Ловушка для принцессы - Елена Звездная

– Чего молчим? – полюбопытствовала я.

И ведь действительно молчит, сволочь. Гордый замок Скайлак сверху донизу обыскали, я даже к Гневу обратилась. Тот нашел много чего интересного, включая древний клад, который сами Мрано никак найти не могли вот уже двести лет, а нужных мне сведений, к сожалению, не отыскал...

– Ну же, – я взяла одно из писем, – в послании к айсиру Илери вы упомянули, что семейство располагает картографической схемой потайных ходов, не известных представителям рода Астаримана. Где схемы?

Молчит. Смотрит на меня и молчит. Он отца тоже молчанием достал? Мрано в застенках уже четыре дня, да, мы действуем быстро, а для захвата вот таких вот высокородных подозреваемых я использовала порталы. И вот четыре дня пыток, а в ответ тишина...

Открылась дверь, вошел резкий и стремительный Динар, остановился на пороге, но лишь на мгновение. После чего мне был задан идиотский вопрос:

– Ты что здесь делаешь?

Вопрос был в высшей степени лишенным смысла, но вот два палача, что как раз таки мило «просили» графа быть поразговорчивее, почему-то мгновенно на меня посмотрели, причем с осуждением. И Свейтис, который вел протокол допроса, тоже.

– Так, – я нервно сцепила пальцы, – к чему вопрос?

Динар продолжал смотреть исключительно на меня, а затем на далларийском приказал:

– Встань! И чтобы я больше тебя в пыточных не видел!

Никто из присутствующих, конечно, ничего не понял, но оно и не требовалось – сам факт того, что кто-то смеет приказывать мне, наследнице Оитлона, уже был вопиющим, так сказать. Я встала, обошла и стол, и висящего на дыбе графа, после чего, подойдя вплотную к Динару, на далларийском же ответила:

– Не смей мне указывать!

Он и не стал. Схватил за запястье, причем за то самое, которое от хватки кесаря пострадало, и, пока я сжимала зубы, чтобы не заорать, выволок в мрачный переход между камерами, огляделся, резво прошел вперед и втолкнул меня в пустую допросную, да еще и двери закрыл! Ха-ха, я порталы строить умею!

– Нам стоит поговорить, – начал рыжий.

Я стояла и молча растирала запястье, на котором те синяки, что кесарь оставил, только сходить начали.

– Что? – не понял Динар.

– Больно, – призналась я.

Движение – и в помещении вспыхнули факелы. Не утруждая себя расстегиванием пуговиц, Динар разорвал рукав и ошеломленно уставился на отметины.

– Кат, – простонал даллариец, – это не я...

– Конечно, не ты, – я вырвала руку и опять начала поглаживать, стремясь унять боль, – но ты схватил за то же место.

Айсир Грахсовен перестал смотреть на мою руку и взглянул на меня.

– Красавчик? – последовал его вопрос.

– Наемники могут шутить, и шутки порой бывают обидны, но ни один и пальцем не прикоснется к принцессе Оитлона. – Я рассмеялась, вспомнив, что как раз Красавчик к одной принцессе не только прикасался. – Динар, чего ты хочешь? У меня на сегодня еще работы край непочатый, плюс отец эту проблему с Мрано скинул на мои хрупкие плечи, у меня нет времени на разговоры, честно.

Рыжий скрестил руки на груди и ледяным тоном спросил:

– Откуда синяки?

– Поверь, претензий к человеку, их оставившему, у меня нет и никогда не будет, – честно ответила я.

Не отреагировав на сказанное мной, Динар прошел к имевшемуся здесь столу, присел на край и продолжил допрос:

– Что у тебя с Аршханом?

Я прошла и села рядом с рыжим, устало сгорбившись, и честно ответила:

– Вождь Та Шерр сказал интересные слова: «Пройдет время, и ты перестанешь злиться. Аршхан любит тебя, ты лишь женщина и не в силах сопротивляться магии тела. Влечение к ракарду станет любовью. Через месяц ты не захочешь уйти!»

Я помолчала, подкидывая носком туфельки край юбки и глядя, как ткань опадает обратно, потом продолжила:

– Аршхан удивительный, прекрасный и благородный ракард. Но ракард и сын степей. Если Аршхан скажет «нет», он не услышит моих доводов. Мне это не нравится. И сказанное Та Шерром не нравится. «Ты лишь женщина и не в силах сопротивляться магии тела...» Он мне этой фразой открыл глаза на происходящее... И я достаточно умна, чтобы сделать соответствующие выводы.

Динар молчал, позволяя мне выговориться, я была ему за это благодарна. Было бы замечательно сохранить вот такие отношения с будущим родственником. Кстати, теперь о неприятном:

– Когда ваша помолвка? – Я заставила себя улыбнуться.

