа, как настоящие имперки. Теперь же я была вольна попросить подать на шпажке все четыре луны разом — и кухня была обязана исполнить эту прихоть. Почему бы не воспользоваться положением, и хоть немножко не украсить маленькие жизни двух людей, которые мне были симпатичны. Особенно хотелось порадовать Миру. Девочка ничего не видела, кроме этого тотуса. Она даже не умела читать. Я заметила, как она смотрела на книгу, которую я принесла из библиотеки, и внутри все сжалось. Я не подала виду, но это глубоко тронуло меня. Однажды я видела, как она украдкой поглаживала кончиками пальцев голографический корешок, но открыть не решилась. Я научу ее читать. Она полюбит стихи Тита Моэнса и будет читать мне. Как я когда-то читала маме. Я не отпущу ее от себя, она не вернется в тотус.

Мы каждый день обманывали паука, и эта мелочь доставляла огромное удовольствие. Конечно, это делали украдкой, никогда за обедом или ужином Я ела всегда одна. Мира подавала, Гаар просто сидела и смотрела, глотая слюни. В любую минуту мог зайти управляющий — ничем хорошим для них такие вольности бы не кончились. Но я могла посылать Миру на кухню сколько угодно раз, требуя то одно, то другое. А потом просто относила тарелки в ванную и оставляла в маленьком шкафчике с решетчатой дверцей. Там паук не поймает.

Дверь пискнула и с шуршанием поехала в сторону — вернулась Гаар с пирожными. Я повернулась и не сдержала судорожного вздоха. Инстинктивно вскочила. На пороге приемной стоял Невий. Бледный, словно мел, щеки в лихорадочных красных пятнах. Я опомнилась и поклонилась, низко опуская голову. Я обязана кланяться ему, как бы это ни было противно. Он молча сделал несколько шагов. Я слушала стук каблуков, легкое шуршание мантии. Эти звуки оглушали. Я будто обрела чувствительность Гаар и глохла от малейшего шороха.

Невий остановился в нескольких шагах. Я видела носы его начищенных сапог, синий шелк, лежащий на мраморе.

— Ты не поздравишь меня с возвращением?

Я с трудом сглотнула, сцепляя руки на уровне живота:

— С возвращением… господин.

Это слово не хотело срываться с губ. У меня был лишь один господин. Один. И я не принимала других. Невий был лишь избалованным высокородным ублюдком. Не больше. Я почувствовала на лице чужие пальцы. Другие пальцы. Эти — отвратительно пахли дарной. Совсем свежий запах, будто он выбросил омерзительную красную сигарету прямо на пороге этих комнат. Я вдыхала, борясь с желанием отвернуться. Вонь будто проваливалась в гортань, и меня начинало мутить. Желудок резануло спазмом. Я постаралась чаще глотать и глубоко дышать, тело тут же бросило в пот. Сейчас я мечтала только о том, чтобы он убрал руку, избавил от невыносимого запаха. Иначе меня могло попросту вывернуть. Я никогда не чувствовала эту вонь острее, чем сейчас.

Ублюдок будто понял, убрал руку, но пристально смотрел мне в лицо. В его черных глазах не было видно зрачков, но я не сомневалась, что они были расширены. Дарна мутит разум. Превращает безумцев в чудовищ.

Его рука коснулась моей талии:

— Говорят, я должен поздравить тебя.

Я молчала, но ему и не нужен был мой ответ. Невий просто наслаждался моей беспомощностью.

— Ты возвысилась, Лелия, — голос окрасился омерзительной приторностью, так не свойственной этому выродку. — Как тебе это удалось?

Я снова молчала.

Он провел пальцами по моей щеке, вытянул губы, будто раздумывал:

— Смазливое лицо… — он шумно выдохнул, покачал головой сам себе, — … нет. — Рука метнулась вниз, и он без жалости ущипнул сосок: — Отменные сиськи? — Вновь покачал головой: — Нет… Щель между ног? — Невий даже скривился: — Нет… Это есть у всех, этим не удивить.

Я попятилась, но уперлась в стену у окна. Отступать было некуда. Его рука нырнула под платье и оглаживала мое бедро. Я уперлась руками в его грудь и попыталась оттолкнуть:

— Прошу, не надо, господин. Сюда в любой момент может войти ваш отец. Он будет недоволен.

Ублюдок лишь придавил меня к стене, а рука уже сжимала зад:

— Сейчас мой отец очень занят. Ему не до тебя. Можешь мне верить.

Плевать на то, что он — высокородный господин. Это было невыносимо. Я не могла терпеть этих касаний и отбивалась в полную силу, но это было пустой попыткой. Силы оказывались не равны. Невий лишь сильнее прижал меня к стене, и я почувствовала на животе его ладонь.

— К тому же, нет ничего постыдного в моем желании поздравить тебя. Он здесь, да? — Он смотрел на свою руку, которая с силой шарила по моему животу: — Мой брат… Или, может, сестра? — Он вновь вытянул губы, будто раздумывал: — Нет… конечно же, это брат. Мой высокородный брат. Я буду очень любить его. Обещаю.

Мне казалось, я умираю. Я цепенела, слушая эти слова. Они ползли, как змеи, имея лишь одну цель — смертельно ужалить. Я вцепилась в его руку, отчаянно стараясь скинуть, будто одно только небрежное касание могло причинить вред моему ребенку. Я была готова