Тыква - Любовь Федорова

Мем поклонился. Рарон слегка качнул головой в ответ:

— Ты успел. Молодец. Люблю людей, которые в нужное время всегда находятся в нужном месте.

— Вы получили вчера подарок с Чаячьего? — спросил Мем.

— Целых три, но очень грязные, — отвечал Рарон, показывая Мему на стул возле кафельной печи, расписанной блеклыми красками на молоке. — Сядь, застегни пуговицу и держись прямо. Мы ждем очень важного гостя. Может быть, не одного.

Мем сделал, что ему велели. Домовой копался в каких-то картонных карточках с пометками.

— За себя сам будешь рассказывать, или лучше мне? — спросил он. — Перед государем не оробеешь?

— Вроде, нет, — пожал плечами Мем.

— Ну, смотри. Выслушай сначала меня и подумай. Может быть, мой доклад тебе что-нибудь добавит. Но с выводами не торопись. Если государь прибудет со своим отцом — придется тебе вообще помолчать. В таком случае доложишься лично мне, и я решу, что дальше.

— Понял, — кивнул Мем.

— Скажи-ка, что, кроме вчерашних подарков, ты еще нашел на Чаячьем?

— Я лучше рассказал бы, чего я там не нашел… — начал Мем, но тут в комнату с диким выражением на лице заглянул тот человечек, исполняющий роль привратника, и Рарон остановил рассказ Мема жестом.

Они оба встали. Домовой вышел из-за стола.

Государь выглядел так же просто, как и при первой их встрече. Плащ из грубого сукна, серый кафтан без вышивки и с продолговатыми деревянными пуговицами, серая шапочка с черным донцем, связанные черным шейным платком волосы.

— Доброе утро, — сказал государь, сразу прошел к столу на место Рарона, снял перчатки и поманил всех рукой к себе.

— Садитесь ближе, — сказал он. — Нечего торчать столбами по сторонам, словно на Государственном Совете.

Мем предупредительно поставил стул Домовому и придвинул свой.

— Вот тот молодой человек, который… — хотел представить Мема Рарон, но государь его оборвал.

— Мы знакомы.

Рарон не подал виду, что удивился.

— Тогда о нашем деле, — сказал он.

Далее последовал пространный рассказ о заговоре в северных провинциях, почерпнуть пользу из которого Мем, по совету Рарона пытался так и эдак, но не сумел. Тыква ни с чем из рассказанного не соприкасалась. Рарон говорил о хозяине далекой Северной Агиллеи кире Ариксаре Волке, и заметно было, что государю слышать это имя неприятно. Потом речь зашла о возможных сторонниках Волка и о несогласных с ним. Государю, вроде бы, они были безразличны, он в это время думал о чем-то другом. Мем старательно следил за всеми поворотами повествования, но в один прекрасный момент, когда был упомянут Чаячий остров и поиски другого сына известного лица, Мем тихонько сказал слово «Нет». Не потому, что хотел как-то перебить внимание государя на себя или заставить его усомниться в компетентности Домового. Просто господин Рарон произнес некоторые несправедливые вещи. В конце концов, Мем сказал это слово так незаметно, что его вполне могли бы пропустить мимо ушей, посчитав за обращенное к самому себе. Он вовсе не имел в виду поважничать, разыгрывая из себя государственного деятеля, обличенного монаршим доверием.

Однако губы Рарона сжались в ниточку, он замолчал и посмотрел на Мема так, что тот непроизвольно поежился.

— На Чаячьем ищут деньги, а не наследника, — попытался оправдать свое вмешательство Мем. — И совсем не северяне…

— Тебя я тоже выслушаю, — ровным голосом произнес государь. — Не надо забегать вперед старших по званию.

Господин Рарон справился с недовольством, вызванным вмешательством Мема, и продолжил свой рассказ о том, что северяне отыскали ту фигуру, которая может им в их деле пригодиться.

