Особенности личностного и семейного функционирования родственников наркозависимых - Виктор Викторович Бочаров

p < 0,01; «Деструктивный нарциссизм» p < 0,001) и «дефицитарные» («Дефицитарная агрессия» p < 0,001; «Дефицитарная тревога» p < 0,001; «Дефицитарное внешнее я-отграничение» p < 0,001; «Дефицитарное внутреннее Я-отграничение» p < 0,001; «Дефицитарная сексуальность» p < 0,05) составляющие этих Я-функций. Нарушение конструктивного (p < 0,05), деструктивного (p < 0,01) и дефицитарного (p < 0,001) компонентов у жен наркозависимых по сравнению с социально адаптированными женщинами в возрасте от 25 до 50 лет, отмечается только по личностной функции «внешнего Я-отграничения».

На рис. 5 представлен усредненный профиль шкальных оценок по «Я-структурному тесту» испытуемых из числа групп жен пациентов с героиновой наркоманией и третьей группы нормативного контроля.

Рис. 5. Усредненный профиль шкальных оценок по «Я-структурному тесту» у жен пациентов с героиновой наркоманией и социально адаптированных женщин в возрасте от 25 до 50 лет

При клинико-психологическом исследовании в группе жен пациентов с героиновой наркоманией отмечаются личностные черты, сходные с характеристиками, описанными выше у матерей наркозависимых. Прежде всего, в связи с этим следует отметить часто встречающийся отказ от достижения собственных целей и удовлетворения собственных психологических потребностей. О наличии этих тенденций говорят высокие показатели по шкале дефицитарной агрессии.

Так, например, Н., 29 лет, жена больного героиновой наркоманией П., 34 лет, следующим образом описывает свои отношения с мужем: «Я считала, что я должна любить своего мужа, должна принимать его со всеми его проблемами, а иначе – я его не люблю. И каждый раз я жертвовала своими потребностями, потому что считала, что должна любить самоотверженно и жертвенно».

Анализ анамнестических данных, а также наблюдение позволяют отметить, что жены пациентов с героиновой наркоманией часто занимают материнскую позицию по отношению к собственным больным супругам, принимая на себя ответственность за их жизнь. Это позволяет им во многом откладывать на потом реализацию собственных планов, предоставляет возможность атрибутировать свое бездействие «семейному бремени» (наличию близких родственных отношений с больным героиновой наркоманией), парадоксальным образом «перекладывая ответственность» за свою жизнь на болезнь члена семьи.

Например, К., 36 лет, жена больного А., 38 лет, в беседе жалуется, что из-за болезни мужа не может «жить полноценной жизнью», не имеет возможности «посещать театр, выезжать за границу, получить дополнительное образование», поскольку все «силы, деньги и время» уходят на лечение мужа, который «требует внимания не меньше, чем восьмилетний сын». Сын появился в первом браке, его отец также являлся наркозависимым и умер от передозировки, когда ребенку было 3 года. В беседе К. неоднократно интересуется, не является ли она, по мнению психолога, созависимой, поскольку «в очередной раз связала жизнь с наркоманом».

Данные клинико-психологического исследования свидетельствуют о том, что такая тенденция может быть обусловлена не только преморбидным личностным дефицитом, проявляющимся, например, в потребности повышать свою неустойчивую самооценку посредством доминирования над мужем, испытывающим постоянные трудности, но также и являться реакцией личности на ситуацию болезни близкого.

Нарастающая с течением болезни неспособность наркозависимого выполнять свои ролевые обязанности, как правило, приводит к гиперфункциональности других членов семьи, которые вынуждены брать на себя его функции.

Такая гиперфункциональность прежде всего характерна для жен аддиктивных больных, переживающих выраженный стресс не только в связи с необходимостью выполнять обязанности мужа, но и так называемой ролевой неопределенностью (непредсказуемостью) поведения супруга, связанной с постоянными колебаниями его состояния (опьянение/трезвость).

Так, С., 27 лет, жена больного К., 26 лет, говорит, что ей «было бы проще все делать самой», поскольку «никогда заранее не знаешь, что от него ждать». Например, чем кончится поход мужа в магазин – «тем, что он принесет обещанные продукты для ужина или пропадет на двое суток, а потом приползет в невменяемом состоянии с нелепыми историями».

Гиперфункциональность, сочетающаяся с фиксацией на болезни супруга, как правило, ведет к социальной изоляции, которая, в свою очередь, ограничивает возможности эмоциональной разрядки стрессового напряжения.

Кроме того, жены в беседе часто жалуются на трудности, возникающие при попытках проведения совместного досуга с наркозависимым супругом. Трудности отмечаются как в период употребления супругом наркотических веществ, так и во время трезвости. Находясь в употреблении, наркозависимые, как правило, проводят время в компании потребителей наркотиков, зачастую всячески избегая взамодействия со своей женой, пытающейся «бороться с болезнью». В периоды трезвости супруги также часто испытывают трудности при совместном времяпрепровождении, поскольку употребление даже незначительных доз алкоголя или легких наркотиков, часто встречающееся у жен таких больных, может выступать в качестве триггера для больных наркоманией и вызывает у них значительный дискомфорт.

Социальная изоляция, как правило, усиливается под влиянием общественной стигматизации. Как и матери больных, жены отмечали, что часто ощущали негативное отношение и «выслушивали оскорбления» со стороны медицинского персонала (как правило, это относилось к специалистам, работающим не в сфере наркологии, а к врачам общей практики, стоматологам, врачам скорой помощи).

Так, Л., 29 лет – бухгалтер в крупной фирме, не имеющая опыта употребления наркотических веществ, в беседе рассказала, что когда у ее мужа случилась передозировка (возвращаясь домой, он испугался проезжавших мимо сотрудников милиции и проглотил несколько доз героина, которые были у него с собой), она вызвала скорую помощь к «синеющему» на ее глазах супругу. Находясь в шоковом состоянии и пытаясь не дать мужу умереть (к моменту приезда скорой у него уже закатились глаза и начал выпадать язык), Л. подверглась дополнительной психотравматизации, поскольку подъехавшие сотрудники скорой помощи «с порога начали оскорблять» ее, называя «поганой наркоманкой» и желая, чтобы такие, как она с мужем, «передохли». Следует отметить, что, несмотря на неэтичное поведение, сотрудники скорой помощи оказали мужу Л. необходимую помощь и фактически спасли его от смерти.

Для жен наркозависимых характерны также высокие показатели по шкале деструктивной агрессии. Такие шкальные значения отражают наличие склонности к разрушению контактов и отношений, эмоциональному и мыслительному обесцениванию других людей и межличностных отношений с тенденцией к вербальному выражению гнева и ярости. Типичными для них также являются нарушения эмоционального и, особенно, волевого контроля.

В беседе жены наркозависимых отмечали у себя наличие обоих описанных выше паттернов и связывали полярные проявления своего поведения с течением болезни мужа. Так, в период активного употребления наркотиков супругом они «позволяли себе грубость», «безаппеляционность», «повышали голос» на больного, пытаясь тем самым «установить свой авторитет», но в то же время ощущали «полную беспомощность» и «безнадежность». В период ремиссии жены пытались угодить своим наркозависимым партнерам, во всем соглашались с ним, извинялись за допущенную грубость, за то, что «срывались» и не могли сдержаться.

Таким образом, у жен наркозависимых в период активного употребления супругом психоактивных веществ, исходя из полученной в беседе информации, преобладали проявления «деструктивных», а в период ремиссии – «дефицитарных» форм агрессии.

В группе жен наркозависимых (как и в группе матерей) отмечается явно очерченный пик среднегруппового профиля по шкале