Перед тобой земля - Вера Лукницкая

С 5 утра становимся на погрузку дров, стоим 4 часа.

1.07.1939

Проходим деревню М. Северную - горы, слюдяные рудники, - затем Б. Северную. В отвалах рудников - пересыпчатый блеск слюды.

Снова рассказы водников о первых пароходах на Витиме и Лене. По Витиму ходил пароход тоже с колесом сзади. Когда появился впервые, люди его боялись. Многие пароходы по несколько раз переименовывались.

Сейчас на Лене не меньше 80 пароходов. Каждый год строятся и спускаются новые, в Киренске, в Жиголово и других местах.

Судоходство по Алдану началось недавно. По Витиму иногда прерывается, так много леса сплавляется по реке. В 1916 г. выше Бодайбо прорвалась плотина одного купца, дрова плыли несколько часов сплошным потоком от берега до берега.

2.07.1939, Бодайбо

...Трест, пропуска, бестолковщина, потому что ходим скопом.

...Мой визит к начальнику Золотоснаба, его распоряжение выдать 30 кг сахара, ящик мясных и ящик рыбных консервов бригаде писателей и экспедиции "Нигризолото".

7.07.1939

Узкоколейка. Паровозики - "божедомки"1.

7.15. В вагон набиваются рабочие пути без билетов. Поезд, описывая круг, раскачиваясь, поднимается в гору... Совхоз, поля распаханы тракторами.

8.15. Остановка - не хватило пара. Стоим, пассажиры гуляют.

8.25. Без свистка - поехали, паровозик очень старается.

9.00. Станция - стрелка, перецепка паровоза в другую сторону. Вкусные пирожки с рисом и яйцами по 1 р. и с вареньем. Молоко.

9.15. Едем с горы. Лес, лиловые цветы. Ясное небо. Внизу - мутная река Бодайбо. Живописные горы у самого берега. Линия электропередачи...

В 12.20. Артемовск...

18.07.1939

Моя палатка: спальный мешок - посередине. Под ним мокрый тулуп, прокладкой между тулупом и спальным мешком - портянки и одеяло. Справа жесткий плащ, уложенный в виде ванны. В нем тазик, чтоб стекала вода с того места палатки, к которому вчера прикоснулся, калькируя карту. Слева чемодан, подпертый банкой консервов, чтоб образовать своим ребром борт водотока в полу палатки. Лужа. Воду, капающую сверху, собирают мои брюки, в которых сегодня не надо ехать и которые сейчас подобны напитанной губке.

Дождь льет с 3 часов вчерашнего дня...

Спать не хочется. В палатке у девушек, в темноте, под шум тайги и дождя читаю стихи, долго читаю. Прочел "150 000 000", а потом - спор о поэзии. Выступаю в защиту "грубости" Маяковского и доказываю все мне известное о народности и массовости, о разработке поэтом русского языка, о Пушкине.

Река Кадаликан впадает в Кадали среди невысоких, очень живописных обрывов. Кадали - глубока и прозрачна, и от лиственничного леса вода ее кажется зеленой.

Время от времени, оставляя коней внизу, исследователи забираются на лесистые склоны по курчавым, белым, иногда чуть желтоватым мхам, по большим замшелым кочкам, перепрыгивают через сухие, мертвые ветви, продираются сквозь живые, зеленые... Они ищут пески. Река шумит, журчит, распускает по камням белые космы. А рядом - тихий ее рукав. Сидит под высокой лиственницей, в кожаной куртке, в плаще, в москитной сетке, похожий на доктора в чумном лагере, человек и пишет. Справа от него коническая вершина в ярко-зеленой пушистой лиственничной шапке. Слева - обрывистый, скалистый, метров в пятьдесят, совершенно обнаженный берег. По нему лазит геоморфолог Софья Мирчинк. Только что и Павел Николаевич лазил там, фотографировал. А сейчас он записывает. Если найдут пески - можно будет ставить разведку на золото...

Кроме геоморфологии на свете есть еще геология. И она там сложна. За время работы они установили три налегающих одна на другую "свиты": известняки, песчаники, а по водоразделам, на вершинах гольца - сланцы. Но они так перемяты, что разобраться в их структуре трудно.

И то, что издали кажется песками, вблизи оказывается измельченным в песок известняком...

ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

20.07.1939

Большой сараевидный бревенчатый дом, рядом - пекарня, баня, два-три домишка, склад.

Мухинск - перевалочная база для товаров, отправляемых в Светлый. Расположена чуть выше впадения Кадаликана в Кадали и устья правобережного притока Кадаликана.

В Мухинске живут 14 человек: зав. базой, 2 помощника, бухгалтера, сторож, грузчики и жены их. Да еще 6 или 8 детей. Живут только летом.

Здесь кончается автомобильный тракт. Отсюда товары отправляются в Светлый на подводах вдоль русла Кадали, ущельем, 21 километр, 44 брода (а было их - 17). После дождей вода поднялась, на телегах не проехать, и все едущие застряли здесь. Живут уже несколько дней - вповалку.

