Лунные бабочки - Александр Экштейн

— Так по какому адресу ты проживаешь на Тверской?

— Тверская, 18, у меня там трехкомнатный кабинет со всеми удобствами, — злым голосом сообщил Саша, раздраженный машинальностью, с которой его ударили дубинкой.

Власть в России всегда бьет своих граждан машинально, не задумываясь о последствиях, которых никогда для нее не бывает.

— Хорошо живешь, — восхитилась вторая дубинка в руках другого носителя формы, спускаясь с ягодицы Саши Углокамушкина, — нам так не жить.

— Ну ладно, — приняла решение третья дубинка, повторяя межлопаточный путь первой, — пошли.

— У нас хотя и без удобств, — вернулась к ягодицам вторая дубинка, — зато коллектив хороший…

— Мальчики, — вдруг раздался женский голос с властно-бархатными интонациями, — что за странная манера общения среди интеллигентных людей? Разве можно избивать безоружного юношу в двух шагах от верховной власти?

Милиционеры прервали беседу и повернули головы на голос. Саша, морщась от боли, тоже посмотрел на говорившую. В первое мгновение ему показалось, что он видит Капу, Капитолину Витальевну. Сходство было даже не в облике дамы из ночи, а в сути. Иронично-стервозное спокойствие нервной уверенности исходило от женщины, вмешавшейся в то, во что редко кто вмешивается не то что в ночное, а и в дневное время. В следующую минуту Саша признал в даме свою соседку по купе поезда Новороссийск — Москва Степаниду Грунину, прогуливавшую на поводке китайского мопса. На ней был деловой костюм с брошью и шляпка в стиле Маргарет Тэтчер, на руках тонкие черные перчатки с искоркой, на ногах салон-туфли комбинированные, черные с белым, на высоких каблуках.

— Ты кто? — скорее от растерянности, чем от нажитой в процессе службы грубости, спросил молодой милиционер блудливо-официальным голосом.

Женщина вздохнула, переложила поводок из правой руки в левую и, сделав шаг, залепила милиционеру пощечину. Судя по силе удара, пощечину запросто можно было причислить к боковому резкому хуку в челюсть. Милиционера развернуло, и, если бы не подхватившие его товарищи, он упал бы на землю.

— Иногда вежливость гораздо безопаснее грубости, — изрекла Степанида Грунина, возвращая поводок в правую руку. — Тем более с женщиной.

— Женское и мужское начало, инь и ян, в каждом человеке — это насильственная акция экспериментального действия. Он и она — разделение очень и очень условное. Мы все — оно. Факты лежат на поверхности. Скоро все поменяется. Наука доказала, что женщина может воспроизвести потомство без мужчины. Клетка, взятая у женщины или мужчины, вводится женщине, выполняя роль мужского сперматозоида. В итоге на свет появляется ребенок — девочка. Мужчин таким способом воспроизводить невозможно, — Степанида Грунина подлила Саше Углокамушкину чаю, — но в этом, по большому счету, и нет необходимости. Мужчины пока еще не понимают и не чувствуют своей рудиментарности в эволюционном процессе. Но думаю, что им скоро придется расстаться с иллюзиями о своей главенствующей роли. Первые результаты клеточного оплодотворения обнадеживают. Исчезли признаки двуполости уже на стадии развития плода, женщина рожает только женщину. Эра мужчин заканчивается. — Она заботливо пододвинула к Саше банку с клубничным вареньем и свежие булочки.

Саша Углокамушкин, Степанида Грунина и Юрий Бориславович, муж Степаниды Исаковны, завтракали на кухне. Одиннадцатичасовое утро размазывалось с той стороны окна дождевыми каплями.

Саша Углокамушкин даже не удивился, когда еще ночью выяснилось, что Степанида Грунина проживает по случайно выдуманному им для милиции адресу. Он давно смирился со своим латентно протекающим даром провидца.

— Я тебя угадала, на все сто процентов, еще в поезде, — сказала Степанида Грунина. — Ты редкий кадр, если даже я на тебя не подействовала. У меня еще не было таких курсантов, так что будешь учиться.

— Ну уж нет, — отрицательно покачал головой Саша Углокамушкин. — Только не учиться. Я домой, в Таганрог, мне вчера видение было, светящийся шар оторвался от Кремля и улетел в космос. Это призрак величия через катастрофу.

— Катастрофа? — удивился Юрий Бориславович. — Чепуха! Нас катастрофами не испугаешь.

Муж Степаниды Груниной заслуживает описания. Это неповторимый мужской экземпляр. Если вы можете представить белокурого мужчину ростом два метра десять сантиметров, с голубыми глазами, мастерски, на высоком уровне танцующего партию Спартака в одноименном балете, то представляйте — это Юрий Бориславович. Все остальное — непредставимо.

— Дорогой, — нежно оборвала мужа Степанида Исаковна, — займись лучше стиркой, но прежде вымой посуду и убери в спальне.

