Поединок. Выпуск 7 - Эдуард Хруцкий

— Жаль, конечно, что никакой штатской одежды у нас нет. Все–таки была бы маскировка.

И вдруг его осенило: а может, Борису поручить это дело?

— Пойдете вместе. Естественно, вы, товарищ Закурдаев, старшим. Пойдете на восток. Попытайтесь зайти в ближайший населенный пункт. Если память не изменяет, где–то тут должны быть Гречишки. Добудьте хоть каких–нибудь медикаментов. Хотя бы просто йод, марганцовку. Достаньте сколько можно продуктов: хлеб, картошку, одним словом, что дадут. И конечно, соберите подробную информацию о противнике. И вообще об обстановке.

— Я бы, перед тем как идти, сориентировался. А то ведь можно и мимо этих самых Гречишек проскочить, — предложил неожиданно Зубков.

— А чего отсюда увидишь? — недоуменно спросил Закурдаев и огляделся по сторонам.

— Отсюда, конечно, ничего не увидишь. А ежели на верхотуру взобраться — там глазам простор, — разъяснил старшина.

— Так бы и сказал: на дерево залезть, — недовольно буркнул Закурдаев.

— Сам соображать должен. А то только на свою длинную шею надеешься.

Закурдаев стал стаскивать сапоги. Но Зубков остановил его:

— Помоложе тебя найдется, — сказал он и подтолкнул Борьку: — Давай–ка, паря, а мы посмотрим, на што ты горазд.

Борька словно только и ждал этой команды: мигом подтянул штаны и, ловко действуя босыми ногами и руками, вскарабкался на высокий дуб. Прошло несколько минут, и он сообщил уже с самой верхушки:

— Все хорошо видно.

— Доложи, что именно, — сказал Сорокин.

— А все. Поле вижу. И церкву. И деревню…

— Где поле? — спросил Сорокин.

— А вон, — ответил Борька. Но, очевидно, понял, что такой ответ Сорокина не удовлетворит, и уточнил: — Если на солнце смотреть, то совсем влево. А церква и деревня почти прямо.

— Ясно, — ответил Сорокин. — Еще что видно?

— А больше ничего. Лес кругом…

— Дыма нигде не видно?

— Дым справа. Далеко–далеко.

— Много?

— До неба.

— Белый?

— Черный. Как туча.

— Понятно. Слезай, — сказал Сорокин.

Борька проворно спустился вниз. Закурдаев уже был готов к выходу. На плече у него висел автомат. На ремне две гранаты.

— Разрешите выполнять? — обратился он к старшему лейтенанту.

— Идите, — сказал Сорокин и пожал им обоим руки.

Разведчики пошли. Пограничники проводили их молчаливыми взглядами. Но когда те подошли к кустам, Зубков не выдержал.

— Крестника–то береги. Все–таки малой! — крикнул он Закурдаеву.

Закурдаев кивнул и совсем по–домашнему положил Борьке на плечо свою руку.

— А вы, товарищи, вскипятите воды — надо сделать командиру перевязку, — распорядился Сорокин. — Ну и… остальное сами смотрите.

— Понял. Все понял, — отдал честь Зубков и обратился к бойцам: — Давно хочу спросить, кто из вас лапти плести умеет?

Бойцы переглянулись.

— Мне в детстве приходилось, когда на покос собирались, — ответил рядовой Бугров.

— Вот и хорошо, — обрадовался Зубков. — Надери–ка лыка да и сплети нашему мальцу. Он на дерево лез, а я посмотрел: ноги–то у него уже все ободраны. А еще сколько идти?

— Я пожалуйста, товарищ старшина, — с готовностью ответил Бугров. — А чем плести–то? Инструмента–то нет.

— Известно. Кадачик[3] я тебе не представлю. Без него обходись. Возьми у Гусейнова складень, тесак у тебя есть, намедни подобрал. И орудуй, — решил вопрос старшина.

— Тесаком? — удивился Бугров.

— А не нравится, так пальцами. Сполняйте, товарищ Бугров.

Бугров протянул руку Гусейнову за перочинным ножом.

— Вы, товарищ Сапожников, наладьте все для перевязки, — продолжал Зубков. — Котелок у вас имеется, воды нагреете. А у меня из мешка достаньте рубаху и порвите ее на бинты. Как знал ведь, что пригодится, сунул, — вздохнул старшина. — А вы, Гусейнов и Елкин, займитесь носилками. Лес тут хороший, подберите такие слеги, чтоб вчетвером нести можно было. Легче в пути будет.

— Я давно хотел предложить так сделать, — сказал Гусейнов.

— Вот и хорошо, — одобрил Зубков. — Сполняйте.

***

Молчаливый лес, по которому, придерживаясь направления на солнце, шли Закурдаев и Борька, время от времени оглашался гулом пролетающих в небе самолетов. Они обошли стороной поросшую ромашками поляну и очутились на берегу заболоченной речушки, скорее даже ручья. Закурдаев первым шагнул в воду. Она сразу же залила его выше колен. Он усмехнулся, достал из кармана брюк гранату и повесил ее на пояс. Потом махнул рукой Борьке:

— Давай на закукорки.

— Я сам, дядь Гриш, — заартачился Борька.

— Какой из тебя, из мокрого, разведчик, делай, что говорят, — скомандовал Закурдаев и посадил Борьку на спину.

Они перебрались через ручей, и Борька, поглядывая на новую гранату, спросил:

— Это лимонка, дядь Гриш?

— Правильно надо называть Ф–1, — пояснил Закурдаев.

— А у нас называли ее лимонкой, — сказал Борька.

— Известно, в детском саду и названия детские, — скептически заметил Закурдаев.

— А она с запалом? — не обратил внимания на его усмешку Борька.

— Не карандаш же я в нее сунул, — хмыкнул Закурдаев и вдруг насторожился: — А чего это тюкает где–то?

— Не знаю, — прислушался Борька.

— А ну–ка двигай вперед, — приказал Закурдаев.

Борька пошел дальше.

— Не знаю! — передразнил его Закурдаев. — А я же чую! Шо у тебя в кармане?

Борька послушно вывернул карманы. На траву посыпались винтовочные патроны, пустые обоймы, какая–то металлическая коробочка.

— Ничего себе склад боеприпасов, — протянул Закурдаев и взял в руки коробочку. — А это шо? — В коробочке оказались пять патронов от немецкого автомата. — И тут боезапас! — крякнул Закурдаев. — Для чего он тебе?

Борька, не ожидая такого вопроса, заморгал.

— Старший лейтенант обещал мне дать винтовку. А патроны у меня уже есть. И я тогда сразу отомщу этим гадам за всех своих. И за ваших товарищей, — ответил он.

— Да в разведку–то ты зачем все это тащишь! — не на шутку рассердился Закурдаев.

— А куда мне их девать? — насупился Борька.

— А если немцы тебя сцапают? Да обыщут? Да найдут все это? Ты соображаешь?

— А что, нельзя? Я же не у них взял. Я нашел…

— Ну, крестник, чувствует мое сердце: хлебну я с тобой горя, — запричитал Закурдаев. И вдруг грозно скомандовал: — А ну, дай все это сюда!

После этого, положив Борькины патроны себе в вещмешок, он пошел дальше. Борька, стараясь не отстать от него, почти бежал рядом с ним.

— Нас для какого дела послали? — сердито шипел, не глядя на Борьку, Закурдаев.

Борька, чтобы не рассердить его еще больше, молчал.

— В разведку. Разузнать обстановку, — сам отвечал на свой вопрос Закурдаев. — Это главное. И может, именно тебе придется это исполнять. Потому как ты буквально местный житель. И без формы. И тебе зайти в деревню очень даже просто. Поймают, спросят: «Откуда?» Скажешь: «Из Кривули». — «Зачем пришел?» — «Ищу корову». И все чин чинарем. А у тебя неожиданно всякие демаскирующие признаки обнаруживаются. Ну, крестник…

Лес оборвался изгородью, за которой сразу же начиналось большое картофельное поле. Закурдаев сразу замолчал и даже прикрыл ладонью рот, словно побоялся, что ненароком скажет что–нибудь еще. Потом лег и пополз к изгороди. Борька во всем подражал ему. У изгороди они долго наблюдали за полем, за деревней, примыкавшей вплотную к полю с противоположной его стороны. В поле не было видно ни души. В деревне тоже будто все вымерли. Только раз–другой кто–то быстро пробежал со двора во двор, и опять никого.

— Я поползу. А ты иди вон той тропкой. Будто и впрямь идешь из Кривули, — вполголоса сказал Закурдаев. Никого не бойся. Ни от кого не прячься. Ищешь корову — и точка. Зайди в крайнюю хату и, если порядок, открой окно. Нет — беги ко мне. Я прикрою. Давай!

Они разминулись. Борька пошел к тропе и дальше в деревню. Закурдаев пополз между грядками, прикрываясь густой ботвой.

Хатенка, на которую нацелился Борька, стояла несколько на отшибе от остальных дворов, была невысока и ветха. Борька не испытывал страха. Но все же, когда он подошел к крыльцу хатенки, сердце у него забилось сильнее обычного. Может, поэтому, сколько он ни прислушивался и ни присматривался, он не обнаружил в хатенке никаких признаков жизни. У него даже мелькнула мысль: «Может, и здесь всех постреляли? Зайду, а там все побиты?» От этой мысли ему стало совсем не по себе. Но он заставил себя пересилить страх и постучать в окно. Хатенка не отвечала. Борька постучал сильнее. За окном кто–то или что–то пискнуло.

— Чего надо?

Голос был женский. И Борька обрадовался.

— Напиться у вас можно? — спросил он.

— Напейся.

Борька зашел в хатенку. В ней неожиданно оказалось чисто. В углу стоял большой, покрытый клеенкой стол. Напротив него кровать. Возле печки сидела старуха. Она посмотрела на Борьку подслеповатыми глазами и сказала: