Звезды нового неба - Илья Шумей

Пока я приходил в себя, девчонка заказала нам грибной суп и пресловутого запеченного кролика, избавив меня от мук выбора.

– Но как!?… Где!?… и. – вопросы в моей голове сгрудились в кучу, комком застрявшую поперек горла.

– Здесь, в гравизоне, разумеется, – Кадеста прекрасно поняла, что меня интересует, – пятое и шестое кольца отведены под местное животноводство. Тут есть птицеферма, бассейны с рыбой, ну и коровник, если можно так выразиться. Все максимально автоматизировано и работает как часы. Можем завтра заглянуть, если хочешь.

– Да, возможно. – образ плавающей в невесомости перепуганной коровы никак не шел у меня из головы. Я почти слышал ее отчаянное и жалобное мычание, – но как, черт подери, вы все это сюда затащили!?

– Соответствующие работы были начаты еще до отлета из Солнечной Системы, на «Джордано». Гравизона ведь не в последнюю очередь создавалась для организации опытного животноводческого сектора. Пробовали разные варианты, отбирали наиболее приспособленные породы и все такое. Подопытных перевозили под общим наркозом – они же глупые, без воображения, могут запаниковать и только сами себя покалечат. А так спокойней.

– Обалдеть! – только и смог выговорить я, – вот бы Жана сюда!

– Кто это?

– Наш повар на «Берте». У него золотые руки, но из замороженных и сублимированных продуктов особых яств не сваяешь, а вот здесь бы он развернулся на полную!

– Хм, не исключено, что в перспективе такая возможность у него появится, – заметила Кадеста, – если мы с тобой все будем делать правильно.

Ох, некстати же она напомнила мне о сути моей миссии! Меня как обухом по голове огрели, напрочь выбив весь энтузиазм и желание задавать вопросы. Я чувствовал, как удивленно-восхищенное выражение сползает с моего лица, сменяясь окаменелой маской подавленности и уныния. К счастью, Кадеста, даже если что и заметила, никак прокомментировать случившуюся со мной перемену не успела – нам принесли наш заказ.

Я поспешно занял свой рот грибным супом, который оказался великолепен, и вполне мог составить честь даже Жану, а к тому моменту, как я с ним расправился, подали и кролика. От блюда исходил столь аппетитный и неожиданный для этого места аромат, что я невольно снова глянул в окно, чтобы синхронизировать свои ощущения с реальностью.

– Быстро они его сварганили, – с деланной подозрительностью проговорил я, орудуя ножом и вилкой, – будто поджидали нас, а?

– Здесь одна кухня на все ресторанчики, а потому несколько порций всегда имеются «в работе». Готовые блюда доставляются на грузовом транспортере, так что больше пяти минут почти никогда ждать не приходится, – Кадеста кивнула на тарелку, – ну как, нравится?

– Еще бы! Пальчики оближешь! – роскошная трапеза смогла несколько восстановить мое душевное спокойствие, но в следующее мгновение меня внезапно осенило, что о самом главном я спросить-то и забыл, – вот только кто за все это расплачиваться будет? И чем?

– Расплачиваться? Забудь! На «Ньютоне» денег нет.

– То есть как это? Вы тут что, коммунизм построили?

– Почти. Здесь все в равных условиях – всем приходится работать, и у всех равный доступ к плодам этих трудов в обмен на отработанные часы. А кто не работает – тот не ест, как говорится.

– Мне, выходит, этот ужин потом еще отрабатывать придется? – я обеспокоенно нахмурился.

– Успокойся, у меня такой запас, что я тебя еще месяц кормить смогу. Все равно потратить особо некуда.

– А где ты работаешь?

– В медицинском секторе.

– И как, работы много? Часто у вас тут люди болеют?

– Это с какой стороны посмотреть, – Кадеста отодвинула в сторону пустую тарелку, – жизнь в условиях замкнутой биосферы имеет свои особенности. Многих вирусных заболеваний нет вообще, зато процветает аллергия во всех мыслимых проявлениях. Переломы довольно часто случаются – кости-то хрупкие. Плюс всякие родовые осложнения… по– разному, в общем. Скучать не приходится.

– Аннэйв что-то рассказывал про обязательные ссылки для будущих мам.

– Ха! – нервно хохотнула девчонка, – будь они действительно обязательными, жизнь стала бы намного проще. Каждая вторая так и норовит дезертировать, будто ей на здоровье своего будущего ребенка плевать с высокой колокольни. А нам потом расхлебывать.

– А что, невесомость и правда так сильно влияет?