Полковник ФСБ, преподаватель, ведущая курс «Альфонсы» в закрытой Высшей школе Службы внешней разведки,

Степанида Исаковна Грунина была, что называется, феноменальной женщиной. Окончившие курс Степаниды Исаковны разведчики в течение пятиминутного разговора могли подвигнуть на любовную авантюру любую женщину любого социального статуса и моральных принципов. Но не ради просто женщины затевался этот курс. «Альфонсы» иногда могли подчинить себе даже эмпирически-вдохновенную женщину, ведьму, а это уже был высший класс, ибо за каждым мужчиной, взобравшимся на олимп земной власти, всегда стоит ведьма, изо всех сил старающаяся выглядеть тихой и нежной овечкой… В деле сотворения специалистов класса «альфонс» существовала всего одна трудность — дефицит кандидатов на обучение. Из трех миллионов кандидатов, отобранных по всей России в течение года кадровиками ФСБ и СВР для обучения в высшей школе, тестовый отбор прошли всего сто четыре человека, из которых только семеро подошли для курса «Альфонсы». Дефицит разведчиков этого класса ощущают все разведки мира, и поэтому курс полковника Груниной считался привилегированным даже в привилегированной Высшей школе СВР.

Глава восьмая

Капитолина Витальевна Шадская посмотрела на доллары, оставленные Сашей Углокамушкиным. Как и он, Капа не видела особого смысла пользоваться их благосклонностью. В неожиданно и легко пришедших деньгах чаще всего кроется затаенное и мстительное коварство. «С деньгами всегда так, — подумала Капа и пачку за пачкой перебросала доллары из кожаного кисета в большую плетеную корзину, — среди них нет ни одной незаговоренной купюры».

Она положила в корзину поверх денег снятые со стены вязанки фиолетового лука и отнесла корзину на чердак, поставив среди корзин с яблоками и морковью, пересыпанной сухим песком. Сделала она это не для того, чтобы спрятать деньги, а чтобы убрать с них недобрую энергетику. Донской фиолетовый лук мог справиться с этой задачей как никто другой. Его вешают на стены своих домов, особенно на юге России, женщины эмпирического вдохновения — ведьмы. Всю жизнь Капитолину Витальевну сопровождали вязанки этого лука. Когда ей было двенадцать лет, родители переехали из села Троицкого, что рядом с районной Неклиновкой, в Таганрог. Мать Ефросиния, умирая, в самый последний момент подозвала дочь и сказала:

— Дай мне в руки луковицу из вязанки над кроватью, а затем забери из рук обратно и съешь после того, как меня похоронят.

Так родовое наследство Шадских, ведьмовство, перешло к Капе…

Капитолина Витальевна спустилась с чердака в дом, взглянула на себя в старое зеркало на столе и взяла лежащие рядом с ним семьдесят стодолларовых купюр, вытащенных по одной из семидесяти десятитысячных пачек, дремлющих на чердаке. Она хотела выяснить природу темной силы, заключенной в этих деньгах. Проведя деньгами перед зеркалом, стараясь, чтобы в нем не отразились ее руки и лицо, она положила их в сумочку и, покинув дом, направилась на премьеру спектакля «Дреды для моей жены», поставленного таганрогским режиссером Фагодеевым-Ступинским. Режиссер был влюблен в Капитолину Витальевну, но это не волновало Капу Шадскую. Она манипулировала мужской влюбленностью по желанию, когда надо «включая» ее, а когда надо — «выключая».

Фойе театра, впрочем, как и буфет, было полным. Премьера спектакля — значительное событие в жизни оригинального, ни на кого не похожего, театрально-промышленно-морского города. Таганрог всегда был и будет городом амбициозно-честолюбивого вдохновения, ибо в его основание заложено именно оно — имперское вдохновение Петра Первого.

Капитолина Витальевна вошла в фойе и сразу же почувствовала себя в своей тарелке. Она, как и театр, была демонстративной личностью. Как всегда, на премьеру вместе с мужем пришла Стефания Алексеевна Самсонова. Сам Самсонов стоял возле широкой лестницы, ведущей в ложи, и разговаривал с председателем ОАО «Мегаком» Иваном Земляком и генеральным директором ООО «Торговый дом "Мегаком"» Павлом Редереевым. Оба бизнесмена тоже пришли с женами и тоже, судя по выражению их лиц, не являлись завзятыми театралами. Капа отметила, что еще не появился мэр Рокотов, но зато прибыл с супругой генеральный директор металлургического завода Сергей Видаш, с лицом человека, входящего с инспекционной проверкой на склад готовой продукции цеха горячего проката. Преподаватель судомеханического колледжа Рокецкий мелкой рысью трусил за широко шагающей супругой. Сама же Танечка Литвинова, радостно улыбаясь, поспешила навстречу Капе и начала сообщать городские новости: