Не будите Гаурдака - Светлана Багдерина

Это одновременно обнадеживало и пугало.

— Найти бы сейчас Конро… — вздохнул Иванушка и покрутил головой, точно и впрямь рассчитывал увидеть бредущего меж руин демона с факелом в руках.

— Или хотя бы Вяза… — продолжил Олаф.

— Если он жив… — меланхолично закончил калиф.

Пассажира Масдая невесело примолкли.

Затишье в городе могло означать лишь одно: горные жители, насытившись разрушениями и убийствами и натешившись местью, ушли.

О том, что они могли покинуть город, не найдя больше ни одного целого здания, чтобы уничтожить, и ни одного человека, чтобы растоптать, думать не хотелось.

— Надеюсь, демоны и шепталы убрались домой, а не в поисках новых жертв, — угрюмо озвучила общие опасения царевна.

— Значит, Конро не успел! Или не сумел их уговорить! — прочитав между строк невысказанные мысли, лукоморец яро выступил на защиту старого знакомого. — Он не виноват! И не мог нам лгать! Он не стал бы! Он не такой!..

— Да никто твоего Конро и не обвиняет… пока… — кисло пробормотал Кириан. — Только я бы на его месте, если бы не мог отвечать за результат, в спасители человечества не полез бы. И последний посох из рук занятых таким спасением людей не вырывал.

— Вернемся туда? — с сумасшедшей надеждой встрепенулся волшебник.

— А если Конро уговорил своих соплеменников? И они ушли в горы? — возразила принцесса.

— Тогда не вернемся, — раздраженно буркнул он, насупился и, потеряв интерес к происходящему внизу — вернее, к тому, что они все равно не могли разглядеть — отполз на середину.

Пристроившись рядом с кучей багажа, волшебник поджал ноги по-тамамски, засунул руки в рукава и нахохлился. Конфузливо и безуспешно пытался он себя убедить, что вовсе ему не хотелось, чтобы Конро оказался вруном, и чтобы орды подземной братии двинулись на очередной человеческий город, снимая, таким образом, с него все обязательства.

А еще в глубине мятущейся и страдающей души он был отчаянно рад, что люди вообще и Иван в частности не могут читать чужие мысли: такого разочарования в своем светлом образе не перенес бы даже его премудрие…

Иванушка тем временем молча подобрался к нему и сел рядом. Всем своим полускрытым тьмой видом он излучал ободрение и сочувствие и показывал, что что бы его друг ни подумал про себя или других, он все равно остается его другом, а минутные слабости — кому они чужды?..

Агафон всё понял и пристыженно закусил губу.

И кому после этого еще нужно чтение мыслей?..

— Я верю, что Конро смог уговорить своих, и они ушли к себе домой, — тихо, но твердо проговорил лукоморец. — И ты пожертвовал посохом не напрасно.

— Естественно… чего бы тебе так не говорить… это ж был не твой посох… — дивясь, какие злые духи противоречия и вредности дергают его за язык, неприязненно пробурчал чародей.

Иван растерялся.

— Но… если бы, предположим, я был должен отдать мой меч на благо чего-нибудь хорошего… я бы сделал это не задумываясь! И не жалел бы!

— Это потому, что какой-то дурацкий кусок железа — далеко не то же самое, что артефакт древней магии! — огрызнулся Агафон. — Магия входит в твою плоть и кровь! Она становится частью тебя! И отдать посох для настоящего мага — все равно, что для вас оторвать и оставить непонятно кому свою руку или ногу!

Чародей осекся, посомневался несколько секунд, пришел к выводу, что такому человеку как Иван даже оставить свою голову на правое дело — раз плюнуть и забыть, и угрюмо внес поправку:

— Ну или не ногу… Сердце, предположим. Или душу. Представляешь? Тело ходит, спит, цветочки нюхает, пирожки жрет, по заграницам разъезжает… а внутри пусто, как в гнилой колоде.

Иванушка задумался.

— Но ты же не магии лишился? А всего лишь… прости, если тебя это задевает, я не хотел… но… Это ведь была всего лишь палка! Хоть и очень сильная, полезная и интересная, я согласен!..

— Палка!!!.. — гневно фыркнул волшебник, и даже в полумраке было видно, как глаза его яростно сверкнули. — Что б ты понимал!.. Палка… Сам ты — дубина… стоеросовая, причем… Воистину, вашему брату никогда не уразуметь… что такое… когда… никогда… а-а!..

Агафон бессильно взмахнул рукой, словно отгоняя мысль о том, что кто-то не одаренный магией мог понять, какие огни горячего Хела заново вспыхнули сейчас у него в душе, и отвернулся.

— Извини… — растерянно пожал плечами Иван. — Я не знал, что для вас… волшебников… это так болезненно…

— Да что вы вообще о нас знаете… — сумрачно выдавил чародей и снова погрузился в себя как в тихий омут.

Рассвет подкрался незаметно.

Сначала тьма, словно застиранная рубаха, стала исподволь сереть, обнажая еле заметные раньше предметы и лица, открывая землю и смутно очерчивая горы на горизонте. И вдруг как-то внезапно и сразу оказалось, что на улице уже скорее светло, чем темно, и что солнце, пусть пока еще и не видимое, освещает край неба так, словно решило сразу устроить день, минуя замшелые предрассудки вроде утра.

— Ну вот и до рассвета дожили! — загробным голосом провозгласил Кириан, перебирая струны арфы.

— А ты сомневался? — хмыкнул отряг.

— Да нет… — пожал плечами бард. — Просто не надеялся. Уже. Иногда.

— Ничего, скальд! — ободряюще хлопнул его по спине Олаф. — Дадут боги Старкада — и до следующего утра доживем, а там и до второго, и до третьего, и даже до четвертого, а там уж и счет им потеряем, этим утрам!

— Завидую я твоему щенячьему оптимизму, — выдавил Агафон, неохотно оторвавшись от созерцания глубин своей рефлексирующей души.

— Вот увидишь, волхв, всё будет хорошо! — убежденно кивнул конунг, достал из кармана точильный брусок и потянулся за топором[189].

И настороженно замер.

— Глядите… пятый-то наш, вроде… того…

— Умер?! — подпрыгнула и схватилась за сердце Серафима.

— Наоборот, — ухмыльнулся рыжий воин, ловко вернул брусок на место, вытянул любимый топор… и встретился взглядом с Анчаром.

— С добрым утром, гад рений, — обнажив зубы в приветственной улыбке[190], проговорил отряг. — Не волнуйся. Ты среди своих. Но предупреждаю сразу: начнешь колдовать — получишь.

Чем и что он получит, у ренегата сомнений не возникло: топор номер двенадцать завис перед его носом весьма и весьма красноречиво.

— Олаф! Начинать разговор с будущим союзником с угроз неприлично! — Иванушка торопливо отвел оружие конунга на расстояние, безопасное для телесного и душевного здоровья атлана.

— Я, конечно, мог бы и сразу кулаком ему в глаз… для приличия исключительно… но ты же еще больше ругаться бы стал, — обиженно буркнул Олаф и топор опустил — но не убрал.