Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 - Анатолий Черняев

Думаю, что тут сыграли свою роль бурные митинги в эти дни в Прибалтике… Признать порочным 23 августа 39 года — значило для него поставить под сомнение присоединение Латвии, Эстонии, Литвы… Хотя он отчетливо видит и не отрицает, что с самого начала «присоединения» было вмешательство.

«О социализме» получилось довольно много. Он продиктовал вводную часть: зачем нужна сейчас эта тема? Теперь мозги разбрелись настолько, что уже никто не знает, где социализм, где нет, и вообще что это такое.

Потом я сделал обобщение — какие выявились в нашей печати оценки нашего общества до перестройки: был ли это вообще социализм и т. д. Четыре главных направления ¦- от Афанасьева до Астафьева.

По предварительному анализу, который я попросил сделать Амбарцумова, плюс книга «Иного не дано», я на 30 страницах изложил эволюцию концепции Ленина о социализме (понятие). На 40 страницах суммировал и оформил единым текстом то, что сам Горбачев за эти три года наговорил на эту тему — как он себе представляет- социализм.

Но сам он над всем этим объемом, который я ему неделя за неделей вручал, не работал. А когда приехали и он в понедельник собрал помощников, сказал, что вот такой материал есть, теперь его надо превратить «из количества в качество» и готовиться с ним к Пленуму ЦК, на котором будет утверждена реорганизация политической системы. Вот тут-то и понадобится «теория социализма». Сказал, что работать надо всем, а бригадиром — Иван Тимофеевич,:: произнес он, не моргнув глазом.

Вот магия академического звания, искусственно, карьерно-бюрократически полученного… Несмотря на то, что уже подготовка XIX конференция показала, что Фролов, кроме болтовни на эту тему… «о человеке» ни на что не способен и настоящей амуниции у него нет. Гораздо больше ее — у Шахназарова, а я просто больше читаю на эту тему, живу ею… Я обнаружил, что по философии-то в своей жизни прочел и изучил больше, чем философ-академик Фролов… Но что сделаешь! Впрочем, мне уже и тут совершенно ясно теперь, хотя меня со многих сторон и раньше «информировали», что тайна его благоволения к Ивану в P. M. «Откуда» он (от P. M.) и появился при М. С. Ну, да Бог с ним! Прости мою душу грешную!

Над красноярской речью М. С. работал на Юге очень основательно. Диктовал много раз, даже иногда на ночь по простому телефону в Тессели.

Международный раздел (второй этап «Владивостокской инициативы») я сделал быстро, проговорил его с МИД'ом, Ахромеевым и Каменцевым (внешнеэкономическая комиссия). М. С. одобрил, принял, похвалил (что редко от него услышишь) и больше к нему не возвращался. Но зато — мучительно вырабатывал внутренний раздел. Его очень беспокоит ситуация, которая сложилась после партконференции. Это объективно так получилось, но конференция подлила масла в огонь: аппарат понял, что дни его сочтены и в лучшем случае перестал работать, практически выключив старый механизм административной системы (в худшем же — устремился доказать, что все это горбачевская авантюра). А новый механизм не начал работать… И на полках ничего нет. В Москве говорят — это хуже, чем при Гришине… и усиленно сравнивают с двумя годами, когда на Москве был Ельцин.

Стала раздражать его интеллигенция, которая подкладывает паникерские анализы, выдает факты, будто в 27-ом. и в 50-ом, и в 68-ом годах продуктов было полно и бери где и что хочешь.

Запрашивал цифры, данные. Диктовал одно, другое, перечеркивал. Искал подходы. Но в Москву все гаки привез текст «оправдательный», «уговаривающий». И только здесь нашел правильный ключ: дело затеяли трудное, но другого не дано, будем идти только вперед, а тот, кто взялся по-новому, уже имеет реальные результаты. Не спрашивайте у меня, как с перестройкой. Это я у вас должен спрашивать: я дал вам полную свободу действовать так, как вы сами считаете. Так действуйте. Кормите, одевайте, обустраивайте себя и т. д.

Эта концепция пришла ему в голову в Севастополе, куда он решил поехать на экскурсию за день до отлета в Москву. У самой набережной он был встречен многотысячной толпой, с которой в спорах и полемике провел три с половиной часа всей своей «экскурсии» (о чем я ег о и предупреждал).

Когда его на Сапун-горе довели: с сахаром, с жильем, с подпиской, с пенсиями, с провалом закона о предприятии, с Крымской АЭС и т. д., он (впрочем, ни разу не вышел из себя, умеет говорить с людьми) сказал: Я что вам царь? Или Сталин? Вы что — хотите, чтоб я ездил по городам: тебе — квартиру, тебе — пенсию, тебе — справедливую зарплату, тебе — порядок на фабрике? Нет. За два года вы могли разглядеть людей — кто годится в лидеры, в организаторы. И выбирать. И прогнать негодных. И сорганизоваться и сделать так, как вы сами хотите. В этом суть перестройки. Значит, вы е^в_ковне^^шн1ли^. ебд, и_ требуете с меня и ждете от Москвы разрешений и подачек.

В результате заготовка для Красноярска получилась сильной и «оптимистичной».

Я тоже его «похвалил», когда он мне звонил в воскресенье, в последний день перед отлетом.

Вчера я смотрел М. С. в Красноярске по TV. Он великолепен, особенно на встрече с учеными и хозяйственниками. Спокоен, уверен, квалифицированно реагирует и ведет разговор. Не раздражается, но остёр и даже резок, без обидных и оскорбительных оттенков. И сразу видит человека — стоит ли его вообще спрашивать, вступать в полемику.

Загораются черные острые глаза, если человек интересный. И тускнеет лицо, отводит взгляд и замолкает — если чинуша. Словом, настоящий лидер страны, которую он освобождает от идиотизма, о котором нам повествуют ежедневно, еженедельно и ежемесячно газеты и журналы. Торжество здравого смысла. Казалось бы, как просто!

Кстати, в таких вот живых беседах он «выговаривает» внезапно (может быть, и преднамеренно, но в своей народно-аристократической манере) то, на что он не всегда идет в официальных выступлениях. Вот вчера. Вытянул на трибуну знаменитого директора совхоза Вепрева (действительно, государственный человек — в отличие от некоторых министров на той же трибуне). Тот говорит: скоро крестьянина будем записывать в «Красную книгу», если и дальше так пойдет. Спасение — семейный подряд.

М. С. ему: Не очень-то многие рвутся на подряд.

Вепрев: Но надо уйти от постепенности. Так дальше продолжаться не может.

М. С: А я вам задам прямой вопрос. Один раз мы уже сплошную работу быстро провели — в 29–30 годах, и до сих пор расхлебываем… Не загонять в аренду. Скомпрометируем глубокий поворот.

Вот и оценка коллективизации. Окончательная. А официально он этого еще не заявил. Видимо, хочет это сделать на аграрном Пленуме. Готовится к нему — на Юге все время делился. (Кстати, термин «раскрестьянивание страны» я ему подкинул. Он сразу ухватился. И вот пустил в ход).