А вот рыжий не улыбался совсем.

– С кем?

– Что значит с кем? – Я оттолкнулась от стола и фразу продолжила, идя к двери: – С прекрасной принцессой, которую ты спас от гибели!

Замечательно, что в этот момент у меня была возможность скрыть выражение своего лица от рыжего. Но плохо, что, подойдя к двери, я так и осталась стоять к нему спиной, держась за ручку и не в силах заставить себя ни вернуться к разговору, ни просто уйти.

– Кат... – такой уставший голос, – ты у сестры когда последний раз была? Ты к ней даже не заходишь! И к ней никто не заходит, кроме матери и отца. По королевству слухи один другого ужаснее бродят, доходит до того, что Лориану упырем называют. Служанки, перед тем как войти, на себя амулеты навешивают в таком количестве, что разогнуться не могут, придворные дамы «болеют» все и поголовно! Лориана без помощи встать не может, потому что ослабла сильно, и даже поговорить ей зачастую не с кем.

Я даже не интересовалась этим вопросом. Я даже не спрашивала у отца о Лориане. И будь я проклята, но я не смогу зайти к ней и сегодня... потому что Лоре досталось все, а мне только Оитлон и его величие, которое нужно постоянно оберегать!

– Хорошо, – я кивнула, все так же находясь спиной к Динару, – я займусь этим вопросом.

– Займись, – отозвался даллариец, – а в допросной чтобы я тебя больше не видел!

И вот после этих слов я развернулась к айсиру Грахсовену и вежливо осведомилась:

– Кто вы такой, чтобы указывать наследнице Оитлона?!

В ответ – грустная усмешка.

– Никто, Кат... никто...

У меня дыхание перехватило от этой обреченности в его голосе, однако на этом он не остановился:

– Я никто, Кат, но в допросной ты больше появляться не будешь! Иначе гарантирую, что вместо допрашиваемых получишь обугленные останки!

Он спрыгнул со стола, подошел к двери, отодвинул меня с пути и ушел. И почти сразу вопли графа Мрано заполнили подземелье. Я не просто ушла оттуда, я сбежала, зажимая уши. А потом еще долго сидела в кабинете и тщетно пыталась вслушаться в сказанное секретарем Райхо, потому что мне всё слышался крик истязаемого графа. Свейтис появился спустя час, а то и меньше. Бледный и издерганный. На мой стол легла запись допроса – Мрано сдал все! И местоположение картографических схем, и имена семей заговорщиков, и даже факты, касающиеся неудачного покушения на меня три года назад... А я тогда все гадала, кто же был столь любезен, что прислал мне отравленное платье.

– Ваше высочество, – Свейтис оторвал меня от молчаливого созерцания исписанных строк, – ваше высочество, что с вами?

– Все хорошо...

Я сравнила список, продиктованный графом, и список уже арестованных дворян. Новых имен не наблюдалось, что радовало. Террор нужно устраивать быстро и жестоко, но затем желательно столь же резко прекращать. Тогда у народа формируется идея о том, что виновные наказаны, а корона милостива и справедлива. И я была рада, что новых арестов не потребуется. Этот змеиный клубок мы размотали в максимально короткий срок. Теперь можно заняться и другими важными делами:

– Секретарь Райхо, будьте любезны, вызовите мне офицера Хантра.

Я отодвинула в сторону все бумаги по заговорщикам и взяла девственно-белый лист.

– Что будете писать? – полюбопытствовал Свейтис, которому явно не хотелось возвращаться в подземелье, он предпочел бы написать что-либо под диктовку.

– А я буду писать сказку, – честно созналась и так и написала – «Сказка».

– О чем? – Свейтис был заинтригован, вернувшийся Райхо, услышав окончание моей фразы, тоже.

– О чем сказка... – Я на мгновение задумалась. – О чудовище и красавице...

– Вы серьезно? – не поверил Райхо.

– Более чем.

– И что будет в этой сказочке для доверчивого народа? – Свейтис был значительно старше нас с Райхо, и это чувствовалось.

– А в сказке будет дивная история о любви, преданности и самопожертвовании. О том, что жили-были две принцессы, одна была уродливая и злая, вторая – прекрасный утренний цветок и с добрым сердцем... – Я начала записывать эти ключевые фразы.

– Все было наоборот, – Свейтис неодобрительно смотрел на меня.

– Правда – вещь эфемерная, мой драгоценный секретарь Свейтис, – я грустно улыбнулась, – а сказка... это сказка. И вот жили они поживали, но тут прекрасная принцесса встретила... кого же она встретила... Кто у нас добрый и справедливый?

– Мать Прародительница, – подсказал Райхо.

– Точно! Снизошла к ней Мать Прародительница и говорит: «Дочь моя, прекрасна ты душой и телом...»