Новый центр - Йохен Шимманг

Он не стал продолжать.

— Ты хотел сказать: сейчас, когда все уже закончено.

Он кивнул.

— Да, сейчас, когда все уже готово. Это факт, с которым приходится смириться.

Я напомнил ему тот день, когда я приехал и мы вместе с Зандером повстречали его во время первой же прогулки по территории. Я напомнил Ритцу его слова про замкнутые системы, которые гибнут от собственной беспросветности.

— А мы вовсе не замкнутая система, — сказал он. — Просто здесь скоро все будет готово, фаза становления приближается к концу. Я думаю, что именно это тебя и печалит.

— А тебя нет?

— Да что там я. Меня это уже не очень затрагивает, поверь. Я скоро умру. Всего несколько месяцев осталось.

И когда я испуганно уставился на него, разумеется, в полном замешательстве, как бывает, когда тебе сообщают такую новость, да еще так элегантно, мимоходом, — он сказал:

— Согласен, звучит слишком сурово. Когда будешь записывать в дневник, не пиши: «Ритц скоро умрет». Лучше напиши: «Его жизнь приближается к концу».

— Я не веду дневников, — ответил я.

Тут дымчатая пелена прорвалась, и июньское утро засияло во всей своей красе.

26

Анархиста, который вез меня на вокзал, звали Магнус Мюленс, и он был по меньшей мере лет на десять меня моложе. Приятный молодой человек, подумал я, и тут же помотал головой, осуждая самого себя, поскольку в свои тридцать шесть употребляю выражение «молодой человек». Меня везла не та старая колымага 1980-х годов, которая хотя еще и стояла где-то на территории, но уже никуда никого не возила. Анархисты купили этой весной сразу две машины, Vito 2013 года и General 2022 года, которую выпускали только в последние пять лет правления хунты. Сейчас мы ехали на Vito, и Магнусу надо было на обратном пути переделать еще кучу дел, в том числе и сделать закупки.

— Ты ведь наверняка против супермаркета, — начал я, просто чтобы что-то сказать. — Во всяком случае должен быть против.

— Совсем не должен, — парировал Магнус, переключая правой рукой кнопки радио. — Никто нас не принуждает.

— Наверное, вы против из-за того, что тогда не будет всех этих поездок за товарами. Ты ведь наверняка любишь иногда выезжать в город.

Он продолжал искать подходящую музыку, но успел бросить на меня ироничный взгляд.

— Постой, в город выехать я могу всегда, когда захочу. Закупки тут ни при чем. В конце концов, мы ведь тут не в тюрьме, правда?

Похоже, он наконец-то нашел нужную музыку. Я был несколько удивлен, услышав «Немецкий реквием» Брамса, я-то думал, он ищет «Кул Слайс», «Мангапоп» или, на худой конец, «Хип-Хоп-Олдиз». Я поймал себя на том, что опять назвал его про себя «молодым человеком» и заранее составил себе о нем представление.

— Что касается супермаркета, — сказал он, расслабленно откинувшись на спинку сиденья, — то мне абсолютно все равно. Я ведь не догматик.

Конечно нет, подумал я. Кто вообще будет говорить о себе самом, что он догматик, за исключением разве что отдельных оплачиваемых теологов нашей единоспасающей Церкви?

— А кто же ты?

— Сам не знаю. Я пока еще не могу этого знать. Слушай, мне было девять, когда эти чуваки пришли. Хунта, я имею в виду.

Я быстро подсчитал: ему сейчас двадцать пять.

— Конечно, я был в отрядах «Гейм Бойз», потом еще год в «Серой Гвардии». Но потом отца запихали в тюрягу и меня вышвырнули из «Гвардии», мне как раз тогда шестнадцать исполнилось. У матери была работенка в «Галерее», на двоих едва хватало. О’кей, были столовки для бедных. Ясное дело, эта недобитая серо-зеленая падаль до конца своих дней будет нам твердить, что при Генерале хоть столовки для бедных были.

— Точно, — согласился я, — это как с автобанами.

— А что с автобанами?

— Да неважно, — ответил я. — Ты слишком поздно родился[87].

Да и сам я — тоже, подумалось мне.

— Ну а кроме столовок?

— Я подрабатывал, где мог. На рынке, шофером, курьером на велике и так далее. Руль — это у меня в крови, — заявил он и тут же внезапно применил экстренное торможение, потому что машина перед нами тоже резко затормозила. Вскоре опять поехали. — Кончилось тем, что я сам стал работать в столовой для бедных, шофером, конечно. Все эти котлы надо ведь сначала доставить. Там я и познакомился с матерью Фродо. Потом и с самим Фродо, и с его отцом.

— А что с твоим отцом, чем он сейчас занимается?

— Мой отец пропал. Сначала в тюрягу его забрали, а потом пропал. Он не вернется.

Мне было неловко, что я затронул эту тему, и я решил неумело поправить ситуацию:

— Мой отец — тоже. То есть я его никогда не видел.

