Прощание с Днем сурка - Александр Бруссуев

Конечно, можно развлекаться иной раз на берегу, каждый раз на новом. Но зачастую такие развлечения заканчиваются пустотой бумажника, головной болью и комплексом вины: как же без денег домой показаться? Поэтому подобные мероприятия в основном пользуются популярностью у юной кадетской братвы: их заработок настолько мизерен, что потеря некоторой суммы никак не повлияет на бюджет.

А морская романтика? Слова-то какие-то нехорошие. Сразу же кажется, что тебя желают надуть. В финансовом плане. Ведь за романтику денег не платят.

Зачем же тогда каждый год терзать себя вдали от семьи, от дома? Конечно, решающий фактор — это деньги. На судовом житии удается сэкономить некоторые средства, плюс еще какой — никакой оклад. Но главное, наверно не в этом. Есть у нас такой термин: «Отравленные морем». Многие из моряков уже просто не в состоянии вернуться в нормальную жизнь, они слишком пропитаны морским ядом, который с каждым новым рейсом проникает все глубже и глубже. Странный страх того, что на берегу реализовать себя не удастся, является главным симптомом отравления. Хорошо это или плохо, пусть каждый труженик моря решает сам…

Но мой День сурка подошел к концу самым экстремальным образом. Жизнь так сильно встряхнула, что пришлось цепляться за нее всеми возможными способами, чтобы не оказаться по ту сторону границы бытия, имя которому «смерть». Сейчас, будучи накормленным хорошим обедом с парой двадцатипятиграммовых бутылочек «Teachers», удобно расположившись в кресле, глядя на монитор, где постоянно идет отсчет ориентировочного времени посадки, все былые перипетии кажутся уже не столь страшными. Подумаешь, подрались немного, постреляли, поплавали, поездили — бывает и хуже. У меня, вообще-то, не было. У Стюарта, пожалуй, тоже. Но на радость пока сил нет. Не то, что говорить, выпить не хочется. Просто лететь, лететь, лететь. Неправильно все это. Это — стресс. Надо обязательно еще заказать виски, да побольше. Тогда полегчает, тогда все будет как надо.

С такими отнюдь не бодрыми мыслями я и заснул. А наш комфортабельный Боинг становился с каждой минутой все ближе и ближе к аэропорту Хитроу, где спустя несколько часов мы благополучно приземлились.

Все формальности мы прошли быстрее остальных пассажиров. Багажа у нас не было, только ручная кладь, а именно, наши полупустые сумки. Застегнув купленные в Сингапуре легкие куртки, мы наполовину оказались дома. Стюарт обнимался и целовался с Хелен, кем-то из своих детей, которые приехали его встречать. Я топтался поодаль. Хотелось уйти поскорее на регистрацию рейса в Санкт Петербург, но времени до моего самолета было более чем достаточно, да и Стюарту хотелось на прощание сказать пару ласковых. Наконец, он оторвался от своих домочадцев и важно представил меня. Мы вежливо раскланялись, понимая, что видимся первый и последний раз. О, как мы ошибались! Стюарт тут же увлек меня в сторону.

— Подозреваю, что в такой одежде ты рискуешь околеть на выходе из аэропорта. Позвони, чтобы тебя встретили. Есть кому?

Я только кивнул головой и взял телефон, который Стюарт конфисковал у своей жены. Да, видок у меня, что надо для этого времени года! Стильная, но крайне легкая куртка, шорты — бермуды по колено, несмотря на демократичный цвет, сохранившие следы былых походов, и кожаные сандалии на босу ногу. Здесь-то все панки, всем наплевать, во что ты одет. Но у нас могут и не понять.

— Але, Серега! Здорово, друг, здорово!

— А это, стало быть, старый морской волк! Ну, здорово! Ты где?

— Серега, тут такое дело, в Лондоне я пока, но часам к семнадцати тридцати буду в Пулково. Выручай!

— Что, багажа много, помочь довезти?

— Да встретить бы меня не помешало. Багажа как раз и нету. Можно ли попросить тебя прихватить с собой на меня свитер, носки и штаны типа джинсов или спортивных каких?

— Тебя, что — ограбили?

— Да нет, Серега, не телефонный разговор. Расскажу — не поверишь.

— Ладно. Договорились. Встречаю тебя с лондонского рейса.

— Спасибо.

— Давай, до встречи.

Я вернул Стюарту трубку и посмотрел ему в глаза. Он протянул мне свою руку.

— До свидания, мой боевой друг!

— Прощай, камрад! Все-таки мы смогли вернуться!

— Это потому, что я всегда ощущал за своей спиной тебя.

— Хочешь сказать, что мне всегда приходилось тебя догонять?

Стюарт грустно улыбнулся.

— Мне будет тебя не хватать. Не теряйся, друг!

— Говорят, проверенные огнем никогда не потеряются, потому что никогда не забудут, кто им прикрывал спину в минуты опасности. Будешь в России — звони. Я всегда готов принять тебя и всю твою семью в гости.

— Хорошо. И тебе добро пожаловать в Уэльс.

— Ну, иди, твои тебя уже заждались. Найдешь время — позвони мне.

— Обязательно позвоню! — сказал Стюарт, отошел на пару шагов, махнул мне рукой и ушел в свою валлийскую жизнь.

Скоро я сел в свой самолет, а когда спустя два с половиной часа прошел российскую таможню, понял, что жизнь-то налаживается!

Послесловие.

— Да, — сказал я, — досталось тебе!

— И не говори, — ответил он.

Мы коротали ночь в международном аэропорту Пулково, дожидаясь регистрации на самый утренний рейс во Франкфурт. Вокруг возили свои гигантские поломоечные агрегаты вежливые ночные уборщицы, менты тянули пиво, позевывая и почесываясь, потихоньку начали подтягиваться и другие пассажиры.

— А дальше-то что? — спросил я.

— А дальше была жизнь, Саня, хорошая и непредсказуемая жизнь. Довелось мне побывать у Стюарта, но не в гостях. Хороший он дядька, хоть и буржуй. Подвернулся удобный случай — и выцепил меня к себе на работу. Это было круто.

— Расскажи!

— Да, знаешь, давай позднее, рассказ получится долгим. Неправдоподобным и мистическим. Жена Стюарта, Хелен, на прощание сказала мне, что такой встряски Фалмут не испытывал давно, что она надеется, что мы больше не увидимся. Не потому, что я такой уж неприятный субъект, а потому что за мной всегда шлейфом тянутся приключения, а ей так хочется спокойствия. Стюарт только посмеялся. Вот теперь буду ждать их к себе в гости. Хочу показать им древний ладожский берег.

Началась регистрация, неизвестно откуда появлялись заспанные пассажиры, выстроившись в очередь. Половина очереди оказалась с более позднего парижского рейса, их, как баранов, отсеивали красноглазые, выдыхающие производные пивного сусла, менты.

Мой собеседник, вздохнув, поднялся. Пролистал книжечку билетов, посмотрел кругом.

— Боже мой, опять день сурка. Ладно, если будет мерзопакостно, сойду при первой возможности. Никто и ничто не сможет оспорить мой опыт. Плевал я на всех буржуев.

Казалось, он успокаивал сам себя. Как же не хотелось ему садиться в самолет, который унесет его на многие километры и часовые пояса от дома, жены, сына, дочки, от нормальной жизни. Но знать так сложилось, что снова пришлось ему отправляться на вечные поиски земли посреди безразличной и могучей океанской глади. Может быть, этот раз будет последним?