Есть тропа по гольцам - 18 км, пройти можно только пешком.

Скалы. Брошенная штольня - лезу в нее, темно, сыро. Ниже дом. Две комнаты. Консервные банки, обрывки брошюр, газет, бумаг, кожи, тряпок... Лекарства, кружки, колодка для сапог, в другой комнате резиновые сапоги, почти исправные, и совсем хорошая оленья шапка-ушанка. Грязь, мокро. Стол, скамья, нары, очаг из сланцевых плит. Пережидаем дождь.

...Снова на лошадях. Едем ущельем, пока оно не раскрывается у старого прииска Ненастного пологим лесистым склоном. Новый Ненастный - дальше, а здесь - один дом, старик с очками на лбу обколачивает косу. Он живет в тайге с 1892 года, а на этом месте - с 1928. Старуха, дочь, собака. Старик указывает дорогу на тракт и льет свои жалобы на судьбу: "Крайуправление сочло меня "помещиком", отобрало покосы. Дом считают не моим и не государственным, а ничьим. Коня украли. Живу плохо". Рассказывает, что в прошлом году с приискателями ходил на Бульбухту. "Но молодые, ненадежные, не поверили, что знаю, где золото, повернули назад, а осталось дойти день, самое большее - два". И глаза старика загораются: "Все равно я это так не оставлю, пойду туда сам, потому что знаю, там - золото".

А ноги у него "забиты", ходит с трудом, - это после прошлогоднего путешествия. Видно, надеется, что удастся добыть коня.

Постояли около него, не спешиваясь, и поехали вверх по указанной им дороге, но, ища песков, съехали с нее, поехали чащей. На пути - кедры. Лезу по тонкому стволу, обламываю всю верхушку, она и 6 шишек у меня. Едем дальше...

21.07.1939

Поднялись на голец между Мухинском и трактом, после частых геологических ориентировок спустились на тракт, ехали болотом, увязая и проваливаясь, затем свернули напрямик к вершине гольца, на котором сижу.

У конца болота подо мной упал конь, между кочками упал, так, что лежал вниз седлом, ногами вверх, не смог сам встать... Расседлал его, поставил на ноги.

...Поднялись на водораздел между озером Лепринда и ручьем Александровским. Остановка на вершине гольца. Туча. Едва начали есть банку паштета - сегодня впервые взяли - дождь, град очень крупный, вечер и холод. Разожгли костер, с трудом обогреваемся. Туча прошла, солнце.

Выехали дальше, вверх на следующий голец, проплутав там, набрели на тропу, идущую вдоль водораздела, и по этой отличной, среди кедров, лиственниц и стланика, тропе ехали часа два омытой дождем, росистой, чудесно освещенной тайгой...

22.07.1939

...Едем болотной тропой вверх по развилке, и чаща постепенно начинает охватывать нас. Движемся правее, на склон. То возникают, то исчезают тропы, чаща все гуще, все яростнее, мы ищем "просветов" в ней, но просветы как лабиринт, и она нас охватывает, ощерившись тысячами пик тонких, но высоких, как мелкоросья. И верхом уже не пробраться, мы спешиваемся, но пешком, ломая ветки, укрывая глаза, лицо, прыгая и ныряя, - трудно. Кружимся, то выбираясь на просвет, то натыкаясь на частокол стены, наконец, выходим на тропу, но это ключ, и выше - нельзя. Сдаемся, едем вниз по ключу, желая только выбраться из этой чертовой чащи, и нарываемся на крупную голубику.

Попробовали одолеть голец - по другому берегу, обрадовавшись редкому лесу. Но, проехав немного, забрались в такую чащу, что продраться сквозь нее абсолютно невозможно ни верхом, ни пешком - путь перегораживали баррикады упавших, перекрещенных стволов, сквозь которые сплошной стеной рос тонкий лиственничный лес метра в три-четыре высотой.

Промучавшись около часа (штаны, рубашка - в лохмотьях, лицо и руки - в царапинах) повернули вниз, долго-долго боролись с зарослями, оберегая глаза, и, наконец, сильно спустившись, направились к озеру Лепринда.

Теперь одно "удовольствие" сменилось другим: мы попали в топи. Увязая в них, проваливаясь по брюхо, кони двигались с трудом. Шли так часа два. Наконец сухой холм. Несколько раз попались остатки древней песчаной террасы - пески, на них сосна. Пески - доказательство древней долины.

И вот последний холм. Внизу озеро, и здесь к нему возможно спуститься... Спешиваются и, в лучшем случае, проводят своих коней в поводу, а в худшем - обходят это место стороной.

...Вьюк широк, цепляется. Я занялся перевьючкой, забрал часть вьюка себе. Мой стал тяжелее, но наша проходимость улучшилась. Веревок, ремней и прочего, чтоб был порядок, все никак не добиться!

Поднялись на террасу. Следы ям. Якуты роют, закрывают хворостом, чтоб провалился сохатый.