Тыква - Любовь Федорова

— Но я непременно хочу с ним поговорить, господин инспектор.

— А я хочу научиться играть на флейте. Но почему-то приходится согласовывать свои желания с покоем окружающих. Жизнь так устроена, Мем, что с людьми надо считаться.

— Вы его отпустите?

Нонор вдруг остановился и посмотрел Мему прямо в глаза:

— Кто за мной следил — ты видел?

— Со спины, — с честным видом соврал Мем.

Нонор криво улыбнулся и кивнул:

— Я так и думал.

Они снова пошли по улице — Нонор чуть впереди, а Мем на полшага сзади и слева, как всегда ходил до начала собственных расследований.

— Отпустите Ошку, господин инспектор.

— Не канючь, Мем. Нытьем меня не пронять.

— Отпустите Ошку, господин инспектор.

— Что ты ко мне прилип, словно пьяный к забору? Пусть посидит.

— Какая вам польза от того, что он посидит?

— А какая польза будет от того, что я его отпущу?

— Будет, и еще какая!

— Это по-твоему будет. А по-моему — пусть посидит.

Так, впустую препираясь, они дошли до самой префектуры. На ее крыльце Мем сказал:

— Давайте я вам докажу: я знаю, что делаю. Ошка мне ответит на вопросы.

— Как же это — мне не ответил, а тебе вдруг ответит?

— Вот и посмотрим. Если я его разговорю, вы его отпустите. Согласны?

— Если ты задашь ему мои вопросы и он ответит — я отпущу его в любом случае.

— Пойдемте. Спустимся в подвал. Я прямо там вам покажу, как с такими надо разговаривать.

— Хорошо, раз ты предлагаешь свою помощь. Только не убей его во время разговора.

Однако неожиданность, которая подкараулила их в подвале, крайне удивила обоих. Место Ошки пустовало. На все вопросы — где, кто, как и почему — охрана отсылала к предыдущей смене. В казарме нашли начальника ночного караула. Тот был заспан, бубнил невнятные ругательства и не горел желанием разъяснять свои поступки. Да, отпустили, сказал он. Еще ночью. Сам господин префект распорядился.

Нонор возмущенно всплеснул руками.

— Нет, я разберусь с этим! Я немедленно иду к префекту! — громко заявил он и уверенным шагом направился в сторону лестницы на верхние этажи. — Кто я им тут?! Мальчик на побегушках или старший инспектор?!

Но на первой же ступеньке Мем сграбастал его лапищей под руку и, словно ребенка, снял с лестницы и развернул лицом к себе.

— Не надо, — сказал он. — Я не хотел вам по дороге говорить, что они вмешаются, потому что не был уверен. Но они все-таки вмешались. Не трогайте Ошку. В том, в чем вы его подозреваете, он совсем не виноват, поверьте мне. Он, может, что-нибудь и видел, только не его дело об этом рассказывать, и не ваше — слушать. Мероя убили из-за больших денег. Возможно, тех, кто это сделал, ночью арестовали на Чаячьем, но про Мероя их спрашивать вряд ли будут.

— Про твою тыкву будут, что ли? — раздраженно огрызнулся Нонор, безуспешно отцепляя от своего локтя огромную мемову ладонь.

— Про тыкву будут. Вы успокойтесь.

— Нет, я не успокоюсь! Кто мне объяснит, наконец, что за дело я расследую?!

Мем пожал плечами.

— Я тоже не очень понимаю, — сказал он. — Но мне интересно.

— А мне — нет! Я здесь кто? Старший инспектор или племянник ручки от котелка?! — Нонор вырвал-таки треснувший рукав у Мема из ручищи и, гордо подняв голову, покинул пределы Первой префектуры.

Впрочем, никакой гарантии, что он не обойдет вокруг и не вернется через казармы, не было, поэтому Мем, спустя небольшой промежуток времени, последовал за ним.

Высокорожденный кир Нонор удалялся в сторону Хлебной площади, где на некотором расстоянии друг от друга находились и его дом, и кабачок «Приходи вчера». А вот куда удалился прошедшей ночью Ошка, так и не появившийся на Чаячьем, оставалось только догадываться. И Мем, кажется, догадался.

Спустя восьмую часть стражи в префектуру явился Дин.

— Поди сюда, — поманил он сидящего в задумчивости возле дежурки Мема. — Поговорить надо.

Они прошли в большую комнату за архивом, где у каждого дознавателя был свой стол. Дин находился в привилегированном положении, он служил десятником, и его рабочее место было отгорожено от общего зала прорезной ширмой. В своем закуте Дин достал из шкафчика кувшин с вином и блюдце с медом, ногтем извлек из блюдца пару увязших там зимних сонных муравьев, вытащил из-за пазухи сверток с еще горячими промасленными лепешками и разложил всю эту снедь перед Мемом.

— Угощайся, — сказал он. — Говорят, ты так много работаешь, что совсем не успеваешь поесть.

Мем очень удивился и вопросительно моргнул.

— Говорят еще, что у работы твоей небывалые успехи… — продолжил Дин.

— А что еще говорят? — поинтересовался Мем, против воли принюхиваясь к лепешкам. Пахли они сказочно.

— Говорят, что награда за расследование будет очень хорошей. Тебе, случайно, помощь не нужна?

— Не то, чтобы совсем не нужна… — промямлил Мем. — А что ты рассчитываешь получить за оказанную помощь?

— Что дадут. Но я хочу принять участие.

— Ты и так принимаешь.

— Мне этого мало. Куда сегодня утром ходил Нонор? Что это за игра с переодеваниями?

Мем наконец решился и с тяжким вздохом отломил себе половину лепешки, сознавая, как дешево Дин его решил купить, и как дешево он, Мем, действительно может продаться.

— Про переодевания я ничего не знаю, — пожал плечами он. — Это Нонор со мной не обсуждает. Да и успехов-то у меня нет никаких.

Дин задумчиво приложил ладонь к подбородку.

— Ну, я тебе не верю, конечно… — сказал он. — Я имею в виду, насчет успехов. Мне предложил сотрудничество один человек. Он называет себя Домовой, если ты понимаешь, о ком речь. Он мне велел равняться на тебя. И поговорить с тобой.

Мем еще больше удивился, но рот у него был занят, и пришлось оставить признание Дина без комментариев. Однако радушно предложенного вина Мем пить уже не стал. Ему подумалось — а не проверяют ли его? Сейчас он выложит все государственные тайны вольным или невольным свидетелем которых оказался, и прости прощай едва нарисовавшаяся на туманном горизонте карьера.

— Я правду говорю, — прожевав, помотал головой он. — Не знаю я, куда Нонор ходил. Я сам хотел за ним следить, да ты меня отвлек.

— А, значит, мы друг другу помешали, — то ли всерьез, то ли с издевкой покивал Дин. — Тогда давай договоримся меж собой, чтобы впредь такого не случалось.

Мему ничего не оставалось, кроме как согласно покивать головой. Он сжевал всухомятку полторы лепешки и поднялся, вытирая масляные пальцы об одежду.

— Я не против помощи, — пожал плечами он. — Я просто не продумал еще план дальнейших действий. Я дам знать, если что-то будет надо.