Холодная война - Натан Арчер

Шефер даже не посмотрел на нее. Он не сводил взгляда с пришельца, все его внимание было поглощено врагом.

— Я устал от ваших забав, — бубнил он. — Мне надоело возиться со всеми вами! На этот раз мы покончим с этим...

Лигачева поняла, что он имел в виду. Шефер действительно был готов умереть. Он просто хотел, чтобы его смерть обрела смысл, тот смысл, которого он не нашел в жизни: он решил прихватить врага с собой.

Ей хотелось остановить его, но детектив сидел довольно далеко, и она не успела бы дотянуться до детонатора, а что-то кричать бесполезно, потому что он даже не услышит, какие бы убедительные слова она ни нашла.

И тут прозвучал выстрел, пуля ударила в корпус корабля в нескольких сантиметрах от ног Шефера.

Лигачева, Шефер и пришелец одновременно подняли взгляды на то место, откуда стреляли.

Пятеро мужчин в коричневых парашютных костюмах стояли на краю оврага, глядя на них. Шестой был на коленях, с дымящимся стволом автомата.

— Бросайте это дело, коп, или следующая пуля пройдет между глаз! Русская тоже пусть бросит оружие! — крикнул по-английски стоявший на коленях.

Глава 31

Шефер уставился на солдата с автоматом.

— Уайлкокс, — сказал он и осторожно опустил рюкзак на валун; мешок соскользнул на корпус корабля.

— Извини, сынок, — крикнул генерал Филипс, — на этом все!

Лигачева бросила АК-100 и обвела взглядом стоявших над оврагом людей. Американцы следили за ними от самой насосной станции, но не пришли на помощь, когда надо было драться с монстрами. Вместо этого они вознамерились не дать Шеферу положить конец угрозе нового появления пришельцев.

Им нет никакого дела до жизни Шефера или ее жизни — Уайлкокс дал ясно это понять. И... что же? Они хотят, чтобы пришелец остался жив? Они хотят получить корабль?

Вероятно, они просто не хотят, чтобы этот звездолет остался на ее Родине. Им больше по вкусу, чтобы пришелец убрался восвояси, а потом вернулся и снова устроил резню ради собственной прихоти.

Лигачева начала понимать, почему Шефер, этот изнеженный американец, ожесточился не меньше русских, вынужденных бороться за выживание в следующих одна за другой войнах и революциях, не говоря уже о суровых зимах.

А что же этот пришелец? Он действительно хочет просто улететь в своем на скорую руку залатанном корабле? Она бросила на него взгляд.

Тварь стояла и пялила глаза на людей над оврагом, наблюдала за ними и ждала. Что-либо прочитать на отвратительной нечеловеческой физиономии было невозможно. Ей хотелось бы знать, о чем чудовище думало.

Ему ненавистен холод. Скорее всего пришелец хочет побыстрее покинуть Землю.

— Новый поворот дела, генерал? — крикнул Шефер.

— Вам не понравится, — отозвался Филипс. — Мне он нравится не больше, чем вам, но приказано позволить им беспрепятственно взлететь. Так что двигайте оттуда, аккуратно и налегке.

Лигачеву продолжал мучить вопрос, что пришелец думает обо всем этом. Понимает он, о чем говорят? Или он сбит с толку? Не кажется ли ему происходящее какой-то ловушкой?

Или он просто очарован, изумлен спектаклем, радуется склоке в стае дичи, на которую его сородичи привыкли охотиться?

— Я плясал под вашу дудку, генерал, с самого начала этой заварушки, — сказал Шефер. — Какого черта вы от меня хотите, зачем мне вас слушать? Ваши люди отобрали у меня все, чем я дорожил; — работу, дом, брата. Что я получу, если поступлю так, как вы хотите, — пулю в голову? Отвяжитесь!

Шефер напружинился, чтобы прыгнуть за рюкзаком.

Продолжавший стоять на коленях Уайлкокс холодно ухмыльнулся, поудобнее ставя палец на спусковой крючок.

— Я ждал этого момента со вчерашнего дня на стрельбище, — сказал он, словно обращаясь к автомату, подрагивавшему от нетерпения в его руках. — Прощай, коп!

Он ошибся в оценке стремительности Шефера. Пуля не задела ни одного жизненно важного органа, но прошила мякоть бедра.

Этого оказалось достаточно, чтобы заставить Шефера беспомощно покатиться по нестерпимо горячему корпусу звездолета пришельцев. Он промчался мимо рюкзака и грохнулся к ногам чудовища, в метре от открытого входного люка.

Подняв взгляд на тварь, Шефер увидел подрагивавшие клыки-щупальца его пасти и набрал полные легкие воздуха. Он ощутил запах собственной паленой кожи, обожженной корпусом корабля.

— Что ж, приступай, — крикнул детектив, обращаясь к чудовищу, — давай покончим с этим делом!

