'Ученик лоцмана' - Борис Борисович Батыршин

ещё одну гренку, понюхал, но откусывать не стал. — Давай-ка, Серж, прикинем, с какого конца браться за дело?

А то я уже не прикидывал! Правда, насчёт похищенной из Зала Реестров книги я не знал — но подозрения-то имелись…

— По-моему, начать следует с маяка. — ответил я. _ с того, солнечного, из зеркал, который я нашёл на острове. Ведь это на него ориентировалась Дзирта, эта шальная девчонка, когда настраивала для меня свою астролябию. Ну, может, не она, а тот, кто ей помогал, неважно… Главное — имелась запись об этом маяке, а значит, можно попробовать отыскать того, кто её сделал!

— Да, я тоже об этом подумал. — с готовностью подтвердил Валуэр. — И описал этот маяк своему приятелю картографу. И тут выяснилась любопытная вещь: подобные устройства когда-то они были весьма популярны у тех, кто открывал для посещений новые миры. Вот, к примеру — ты ведь наверняка решил, что эти штуки с зеркалами предназначены для того, чтобы отражать свет местного солнца?

— Ну да, разумеется! — удивился я. — А для чего ещё они могут понадобиться?

— А вот и могут. То есть солнце они, конечно, отражают, но главная задача в том, чтоб ловить и отражать кое-что ещё. и он ткнул пальце в окошко, туда, где на фоне закатного неба рисовалась Маячная башня. Видишь ли, после того, как Фарватер однажды был установлен, лучи нашего Маяка распространяются по нему постоянно — и достигают другого маяка, на той стороне. А эти странные зеркала как раз и предназначены для того, чтобы тот, кто ищет обратный путь в Зурбаган, видели его на максимально большом расстоянии и легко могли бы по нему ориентироваться.

Я покачал головой.

— Получается, тот, кто проложил Фарватер в этот мир и установил зеркальный маяк?

— Получается, что так. Кто это был, мы не знаем, но это хоть какая, а ниточка — подобные маяки, видишь ли, кто попало сделать не может, зеркала, установленные на них не простые. Здесь, в Зурбагане есть всего трое мастеров, способных полировать такие зеркала — вот с них, пожалуй, и начнём!

Я вспомнил о найденной на разбитом корабле астролябии — а ведь это тоже может оказаться ниточкой к разгадке. Нет, потом. Посмотрим сначала, что дадут расспросы насчёт зеркал для маяка. Вторая астролябия, как и найденный на «пиратском корабле» клад — мой тайный ресурс, о котором пока никто не знает, и я намерен как можно дольше сохранять такое положение дел. Не сказать, чтобы я не доверял мастеру Валу — да и странно было бы, коли уж я решился резко изменить свою жизнь, полагаясь почти во всём на его слова — но… пусть у меня тоже будет свой козырь в рукаве. Так, знаете ли, спокойнее…

К мастеру-зеркальщику пойдём завтра? — деловито осведомился я. — Сегодня, наверное, уже поздно будет…

В самом деле — новенькие карманные часы показывали половину девятого вечера; к этому времени торговые заведения города уже давно прекратили свою работу.

— Опять не угадал. — усмехнулся Валуэр. — Эти мастера — публика особая, у них свои привычки, не то, что у обычных обывателей. Так что — давай, допивай своё пиво, и пошли!

— Куда?

— в Переулок Пересмешника, они почти все там обосновались. К тому же, насколько мне известно, кое-какие этапы обработки зеркал, которые они используют в своих изделиях, не терпят солнечного света, а потому, работают они по ночам, после захода солнца.

— Значит, эти мастера делают зеркала не только для маяков? — осведомился я.

— А как же? Они много где применяются — например, в астролябиях, секстанах, других навигационных инструментах. Ну да сам потом увидишь, а сейчас — не будем терять времени даром!

И он махнул рукой, подзывая хозяйку заведения.

V

А ведь я здесь был! Ну да, он самый и есть — дом того старого гнома, к которому затащила меня Дзирта — вот и знакомый дверной молоток из чёрной бронзы в виде драконьей головы, вцепившейся в собственный хвост.Конечно, в тот раз я не запомнил дороги, и уж тем более, не знал названия переулка — но теперь вспомнил всё вполне отчётливо,

— Что с тобой Серж? Приведение увидел?

Видимо, выражение лица у меня было соответствующее — голос у мастера Валу был очень даже встревоженный. В двух словах я поведал ему историю своего знакомства с этим домиком, чем изрядно озадачил собеседника.

