Звезды нового неба - Илья Шумей

– …Все параметры – температура, влажность, освещенность – регулируются по определенной программе, и мы можем без особых проблем имитировать годовой цикл с тем, чтобы обеспечить растениям условия, наиболее приближенные к естественным. При этом в разных секциях условное время может быть различным – в одной оранжерее мы собираем урожай, а в соседней только-только появились первые всходы, – пытаясь пояснить свою мысль, Малгер активно жестикулировал, – таким образом, можно собирать готовую продукцию каждый месяц и не заботиться об организации запасов на зиму. В итоге у нас на столах всегда свежие овощи и фрукты, и нет необходимости содержать большие складские помещения. Удобно и выгодно.

Малгер удачно подгадал окончание своей лекции как раз к нашему прибытию на место. Первым делом я подобрал свою сумку, которая так и висела на стене там, где мы ее оставили. Умом я понимал, что здесь, в изолированном мирке станции, ее никто никуда не утащит, но на душе все равно было неспокойно. Следуя за Кадестой, я проскользнул в один из проемов в центральной части, которую охватывал коридор, и оказался внутри некоего подобия беличьего колеса.

Мы находились в большом барабане, диаметром метров пятнадцать– двадцать, с толстой колонной посередине. Вверх и вниз изредка пролетали другие люди, некоторые из них кивали Малгеру, бросали на меня заинтересованные взгляды и отправлялись дальше по своим делам. Я опустил глаза, чтобы посмотреть на «дно» барабана, и с удивлением обнаружил, что оно медленно вращается.

Нет, я помнил, что гравизона совершает один оборот за четыре с чем – то минуты, но увидеть это вращение вот так, собственными глазами – это было все-таки удивительно. Подлетев к стене, я отыскал на ней щель, где поворотная нижняя часть смыкалась с неподвижной верхней.

– Центральный подшипник, – пояснил подобравшийся сзади Малгер, – используется магнитный подвес для минимизации трения.

Я развернулся к нему, поскольку считал невежливым слушать человека спиной, и успел заметить, как Кадеста измученно воздела глаза к потолку. Похоже, я набрел на еще одну излюбленную тему для пространной лекции.

– То есть вся махина, все эти тридцать километров конструкций держатся вот на этом… колесике!?

– А что такого? – удивился он.

– Когда я думаю о том, какие силы разрывают этот подшипник, внутри которого я нахожусь, мне становится слегка не по себе, – я похлопал рукой по ползущей мимо меня стене, – это же тысячи тонн!

– Вы плохо в школе учились, молодой человек! – рассмеялся Малгер, заставив Кадесту недовольно фыркнуть, – у ковбойского лассо вообще нет ни спиц, ни центральной оси, а оно прекрасно крутится! Гравизона устроена подобным образом – все ее кольца являются замкнутыми и держат форму лишь за счет собственного натяжения. Радиальные фермы не несут практически никакой нагрузки и служат лишь для поддержания вращения. Здесь, в подшипнике, встроен линейный электродвигатель, который осуществлял первичный запуск и сейчас служит для компенсации потерь.

– Огромное спасибо за интересный и познавательный рассказ, Малгер, – Кадеста притормозила рядом со мной, взяв меня за рукав, – дальше я дорогу сама найду.

– Ну, коли тебе так не терпится уединиться с нашим гостем…

– Так точно, страх как не терпится! – ехидно парировала девчонка, ничуть не смутившись, и буквально поволокла меня за собой к ближайшему выходу.

– Тогда до завтра! – крикнул нам вслед Малгер, и в следующую секунду мы скрылись за углом.

– Уф! Наконец-то отделались! – Кадеста сбавила темп и занялась изучением указателей, – ага, нам вот сюда. Колесо крутится, и каждый раз приходится уточнять, где ты очутился.

– С чего ты его так невзлюбила? – я крепко обхватил сумку левой рукой, чтобы не заехать ею кому-нибудь по лбу, и старался не отставать.

– Меня буквально выводит из себя его самоуверенность! Все-то ему известно лучше прочих, во всем-то он разбирается как никто другой. и знаешь, что бесит больше всего?

– Что?

– То, что Малгер практически всегда оказывается прав, – Кадеста беспомощно развела руками, – с ним просто невозможно спорить! Буквально через пару минут ты начинаешь ощущать себя идиотом, который едва не совершил чудовищную глупость, и только своевременное вмешательство Его Добродетельнейшего Величества Малгера спасло тебе от неминуемого позора.

– И что в том плохого? Это здорово, что такой человек есть рядом, есть на кого положиться или, – я усмехнулся, – или на кого все свалить в случае неудачи.