Тут дверь снова открылась, и на пороге появился другой человек, при виде которого Рарон опять вскочил, Мем за ним, а государь слегка наклонил голову в вежливом полупоклоне.

— Продолжайте, господа, — небрежно махнув перчаткой, сказал новоприбывший, сам взял от стенки последний из имевшихся в комнате стул, поставил его спинкой ближе к печи и обосновался там с усталым видом человека, сверх всякой меры загруженного важными делами.

И Мем понял, что, если бы таинственный посетитель не прятался в прошлый раз за ширмой, никакого расследования не пришлось бы проводить. Ну, разве что по мелочам. С этого момента Мем уже не подозревал. Теперь он точно знал, кто второй наследник таргского престола. Насколько государь Аджаннар был не похож на кира Хагиннора Джела абсолютно ничем, кроме, как говорили, характера, настолько же тот, второй, внешне являлся полной копией своего отца. А еще Мем понял, что государь догадывается, кто второй наследник, потому что своими глазами его видел. Значит занимается он этим делом не для того, чтобы всего лишь узнать, кто есть кто. Здесь другое.

Рарон говорил, говорил и говорил. Неважное. Несущественное. С точки зрения Мема, даже неверное. В тоске от невозможности встрять и его исправить, Мем глядел в выходящее на Гостинную набережную окно. И в какой-то момент догляделся до того, что даже привстал.

Все снова на него посмотрели.

— Мне… надо идти, — Мем понял, что опять не вовремя стал центром общего внимания, и показал пальцем в окно. — Это в интересах дела.

Рарон, кажется, сильно пожалел, что пригласил такого невежу на беседу с самим императором. Он тоже посмотрел в окно, но было несколько поздно.

— Иди, — кивнул государь. Кажется, только он Мема и понял.

— Извините, — буркнул Мем, быстро поклонился и выскочил в прихожую.

Он сам прекрасно понимал, что в присутствии государя так себя не ведут, но побоялся не успеть. Та тыквенная каша, которая варилась у него в голове, диктовала свою линию поведения, точно следующую за событиями вокруг краденой тыквы, и Мем, коль скоро он занялся этим расследованием, вынужден был подчиняться.

И, в конце концов, то, что он увидел в окне, поразило его ничуть не меньше, чем поразила инспектора Нонора чинная беседа самого Мема с эргром Датаром, которую тот наблюдал с Верхней набережной Веселого Бережка. Только теперь все происходило наоборот — Мем углядел Нонора. Да в такой компании, что вместо двери чуть не выбежал за ним в окно.

Этим утром инспектор Нонор занялся делом несколько для себя несвойственным, или, вернее сказать, забытым за последние лет десять-двенадцать. Во-первых, сегодня он выглядел не так, как обычно. На нем был северо-таргского покроя кафтан, не совсем новый, но из тисненого энленского сукна с блестящей нитью; плащ вычищен и застегнут серебряной пряжкой в виде речного дракончика, приколотой немного сбоку по северной моде; широкий ремень с травяной вышивкой явно приспособлен для ношения тяжелой сабли; волосы аккуратно расчесаны и уложены на прямой пробор, а не как сами лягут; чернила с рук напрочь отмыты; на указательном пальце перстень с настоящим фамильным гербом рода Иаракан; и хвостик заткнутой за пояс косы украшен ниткой янтарных глазок и типичным для северных провинций оберегом из куньего хвоста. Обуви, подходящей под такой костюм, у Нонора, правда, дома не нашлось, но он спустился в подвал к задержанному вчера слуге и совершил обмен коротких городских сапог на высокие военные. К костюму следовало добавить только соответствующее выражение лица, и вот, поглядев сейчас на кира Нонора, никто и не подумал бы, что видит потомственного обитателя Столицы, да еще, к тому же, старшего инспектора Первой префектуры. Наоборот, с первого взгляда можно было точно определить, что этот тарг — средней руки владетель из каких-то окраинных земель, где о настоящих городах и среди знати-то ходят легенды, а простой люд вовсе живет в лесу и молится колесу.