— Вот, значит, как… и что же, собираешься навестить?

Я пожал плечами.

— Да нет, не стоит… пока. Что я скажу хозяину? Потребую сказать, где сейчас Дзирта? Так он пошлёт меня, куда подальше — и будет в своём праве. Ещё и полицию вызовет, по случаю вторжения в частное владение…

Полиция в Зурбагане имелась, это я уже успел выяснить.

Пожалуй, имеет смысл… — Валуэр задумчиво поскрёб бороду. — Но прояснить стоит… как-нибудь потом. Видишь ли, я ведь знаю владельца этого дома. Учёный, держит маленькую лавку редкостей, только она почему-то почти всегда закрыта. А ещё — время от времени его приглашают в Гильдию для консультаций.

— Ага! — я оживился. — Вот, к примеру, как она могла получить сведения насчёт Мира Трёх Лун!

— Я тоже об этом подумал. — согласился Валуэр. — но являться с таким обвинением с бухты-барахты не стоит; надо подготовиться хорошенько, выяснить кое-что, уточнить, нужным людям сказать…

Этому вашему знакомцу-картографу? — уточнил я.

— Ему в первую очередь. Он рассержен похищением материалов из Реестра и клялся, что так этого не оставит.

Мы не спеша удалились от подозрительного особняка — благо здесь, в переулке Пересмешника, было на что посмотреть. Лавочки, торгующие навигационными приборами, хрустальными шарами, странными то ли амулетами, то ли украшениями в форме морских чудищ, знаков планет — не наших, знакомых, а чужих, никогда мной не виданных. Однако, мой спутник не стал тратить время на их разглядывание — он направился к одной из лавочек, расположенных примерно посредине переулка, и решительно распахнул дверь, пропуская меня вперёд.

Я вошёл. В помещении царил полумрак, который рассеивали масляные лампы под потолком. Всё здесь наводило мысль о волшебстве, магии — и ощущение это стало особенно отчётливым, когда мы переступили порог одной из лавочек.

Над дверью висело латунное изображение секстана, а внутри все полки были заставлены, по большей части, навигационными инструментами; отдельный стеллаж был завален инкунабулами в кожаных переплётах с бронзовыми уголками и деревянными футлярами с картами, большинство из которых носило несомненную печать времени. И волшебство, конечно; оно было разлито здесь в воздухе, лежало слоем пыли на квадрантах, звёздных глобусах и астролябиях, которыми были уставлены полки. Оно тикало стрелками корабельных хронометров, циферблаты которых были разделены на самое неожиданное количество делений и украшены изображениями незнакомых светил и созвездий; булькало в ретортах с разноцветной жидкостью, под которые была отведена отдельная полка; выглядывало из углов, где из узких корзин торчали непонятные предметы, напоминающие посохи колдунов неведомых народов. Таинственное, загадочное, захватывающее местечко — я ощутил это сразу, всеми фибрами души, стоило только переступить порог.

Зеркала здесь тоже были, а как же! Ими был уставлен целый стеллаж. Самыми разными: выпуклыми, выгнутыми, прямоугольными, овальными, бронзовыми, стеклянными, даже серебряными. Они поблёскивали из хитросплетений бронзовых лимбов астролябий, из медных тубусов подзорных труб, секстанов и ещё каких-то загадочных навигационных и иных приборов, которым я не знал названия. Среди этого разнообразия я сразу обнаружил и знакомые, слегка вогнутые диски — точно такие же были установлены на верхушке 'зеркального маяка.

К стеллажу с зеркалами Валуэр и направился — и навстречу ему из этого полированного великолепия и игры отражённых огоньков масляных ламп возник владелец лавки. Он чрезвычайно походил на географа Паганеля из того, старого фильма «Дети капитана Гранта» — там его, помнится, играл Черкасов.Сходство это ещё больше усиливалось огромной раздвижной подзорной трубой, стёкла которой он как раз в этот самый момент протирал бархатной тряпочкой. Гостя он, похоже, знал, и неплохо — поприветствовал довольно рассеянным кивком и тут же завёл долгий разговор, из которого я не понял ни единого слова. Речь у них, несомненно, шла о зеркалах — в том числе о тех самых, маячных, в которые Валуэр принялся энергично тыкать пальцем. «Паганель» — на самом деле его звали Безант, мессир Безант, об этом мой спутник