– Еще бы! Вручаешь этой новоиспеченной мамаше ее дитятко после кесарева, а у него головка – как очищенное яйцо всмятку, мягкая вся и пульсирует с каждым ударом сердца. Девка сразу охать и причитать начинает, а что толку-то? Где она была, когда ее в гравизону направляли? А теперь – здравствуй кроватка с аэроподвесом, шлемик на голову и постоянные иньекции с кальцием. И еще молиться, чтобы каких-нибудь других патологий не вылезло. Каждый раз одно и то же!

– Но если все настолько серьезно, почему нельзя, действительно, пусть даже силой держать их здесь? Ведь для их же пользы!

– Да ну! – Кадеста безнадежно махнула рукой, – будь моя воля, я бы будущих родителей вообще на Землю ссылала. Чтобы они, как пингвины, идущие идут вглубь антарктической пустыни, чтобы отложить яйцо и вырастить птенца, на своей шкуре прочувствовали бы все прелести родины предков. Авось, поумнеют немного. Извини.

– За что!? – удивился я. Неожиданная перемена ее настроения меня немало озадачила. Было несколько неожиданно слышать столь строгие и даже резкие суждения от молоденькой девушки, еще пару минут назад являвшейся воплощением беззаботности.

– За то, что аппетит тебе порчу. Просто наболело у меня, вот и не сдержалась. Оставим эту тему, ладно?

– Как скажешь.

– И вообще, давай на сегодня закругляться. День сегодня выдался насыщенный, да и завтра программа богатая намечается, так что отдохнуть тебе не помешало бы. Давай, допивай свой морс – и по каютам.

Оставался еще невыясненным вопрос, как мы с Кадестой будем размещаться в одной каюте, но она сняла сей груз с моей души, сказав, что возвращается в основной блок, где у нее есть еще одна каюта. А здесь, в гравизоне, она жила только когда приходил ее черед дежурить в местном госпитале. Хоть идти было и недалеко, и я прекрасно помнил дорогу, она на всякий случай все же проводила меня до места.

Пожелав друг другу спокойной ночи, мы расстались, и я стал готовиться ко сну. Разумеется, что-то постоянно меня отвлекало, то баловство с затенением окна, то изучение информационного терминала, то перебор всех вариантов гидромассажа в душевой кабине, поэтому до постели я добрался нескоро.

Лежа под мягким пушистым одеялом и глядя сквозь чуть просвечивающее окно на плывущие в черноте контуры станции, я прокручивал в голове события минувшего дня, в который раз не переставая удивляться, как такое количество событий могло уместиться в одни сутки. Подумать только, еще утром я выбирался из своей куда менее комфортной постели на «Берте» под перезвон заведенного на планшете будильника.

Воспоминание о планшете потянуло за собой и мысли о его наполнении, и на меня снова нахлынула душная волна тревоги за свою миссию. Откуда-то из глубины всплыли старые сомнения в моей способности вынести на своих плечах всю возложенную на них ответственность. Каким образом один-единственный жалкий и тщедушный человечек может вершить судьбу миллиардов человек, судьбу всей цивилизации?

Ох, и опозорюсь же я! Придется потом просить у никаров политического убежища. Думаю, я смог бы найти свое место здесь, на «Ньютоне». Не так уж тут и скверно живется, как я погляжу, вполне можно привыкнуть. Постели-то у них точно получше наших коек на «Берте» будут.

Я немного поерзал, поплотнее заворачиваясь в одеяло, и подумал, что, быть может, еще вчера здесь, под ним спала Кадеста. Мысль эта, надо сказать, слегка… будоражила, и когда я засыпал, на моих губах блуждала глупая улыбка.

Завтракали наутро мы в том же самом заведении. Но вот только насладиться ассортиментом предлагаемых блюд на сей раз мне не удалось. Кадеста настояла на легком завтраке, а потому пришлось довольствоваться кофе с булочками. Она не объяснила причину своего решения, но, судя по всему, основания для того у нее имелись веские.

Далее меня ожидало уже почти привычное катание на лифтах. Сперва до ближайшей вертикальной шахты, затем вверх до стыка гравизоны с основным блоком, где меня подхватила невесомость, а потом долгая, но отнюдь не скучная поездка через всю сферу «Ньютона» к его «Северному полюсу».

Кадеста всю дорогу о чем-то без устали лопотала, но я почти ее не слышал и ограничивался односложными репликами, будучи всецело поглощен созерцанием проплывающих за окном красот. То был тот самый случай, когда инженерное и техническое совершенство замысла и его реализации вызывали в душе самый настоящий эстетический восторг. Конструктивная и функциональная рациональность, доведенные до совершенства, оказывались воистину прекрасны, а из-за движения кабины лифта казалось, что вся махина станции пульсирует и дышит словно живая.