Монстр посмотрел на него сверху вниз, прищурив глаза, и снова поднял взгляд на край оврага. Потом повернулся и стремглав бросился внутрь корабля, оставив Шефера лежать на пандусе входа.

— Нет, ублюдок! — закричал ему вслед Шефер. — Эй, пришелец, сукин ты сын! Лучше я погибну, сражаясь с тобой, чем меня продырявит этот болван Уайлкокс! — Он попытался вскочить на ноги, но снова упал и покатился, на этот раз плюхнувшись в перемешанную с гравием грязь, которая окружала корпус корабля.

— Первая пуля была во славу Господа Бога и на благо Америки, — сказал Уайлкокс, прицеливаясь в голову Шефера, — а эта от меня!

Генерал Филипс, стоявший рядом с ним, стиснул зубы.

Прогремел выстрел, эхом отразившийся от стен оврага...

Уайлкокс внезапно рухнул лицом в снег. Из раны в пробитом пулей плече обильно текла кровь.

Филипс резко повернулся и посмотрел на гребень окружавшего овраг снежного наноса.

— А эта — от меня, — послышался громкий голос с явным привкусом бруклинского акцента.

Филипс увидел мужчину с оружием в руках, из дула ствола поднималась струйка дыма. Немного грузноватый мужчина, в русской армейской шинели и меховой шапке, держал в одной руке АК-74. Несмотря на одежду и снаряжение, Филипс почему-то не сомневался, что перед ним американец.

— Привет, генерал, — сказал стрелок, — познакомьтесь с равным по званию. — Он махнул свободной рукой вдоль гребня, и Филипс увидел еще двадцать или тридцать человек в русской военной форме. Они медленно приближались, умело держа под прицелом небольшую группу американцев. Один из них, крупный мужчина в офицерской шинели, шел без оружия. На него и был направлен жест говорившего. — С генералом российской армии Пономаренко.

Пономаренко выступил вперед.

— Ваши люди преступили нормы международного права! — выкрикнул он по-английски, с тяжелым акцентом.

Стоявшая внизу на валуне Лигачева внимательно прислушивалась и пристально вглядывалась в темноту, хотя могла видеть из своей ямы очень мало, Она узнала голос Пономаренко и понимала, что должна бы была почувствовать облегчение. На выручку прибыли соотечественники. Но вместо облегчения ее одолевало отчаяние. Это ожесточенное отчаяние было сродни тому, которое мучило, как она думала, американского детектива. Ее чувства омрачала горечь смешения понятий правого дела и вопиющей несправедливости. Все сводилось к тому, чаша весов какой стороны перевесит, кто овладеет этим оружием, куда направит его. Никому нет дела до того, что эти твари с неведомых звезд перебили хороших людей. Встретившихся на краю оврага заботит только политическое преимущество стороны, которую они представляют. Эти люди не видят в пришельцах монстров, их интересует лишь технологическое сокровище, которым владеют твари.

Ее народ — если говорить обо всем человечестве, а не только о русских — цапается между собой, позволяя истинному врагу, погубившему его сородичей, безнаказанно удрать.

Ради чего погибло так много людей? За что они пострадали? Получит ли кто-то по заслугам, когда все это кончится?

Конечно нет.

Ей вдруг стало не до разыгравшейся на краю оврага драмы. Камень под ногами начал вибрировать, и возник какой-то воющий звук, почти такой же, как шум разогреваемого реактивного двигателя.

Она сразу поняла, что происходит, и бросилась в сторону, чтобы подальше убраться от корабля до того, как он оторвется от земли. По пути она прихватила начиненный взрывчаткой рюкзак Шефера. Она сделала это совершенно инстинктивно, даже не подумав, зачем он ей нужен.

Пока она спускалась к Шеферу, вой становился все громче. Детектив месил грязь, пытаясь подняться на ноги, но простреленное бедро не хотело служить ему, а каждое движение отдавалось болью в обгоревшей коже.

— Они уже почти готовы отчалить, — сказал он.

— Думаете, я этого не знаю? — огрызнулась Лигачева. — Пошли, мы должны успеть выбраться! — Она схватила руку Шефера, бросила ее себе на плечи и попыталась вытащить детектива из ямы, в которой увяз корабль.

Ничего не вышло: Шефер оказался для нее слишком тяжелым.

— Не подать ли руку? — послышалась английская речь.

Лигачева подняла взгляд и вцепилась в предложенную руку.

Вместе с незнакомцем они выволокли Шефера на камни.

Детектив совсем ослаб от ожогов и потери крови. Он с трудом поднял глаза на их спасителя и произнес:

— Раше?

— Да, это я, — ответил Раше. Лигачевой показалось, что пришедший на помощь американец едва сдерживает слезы. — Чтобы наговориться всласть, Шефер, — добавил он, — мы вряд ли могли выбрать для встречи иное местечко!