Прощание с Днем сурка - Александр Бруссуев

Наконец, врачеватель что-то произнес. Я повернулся к нему: в окровавленных руках он держал небольшой сгусток плоти, не больше куриного сердца. Я даже щеки надул, до того мне стало нехорошо.

— Плохое место удалил, теперь снимет боль.

— А разве сейчас ему было больно?

— Сейчас — нет, потом — очень больно, — старательно переводил невозмутимый Пит.

Старик тем временем встал, ополоснул руки, бросив в поднос из нержавейки то, что он назвал «плохим местом», и выключил примус, а потом пинцетом, одну за другой, начал извлекать из кастрюльки длинные сверкающие и ужасно тонкие иглы. Вернулся к спокойному Стюарту и начал вкручивать эти иглы ему в руку по всей длине и в шею, почти до мочки левого уха. Воткнутые, вернее, ввернутые иглы тихонько покачивались, в такт с ударами сердца. Только закончив этот сеанс иглотерапии, старик — лекарь вытер пот со лба и присел, расслабившись, в кресло, стоящее поодаль.

На несколько мгновений в домике зависла тишина, я пытался представить, что же со мной-то делать будет этот местный светоч медицины. Ведь если он эдак ко мне в голову да обеими руками залезет, как же я потом кушать-то смогу? Однако, слегка отдохнув, лекарь подошел ко мне, улыбнувшись и проговорив что-то.

— Просит присесть поближе к креслу, — перевел Пит.

— Как там мой приятель, способен ли реагировать на действительность?

Дед поморщился, подбирая слова, но все-таки что-то пробурчал шаману.

Тот снова улыбнулся и помахал рукой перед носом Стюарта, показывая пальцем в мою сторону. Валлиец посмотрел на меня, кивнув: что надо? Я оттопырил большой палец: все в порядке. Он одними глазами кивнул: у меня тоже.

Ну, ладно, тогда и я могу прибегнуть к помощи народной медицины. Расположившись вместе со своим табуретом напротив кресла целителя, махнул рукой, начинай, мол. Тот приложил к моей голове ладони в районе висков и заглянул мне в глаза, продолжая улыбаться, причем так заразительно, что я невольно начал улыбаться в ответ. Ну, а потом стало очень больно в области глаз, я даже зажмурился невольно. Через секунду наступило внезапное облегчение, я почувствовал, как старый лекарь, убрал свои руки от моих висков, и открыл глаза.

Стюарт с рукой на перевязи прохаживался за спиной у пребывающего во вселенской печали Пита. Иглы с его руки таинственным образом исчезли. Врачеватель произнес самую длинную фразу, которую мы слышали от него.

— У вас двоих древние души. Чистая кровь. Вы доберетесь домой. Теперь вы поправитесь. Рукой пока шевелить нельзя. Синяки на голове мазать этой мазью из яда змеи. Спасибо, что зашли ко мне. Удачи вам! — перевел Пит. Шаман тем временем протянул мне крохотную баночку, похожую на перевернутую пробку от витаминов, где сквозь полупрозрачные стенки угадывалось янтарное желе.

Я протянул в ответ пятьсот рингов, сказал вместе со Стюартом свое большое спасибо, и мы вышли. Стюарт сел за руль, я рядом, на капот залез обезумевший Пит. Злобным голосом он кричал, что машина его, что мы воры, что еще что-то (очень долго на местном жаргоне). Двигатель завелся, я выглянул в окно, пихнул Пита дулом, в тайне надеясь, что он его не откусит, и сказал:

— Мон ки юселф, скотина!

— Сам дурак! — орал, потрясая кулаками нам вслед неистовый старик.

— Стоп, Стюарт, стоп, — сказал я.

— Что-то забыл? — поинтересовался он, даже не пытаясь притормозить.

— Куда нам ехать-то? Город-то хоть как называется?

— Спокойно, мой друг. Дорога здесь одна. Город называется Сенанг. Я обо всем узнал, пока ты находился в астрале.

— Где — где?

Стюарт мастерски вывернул из рыбацкой деревни на асфальтовый тракт. Старый, местами в отчетливых трещинах, узенький, но, тем не менее, вполне скоростной, когда руль находился в руке такого гонщика, как мой коллега по несчастью. А если бы он мог задействовать обе свои руки, то мы бы, наверно, уже были на границе с Таиландом.

Выйдя на свою крейсерскую скорость в сто километров, Стюарт поудобнее расположился в кресле и ответил:

— Когда дедок замотал мне руку, ты сидел напротив кресла с таким видом, будто познал истину. Я попытался тебя потревожить, но ты показал мне пальцем «ш — ш — ш». Почти полчаса думал о чем-то своем.

— Постой-ка, сколько же времени мы провели на излечении? — поинтересовался я и посмотрел на часы. Осталось только присвистнуть. — Нас могли триста раз за эти два с лишним часа прихлопнуть, как мух. Забавно, что же мерзкий Пит прозевал такую возможность?

— Так говоришь, будто сожалеешь.

— Да нет, конечно, просто интересно, куда же время-то подевалось?

— Зато у меня рука совсем не болит.

— А у меня голова…

Некоторое время ехали молча. Встречных машин не было, по обе стороны дороги тянулся однообразный пустынный пейзаж — джунгли стояли сплошной стеной. Я посматривал за указателем топлива, но стрелка застыла, как приклеенная в положении, указывающим на полбака горючего. Может она всегда так показывает?

Вспомнилось, как, будучи первый раз в Малайзии, удивлялся буйству местной флоры и загадочности фауны.

Жара стояла, теплые волны подмигивали солнечными зайчиками, хотелось окунуться и расслабиться. Но пока было недосуг. Сразу по приходу в тихий и уединенный от всех городов порт, затеяли небольшой, но отнимающий много времени ремонт в машинном отделении. Работали ни шатко — ни валко, меняли плунжерные пары топливных насосов одного из дизельгенераторов. К вечеру закончили, осталось только несколько поднастроить это дело, но решили заняться этой процедурой с утра.

Вышли на корму после легкого ужина на природу понаблюдать. Вокруг тишина, темнота, на береговых кранах прожектора светят. В воде, куда бьют лучи света от них, копошится тропическая мелюзга: барахтаются, радуются, пожирают друг друга. На самом ближнем кране заметили движение. Присматривались — присматривались, наконец, поняли, что там сидит в ожидании праздника настоящая дикорастущая обезьяна величиной со среднюю кошку. Кто-то из бывших юннатов принес полбулки и бросил под кран. Мы сначала покритиковали его: приматы хлеб не едят, им для жизни и роста нужно подавать исключительно бананы, ну, или на крайний случай, плоды манго. Но мартышка камнем понеслась вниз, лишь изредка хватаясь руками, или ногами, или еще чем, не прислушиваясь к нашим рассуждениям. Может, она просто не понимала человеческого языка? Тем не менее, она схватила несъедобную по нашему мнению еду для обезьян, и на такой же скорости взлетела на самый верх крана, как раз над нашей фальштрубой. Умяла булочку за обе щеки и снова стала посматривать вниз.

Мы порадовались такому хорошему аппетиту и уже дискуссировали на тему, может, изловить ее, посадить в просторную клетку и подкармливать хлебом и чаем. То есть перевести на рацион карцера: хлеб и вода. Но в это время в машину прокрался неупокоенный, вернее неуспокоенный старший механик. Оглядев со всех сторон плоды нашей работы, он решил, пока никто не видит, запустить дизельгенератор. Так, на всякий случай, любопытства ради, а вдруг не заработает?