Я кратко пересказал свою историю и поведал о догадках по поводу Грегора Корфа.

— Звучит захватывающе, — сказал Магнус. — Ты хочешь сейчас к нему съездить? Я имею в виду — на могилу?

— Об этом я еще не думал, — ответил я. — А ведь точно, я же еду именно в том направлении. По пути могу заехать в Париж.

Тут наша короткая поездка подошла к концу. Главный вокзал, который пять лет назад пострадал совсем незначительно, уже давно функционировал и напоминал недостроенную торговую милю. Я хотел было пригласить Магнуса разделить со мной скромный завтрак там, внутри, но он отказался, сказав, что ему придется еще полдня провести в пути и надо спешить. Он не знал, чего мне пожелать: то ли счастья, то ли хорошего отпуска или еще чего-нибудь, и решился в конце концов на формулу «удачной поездки!». В нижнем ярусе вокзала располагалось новое кафе «Кляйн & Вагнер», в котором я поживился круассаном с джемом и чашкой кофе с молоком. Потом купил без особого разбору пачку газет, сел в InterEurope 777 и отправился в дальний путь на запад.

На какое-то время, пока поезд выбирался из столицы и затем мчался по пустынным местам, я включил телевизор. В сводке дневных новостей речь шла сначала о завершившемся формировании кабинета правительства. Показывали сияющую канцлершу, окруженную эколибералами, которая совместно с партией «Консервативная реформа» и «Партией свободных граждан» составит новое правительство. В следующем сюжете эксперт по безопасности Интернациональной комиссии давал интервью по поводу слухов о том, что установлено местонахождение Мариэтты Кольберг. Утверждалось: она находится не в районе Триестенер Карст, как предполагали ранее, а в Восточной Фландрии. Об этом сообщил один французский журнал. Кроме того, была информация, что Мариэтта собрала боеспособный отряд, состоящий из пятисот отлично вооруженных бойцов. Эксперт по безопасности не подтвердил, но и не опроверг эту информацию. Местонахождение Мариэтты Кольберг давно известно, заявил он, и все находится под контролем. Почему же ее тогда не арестовали, спрашивал журналист. Нужно дожидаться удобного момента, ответил эксперт, указав на то, что ведь и Генерала в конце концов взяли. Впрочем, как известно, во Фландрии свои законы. Так, значит, правда, что госпожа Кольберг находится именно там? Без комментариев. Одно верно: во Фландрии действительно свои законы.

Я задавался вопросом, как можно расположить где-либо пятьсот бойцов, чтобы этого никто не заметил. С другой стороны, новость заставила меня думать о Мариэтте как о какой-то Жанне д’Арк, и этой самой Жанне д’Арк я когда-то подавал руку, там, на озере! И если французский журнал прав, то сейчас я ехал ей навстречу.

Потом пошло сообщение о невиданной жаре в Болгарии и Румынии, и я выключил телевизор. Я договорился с Зандером на две недели отпуска. Конечно, у меня была возможность его продлить. Я не был связан с библиотекой никаким договором. Правда, я получил гонорар за свою работу, но по сути дела речь шла об оказании дружеской услуги, и я в любой момент мог прекратить эту деятельность, чтобы заняться чем-то другим. Средств, накопленных за время работы торговым агентом, если можно так выразиться, хватит как минимум на полтора года: времени достаточно, чтобы разведать новую территорию.

Накануне отъезда я дочитал наконец «Заговор Сони», причем один, потому что Элинор в какой-то момент утратила к роману всякий интерес. В конце Роберту Зете удается избежать опасностей — ну ясно, иначе он не смог бы рассказать всю эту историю, — и его самого вербует МИ6, чтобы он начал разведку в новом немецком правительстве. (Первое издание романа вышло в 1999 году. Я уже не помню, кто тогда в Германии был у власти.) Раз мы не смогли его убить, таков был месседж романа, как я понял, тогда мы, по крайней мере, купим его для себя.

Я поставил спинку кресла вертикально и включил массажную программу для спины. Северная часть маршрута пролегала через Гамбург и Бремен, и сейчас мы стремительно приближались к Гамбургу. Ни в какой области хунта не преуспела так по части декларируемой модернизации, как в области совершенствования технологий на железнодорожном транспорте. Рельсовое оборудование было на самом высоком уровне, и поезда марок «Fast Regios», «InterMetropols» и «InterEuropes» считались чудесами техники. За несколько лет немцы обогнали французов, и даже японцы приезжали, чтобы изучить немецкие технологии. Те, кто ностальгировал по серо-зеленым временам, припоминали прежде всего железную дорогу, а уже потом — столовки для бедных. Этот поезд, который шел из Варшавы, долетал аж до Нанта, и на какое-то мгновение я заколебался, не остаться ли мне в нем до самого Парижа. Ладно, в Париж я еще успею.