Сигналы Вселенной - Владимир Бабула

— …Прежде всего — несколько кадров из нашей жизни…

Картина на экране сменилась. Появилась кабина управления. В креслах у пульта сидели главный пилот Цаген и Навратил — капитан корабля в этой смене.

— Простите, что они не смогут принять участие в нашем репортаже… — продолжал Северсон. — Скоро подлетаем к поясу астероидов, а здесь необходима повышенная осторожность. Чтобы избежать возможного столкновения, двигаемся по большой дуге в направлении движения астероидов. Все они вращаются вокруг Солнца в одну и ту же сторону.

Как я сам убедился, управление звездолетом в межпланетном пространстве — нелегкое дело. Мы в полном смысле слова можем полагаться только на реактивную тягу. Очень сложной для нас является и ориентация. Нельзя определить, где верх, где низ; единственными неподвижными точками являются только отдаленные звезды. Для тех, кто уже летал на Луну, я не рассказываю ничего нового. Напоминаю же нашей молодежи, которая путешествует по Вселенной пока что только в учебниках и романах…

Теперь продолжим осмотр «Луча»…

На экране телевизора появляются Молодинова и Чансу. Они внимательно изучают карту Солнечной системы с отмеченной на ней траекторией корабля и проверяют с помощью приборов правильность полета.

На служебном телевизоре замигал красный огонек. С экрана в кабину смотрит Мак-Гарди:

— Внимание, в направлении полета, недалеко от Альдебарана, мы обнаружили небольшую планетку. Диаметр — двадцать шесть километров, расстояние — двадцать тысяч километров…

Молодинова и Чан-су быстро подбежали к иллюминатору. Альдебаран ярко сиял в созвездии Тельца, а вокруг него спокойно светили более слабые звезды. Ни следа далекой планетки. Пока что ее заметили только чувствительные глаза астрорадиолокатора.

Но через несколько секунд одна из звезд настолько увеличилась, что затмила Альдебаран. Она быстро передвигалась вправо и все росла.

Зрители в кабинете Тарабкина затаили дыхание, Митька даже привстал с кресла и сжал Наташе руку.

Звезда незаметно превратилась в планетку яйцевидной формы. Яйцо, освещенное Солнцем, вращалось вокруг своей меньшей оси так, будто его положили на стол и раскрутили. Только вращалось оно значительно медленнее. В зависимости от того, каким боком оно поворачивалось к Солнцу, изменялась и интенсивность его освещения.

«Луч» пройдет мимо планетки, вероятно, с левой стороны, потому что тело, которое все время увеличивается, следует рядом. Оно уже настолько близко, что холмы на его поверхности видны невооруженным глазом.

Тело вдруг начало расти значительно быстрее… и одним прыжком исчезло из поля зрения. Картинка на экране сменилась. На фоне звездного неба снова виднелось лицо диктора.

— Опасность миновала, астероид уже позади… — с облегчением сказал Северсон.

Зрители перевели дух и поудобнее уселись в креслах.

— Сейчас академик Навратил сообщил мне, что по его предложению этот новооткрытый астероид получил имя — «Северсон»… — добавил диктор смущенно.

— Ура! — подскочил Митька и начал аплодировать, его поддержали академик Тарабкин и Наташа Орлова.

Северсон и Алена свободны. Короткие минуты отдыха они проводят в клубе. Сидят у иллюминатора под чахлой сосной, которая растет в закрытом вазоне. Это растение никогда не знало Земли. Его вырастили садоводы в оранжерее на Луне. С детства оно приспособилось к пониженной силе тяжести, а в межпланетных кораблях научилось расти и вовсе без притяжения. Освободившись от оков гравитации, деревце сразу же изогнуло свои ветви в такие удивительные формы, что ему позавидовали бы и искусственно выращенные японские сосны. К сияющим лампочкам сосенка тянется с такой же любовью, как ее сестры на Земле — к Солнцу. Возможно, что она не отличает этих ламп от Солнца и, несмотря на свой достаточно большой возраст, все еще имеет гладкую кору, так как давно узнала, что в этих условиях должна экономить воду. Капли влаги, оседающие на нее из содержащегося в воздухе пара, не остаются на ее ветвях сияющей росой. Они моментально расплываются по всей поверхности, так что кажется, будто всю сосну кто-то окунул в воду.

Северсон созерцал необычное дерево и вспоминал. Легко догадаться, куда улетели его воспоминания. Угадала это и Алена.

— Сосна вам напомнила Норвегию, правда? — прервала она затянувшееся молчание.

Он кивнул в знак согласия.

— Ну, в этом мы с вами похожи. Теперь я тоже мысленно часто бываю дома. Знаете, пока человек где-то на Земле, он не грустит так, потому что знает, что может в любой момент быстро вернуться. Но здесь… Пока ты дома, все кажется обычным. А если человек от дома далеко… Вспоминаю одно стихотворение, которое я учила еще в школе. Надеюсь, вы не будете сердиться, если продекламирую вам отрывок из него…

Много прошел я стран и дорог,Прекрасных, щедрых — пускай.Но сердцу милее всего и дороже,Судетский родимый мой край.Там небо синеет чудесным рассветом,Средь снежных, суровых вершин.Потоки и речки — веселые птицы,Щебечут в прохладе долин.Весною проснулись поля и дубравы.Цветы улыбаются мне.И гордая песня, звенящая счастьем,Летит по родной стороне.

Она замолчала. Повернулась к иллюминатору, скрывая лицо. Влажными глазами смотрела на Землю, которая уже превратилась в ярко сияющую звезду.

— Чьи это стихи? — спросил Северсон, чтобы продолжить прерванную беседу.

— Нашего чешского поэта Иржи Гавела. Он написал их в тяжелые времена борьбы за мир и безопасность нашего отечества. Поэтому свою «Песню о родном крае» он закончил так:

Льется чудесная светлая песня,Над нашей любимой страной.Но если беда вдруг нагрянет,Мы снова выйдем на бой.

Мы удаляемся от дома и не увидим его много лет, но в одном мы более счастливы, чем было поколение Иржи Гавела: можем лететь со спокойным сердцем, зная, что наше отечество и вся планета уже живут в мире…

— Посмотрим, что у нас нового, — предложил Северсон и включил телевизор.

Передавали репортаж о победоносном окончании обводнения Сахары.

Там, где несколько лет назад была пустыня, теперь зеленели пальмовые рощи, а над ними в небе реяли флаги всех народов мира. Люди торжествовали. Негр обнимался с американцем, русский с англичанином, чех с немцем. В центре красочной клумбы улыбался большой портрет Жолио-Кюри, который еще в 1953 году предсказал обводнение Сахары. Он сказал тогда, что человечество могло бы оросить Сахару на те средства, которые за один-единственный месяц тратит на подготовку войны.