Приманка - Тони Стронг

А затем:

»@ кто посещал Темную Комнату последним

»Здесь была Бланш.

Брэн берет виртуальное издание «Цветов зла» со стола, где оставила его Клэр, отпирает и принимается медленно листать страницы, время от времени останавливаясь, чтобы полюбоваться своей работой, почти законченной. Все это нужно куда-то переместить, поскольку его укрытие стало известно. К счастью, в этом виртуальном мире создать для себя новое пространство не труднее, чем вообразить его.

В реальном мире Гленн сидит в раздумье, держа в пальцах винную пробку.

Глава пятьдесят четвертая

Декадентство Парижа девятнадцатого века. Подземный мир, созданный по образцу древнегреческого. Краткая остановка на Манхэттене двадцать первого. И наконец, Дания четырнадцатого века, созданная воображением английского драматурга в семнадцатом.

Неудивительно, что Клэр трудно осмыслить роль Офелии.

– «Вот розмарин, это для воспоминания; прошу вас, милый, помните; а вот троицын цвет, это для дум»,[21] – говорит она, жестикулируя.

– Нет! – восклицает Пол. – Клэр, это ужасно. Я не вижу правды.

«Какая тут правда?» – удивляется она. Раздающая травы Офелия кажется ей совершенно далекой от реальности.

– Прибегни к эмоциональной памяти, – советует Пол. – Попытайся это связать с чем-нибудь.

Клэр покорно закрывает глаза и вспоминает больницу. Пытается вообразить, что сделали бы пациенты Баннермана с рецептом на двадцать миллиграммов троицына цвета.

– Что смешного? – ледяным тоном спрашивает Пол.

– Когда я была в больнице, там мало интересовались травами, – отвечает Клэр. – Сидели в основном на метадоне и пимозиде.

– Ну так замени ими травы. Думаешь, Шекспир не использовал бы метадон и пимозид в этой речи, будь они изобретены? Попробуй.

Клэр делает паузу, потом говорит:

– Вот туэнол, это для воспоминания; а вот прозак, это для дум.

Делает вид, что высыпает из пузырька таблетки в руку играющего Лаэрта актера, и неожиданно содрогается.

– Теперь лучше, – ворчит Пол, сверкая глазами. – Не таись от меня, Клэр. Не начинай притворяться, потому что это кажется легче.

И с важным видом направляется обучать другую группу.

Гленн неотрывно смотрит на передаваемое сетевой камерой изображение. Венера идет слева направо, не подозревая о его взгляде. В руках у нее как будто сложенное белье. Он переключается на канал «спальня», и точно, через секунду она входит и стелит простыню на большую двуспальную кровать.

Снаружи осенний шторм затемняет небо. Гленн включает настольную лампу и тут же выключает. На экране компьютера в окно спальни Клэр Роденберг падают солнечные лучи. Гленн подходит к окну снятой квартиры и смотрит на юг, в сторону Манхэттена. Там темно, и он едва различает небоскребы. Но ему видно, что солнца нет.

Он возвращается к компьютеру и щелкает мышью. На полу спальни Клэр валяется «Нью-Йорк таймс», на заголовке газеты какое-то изображение.

Гленн увеличивает его и долго смотрит.

Клэр хочет рассказать о помолвке своему старому нанимателю, Генри. Она едет на такси в Нижний Ист-Сайд, и за ней все время следует «линкольн».

Клэр поднимается на четвертый этаж в старом лифте с решеткой. В коридоре она замечает свежую окраску и новые светильники. Но подлинное удивление вызывает у нее контора Генри. Мебель пятидесятых годов и гнутая вешалка для шляп исчезли. Контора, включающая теперь в себя и соседнее помещение, окрашена в красный и кремовый цвета. На блестящих рабочих столах с хромированными ножками стоят компьютеры пастельных тонов.

Ноги Генри по-прежнему задраны на письменный стол, однако на подошвах виден яркий логотип известной фирмы. И вместо полураспущенного галстука под пиджаком у него тенниска.

– Привет, Клэр, – говорит он с явным удовольствием, снимая со стола ноги и поднимаясь. – Как дела?

– Отлично, – отвечает Клэр и осматривается. – Твоя контора выглядит замечательно.

– Недурно, а? – Генри указывает на компьютеры. – Теперь большую часть работы делают они.

Клэр смеется.

– Ты начал пользоваться компьютерами?

– Ну, не сам, – признается он. – У меня есть группа студентов, они приходят и занимаются этой сложной работой. Хочешь выпить?

Генри подходит к металлическому шкафчику и достает оттуда бутылку.

– И это все оплачено гонорарами за пропавших животных? – удивляется Клэр.

Он качает головой.