– Что плохого? – переспросила девушка, – так в итоге многие, кто с ним работает, вообще разучились мыслить самостоятельно! Малгер все подобрал под себя и единолично все за них решает. Люди настолько привыкли к его непогрешимости, что слепо принимают на веру каждое его слово, сделали из него чуть не идола. Однажды он заведет их в какую-нибудь авантюру, а никто и не подумает усомниться. Я уже и не припомню, когда его в последний раз кто-то критиковал, все всегда делается так, как он сочтет нужным. И сегодня, вот, тоже.

– А что сегодня пошло не так? По-моему, очень даже насыщенная и интересная экскурсия получилась.

– Черт, Олег! Ты же мой гость, а не его! Я сама хотела провести тебя по всем заслуживающим внимания местам. Пусть из меня и не такой красноречивый экскурсовод, пусть у меня получилось бы не столь последовательно и складно, но это было мое право! Могу я хоть что-то делать по-своему или нет!? Хоть даже и неправильно. Люди, вообще, должны время от времени ошибаться, иначе они перестают учиться. А рядом с Малгером все только тупеют, как мне порой кажется, – Кадеста остановилась около двери лифта и перевела дух, – но, слава Богу, хоть в гравизоне он нам не помешает. Он терпеть ее не может.

– Странно, – я непонимающе нахмурил брови, – а мне показалось, что он ею гордится.

– Малгер считает «Ньютон» чуть ли не своим родным детищем, он родился буквально посреди стройки и всю жизнь провел здесь. Он будет гордиться каждой его гайкой, – она умолкла, поскольку в этот момент к нам присоединились еще двое ожидающих лифта, и я счел за благо приберечь вопросы на потом. Кто знает, может критика Малгера здесь не поощряется?

Эта поездка выглядела точь-в-точь, как и катание в лифте «Берты». Сперва тебя мотает по кабине вверх-вниз, но потом начинает постепенно тянуть вбок и прижимать к полу, и чем дальше – тем сильнее. А когда лифт останавливается, сила тяжести уже никуда не исчезает и остается сидеть у тебя на плечах. Наши попутчики сошли раньше, когда искусственная гравитация ощущалась лишь легким намеком, как на станции, где меня завербовал Гершин, а вот на нашем уровне плющило уже основательно. С непривычки сила тяжести всегда кажется сильнее, чем в действительности – возвращаясь на Землю после орбитальной вахты поначалу думаешь, что ошибся адресом и приземлился на Юпитере. Так и здесь, только сверившись с табличкой на панели лифта, я узнал, что на самом деле здесь тяготение – всего 0,75G.

Кадеста, придерживаясь за стену, вышла из дверей и присела на диванчик, предусмотрительно поставленный рядом с лифтом. У меня самого, честно говоря, тоже немного потемнело в глазах, хотя я расстался с Землей менее суток назад. Переведя дух, девушка скинула с плеч свой рюкзачок и достала из него пару не то сапожек, не то валенок, которые натянула на босые ноги. Да оно и понятно, для человека, который всю жизнь порхал, словно бабочка, спускаться на грешную землю и топать по ней нежными, никогда не знавшими обуви ножками – не самое приятное ощущение. Попробуйте прогуляться по асфальту, опираясь на голые локти и колени – сами все прочувствуете.

Путешествие наше, однако, на этом не закончилось. Как выяснилось, на каждом кольце гравизоны дополнительно функционировали свои небольшие транспортные системы, более всего напомнившие мне кольцевую линию Московского Метрополитена, на которых нам также пришлось прокатиться. Ведь если прикинуть, то при диаметре кольца в двадцать километров, и наличии всего восьми радиальных лифтовых шахт, расстояние между ними составит почти четыре километра. Так и ноги оттоптать недолго, особенно учитывая, насколько они у никаров нежные. К счастью, вагончики в обе стороны курсируют довольно часто, и долго ждать нам не пришлось.

Всю дорогу Кадеста, тяжело дыша, просидела в мягком глубоком кресле, приоткрывая глаза только когда мы проезжали остановки. Я сидел рядом, но лишь потому, что не люблю стоять в транспорте, а не потому, что мне так уж тяжко. Девчонка же выглядела откровенно неважно, а когда пришло время вставать, она вцепилась обеими руками в поручень и, поднимаясь, кряхтела как старушка, страдающая хроническим артрозом, да еще и астмой в придачу. Хотя, надо признать, у нас на «Берте» она выглядела куда паршивей.

– Вот, смотри, – она сделала вид, что остановилась лишь для того, чтобы меня сориентировать, а я сделал вид, что поверил, – у нас четвертое кольцо, каюта 253. Эта остановка – ближайшая.