– Главным образом за пропавших людей. Мальчишек, удравших из дома, отцов, прячущихся от алиментов, пожилых мужчин, внезапно понявших, что девочка, с которой они целовались в школе, была главной любовью в их жизни. Информация сейчас в большой цене. – Генри подается вперед и подмигивает. – Собственно, я могу выяснить то, что интересует клиента, сделав пару телефонных звонков. Но компьютеры хорошо смотрятся, а я быстро улавливаю моду. Держи, – он подает ей стакан, – и выкладывай все свои новости.

– Ты не поверишь, Генри, но…

Клэр рассказывает о себе и Кристиане.

Он слушает, задумчиво кивая.

– А ты не хочешь, – произносит он, – чтобы я навел о Кристиане справки? В виде свадебного подарка? Бабник ли он и все такое прочее.

– Генри! – укоряет его Клэр. – Если бы я не верила Кристиану, то не выходила бы за него замуж. К тому же он уже прошел проверку. Помнишь? Я подкатывалась к нему, а он отверг меня напрочь. Многие ли мужчины поступили бы так?

– Да, – отвечает Генри. – Это верно.

Но вид у него задумчивый.

– В чем дело, Генри?

Ноги снова ложатся на письменный стол.

– Как ты думаешь, чего ради была устроена та история с приманкой? – спрашивает он.

Клэр пожимает плечами.

– Мы выясняли, поглядывает ли он на женщин.

– Не совсем так.

– Не совсем?

– Большей частью – да, мы занимались именно этим, однако некоторые задания, – теперь Генри избегает ее взгляда, – мы выполняли для одной юридической фирмы, занимающейся разводами. Это хваткие ребята, Клэр. Будут сражаться за клиентов самым подлым образом.

– Генри, к чему ты клонишь?

– Большинство женщин, обращавшихся к нам, очевидно, хотели от мужей верности. Но те, кого направляла эта фирма, наоборот. Они хотели, чтобы их мужья вовсю трахались с тобой, и это было записано на пленку, давало им козыри в переговорах. – Он разводит руками. – Что я могу сказать, Клэр? Мир грязен.

– Почему ты не говорил мне тогда?

– Я не знал, как бы ты восприняла это. Тогда ты казалась какой-то наивной, романтичной. Я решил, что чем меньше ты будешь знать об этом, тем лучше.

Клэр вздыхает. Еще кто-то решил, что ей чего-то не нужно знать!

– Видимо, ты был прав. Значит, Стелла хотела развода?

Генри кивает:

– Она собиралась от него уйти. Кристиан, разумеется, об этом не подозревал. Но я веду к тому, что их брак рушился. И думаю, что пока ты не завязала этот узел, тебе следует узнать почему. Могу позвонить своему знакомому в этой фирме и попросить, чтобы переслал показания Стеллы. Ты по крайней мере будешь знать, на что идешь.

И он тянется к телефону.

– Нет, – произносит Клэр.

Генри вскидывает брови.

– Уверена?

– Да, – отвечает она. – Спасибо за предложение, Генри, но я уже знаю, что у Кристиана и Стеллы были проблемы. Такое случается, верно? И я не считаю, что во всем виновата она, но все-таки какая женщина позволит своему адвокату устраивать такую штуку? Кристиан ни разу не сказал о ней дурного слова, но судя по всему, Стелла была неврастеничкой. Думаю, просто не понимала, что он привязан к ней. Во всяком случае, Кристиан заслуживает лучшей участи. Все заслуживают.

– Как знаешь, – говорит, пожимая плечами, Генри. – Видимо, тогда мне придется купить тостер в подарок счастливой паре. Но если передумаешь, сообщи, ладно? Мне потребуется только сделать пару звонков.

Гленн Ферниш сидит неподвижно. Он пробыл в маленькой «миате» уже больше часа, не сводя взгляда с двери, до которой проследил Клэр.

Наконец он видит, как Клэр выходит. Наблюдает, как она идет мимо «линкольна» по улице. Видит, как она поднимает руку, останавливая такси. Когда оно отъезжает, «линкольн» следует за ним.

Гленн сидит еще несколько секунд, напряженно думая. Потом лезет под приборную доску и вынимает ключи.

Генри допивает последние капли виски и бережно ставит стакан на стол. Тут же раздается стук в дверь.

– Мы уже закрылись! – кричит он.

– Это уборщик, – раздается голос из-за двери. – На верхнем этаже прорвало трубы. Мне нужно взглянуть, не заливает ли вас.

Генри издает смешок:

– Вода сюда не течет. Она бы не посмела.

– И все-таки, мистер Маллори, я хотел бы взглянуть.

– Ладно, ладно.

Генри открывает дверь. Уборщик – молодой человек. Он смотрит на щуплого Генри и говорит:

– Я рад, что ты не толстяк.

– Что?

Это последняя реплика Генри Маллори, не считая краткой речи, которую он произнесет позднее, когда Гленн вынет кляп и позволит ему говорить.