Осколки наших сердец - Мелисса Алберт

положила ладонь мне на сердце – чуть выше сердца, где висел медальон. – Все сломанное пусть снова станет целым.

Она запела.

Сила трех неделима будь.

В общий кубок ты кровь плесни,

А когда разорвется круг,

Пусть проглотят их воды реки.

Это было не заклинание. Не настоящее заклинание. Этот стишок придумала Марион в день, когда на закате мы пошли набрать воды на реку. Вдалеке тянулся огромный серебристый город, мы были счастливы и полны надежд. Казалось, это было сто лет назад, и мы только-только застегнули на шее цепочки с дешевыми подвесками – осколками сердец.

Подвеска все еще висела у меня на шее. Несмотря на все, что произошло, мы втроем по-прежнему носили осколки сердец. Фи повторила стишок, и в этот раз я присоединилась к ней.

Все это – побег Астрид из зеркала, заклятье, наложенное на Марион и заклинание Фи – казалось, случилось одновременно, в одну напряженную минуту. Мы с Фи кричали, повторяя стишок.

Марион посмотрела на меня из соляного круга. Наши взгляды встретились. Потом ее губы зашевелились. Она присоединилась к нашему хору.

Тогда-то заклинание и сработало. Стишок, помноженный на силу трех, увеличившуюся благодаря заряду магии Астрид, которую мы у нее переняли. Мой осколок медальона раскалился, его края обожгли кожу. А медальоны Фи и Марион пылали, как пламя. Осколки сердца рвались друг к другу, цепочки натянулись и влекли нас к краю соляного круга. Сломанное жаждало вновь стать целым.

Мы повторили стишок еще раз. И не успели вздохнуть, как раздался взрыв, беззвучный, словно в подводной глубине, а мы трое оказались друг у друга в объятиях.

Жар, волосы, яркий неоновый свет – все смешалось. Перед глазами вспыхнули полосы света. Мои губы коснулись кожи Марион, кислой от пота, и я рассмеялась от облегчения, потому что мы сделали это, мы ее вытащили.

Потом яркий свет померк, и я поняла, что Марион не покидала круг. В круг затащило нас.

Мы лежали на полу – я, Фи и Марион, связанные медальоном в форме сердца, который вновь сплавился воедино. Над нами возвышалась Астрид. За желтыми радужками не было видно белков ее глаз. Желтые глаза хищной птицы.

Под взглядом Астрид Вашингтон я чувствовала, будто на меня смотрят две сущности. Одна была женщиной, ведьмой, человеком, и когда-то дышала, жила и ходила по этой Земле. Вторая была существом, сделанным из стали или ожившего камня. Время и магия сделали его ужасающе безжалостным. Это циничное, жестокое существо разломило бы нас надвое без всяких колебаний.

Астрид взяла упавший нож. Заглянула в наши лица, словно произнося про себя считалочку – раз, два, три, – потом склонилась над Фи с ножом в руке.

– Нет! – Я бросилась на Фи, пытаясь ее защитить, закрыть своим телом. Астрид рассмеялась и перевернула нож так, что лезвие оказалось у нее в руке.

– В вашем ковене предатель, – произнесла она и протянула нож Фи рукояткой вперед. – Сделай то, что должна.

Фи взяла нож – не рассеянно, не автоматически, а медленно и сосредоточенно. Лицо Марион ничего не выражало, глаза были пустыми, как яичная скорлупа. Если бы Фи бросилась на нее тогда, она бы охотно подставила шею под нож. Я испуганно бормотала лживые слова – Фи, Фи, не надо, ты не должна. Мой собственный голос раздражал, но я не могла замолчать. А вот Фи молчала.

Она взглянула на Астрид Вашингтон и заговорила почти спокойным голосом.

– Вы с Марион теперь связаны. Ты привязала ее к себе этой сеткой. А значит, если я убью ее, ты тоже погибнешь. Так ведь?

Сердце сбивчиво трепыхнулось дважды. В эти секунды лицо Астрид оставалось бесстрастным, и я уже решила, что угроза Фи на нее не подействовала. Но потом ее глаза расширились, и она закричала – несчастный, душераздирающий, нечеловеческий вопль.

Она схватилась за голову обеими руками, сложилась пополам. Волосы волочились по полу. Как только она отвернулась, я сорвала сплавившийся медальон. Цепочка до крови оцарапала шею.

Марион раскрыла рот, ее глаза были пусты.

– Разорви круг, – яростным шепотом обратилась я к ней. – Ты его очертила и только ты можешь его разорвать.

Марион не пошевелилась и не ответила ни слова. Кажется, она меня даже не слышала.

– Марион, дурная ты башка! – Фи встряхнула ее за плечи. – Проснись! Разорви круг, а дальше мы сами справимся. Все еще можно исправить! Мы можем покончить с этим.

Марион встрепенулась, пустые глаза вспыхнули. Сквозь стиснутые зубы она процедила:

– Думаете, я хочу, чтобы это кончилось?

Астрид выпрямилась. Одним проворным движением она выхватила нож из руки Фи и нависла над нами. Глаза хищной птицы сияли, как желтая луна.

– Что же делать? Что же делать? – шептала она, переводя взгляд с меня на Фи. Она постучала лезвием ножа по виску.

Моя голова взревела, затрещала. Астрид смотрела на нас, как повар на свою кухню. Мы были для нее лишь ингредиентами: одну ведьму трогать было нельзя, а двух – можно. Орудуя ножом, она искромсала бы нас, если бы это помогло ей избавиться от заклятья. Мысли метались, колени от страха стали мягкими, как резина. А потом смятение прорезала мысль, прозрачная, как речная вода:

Я могла бы ее убить.

Не Астрид. Та разделала бы меня быстрее, чем я подняла руку. Марион. Я могла бы улучить момент и убить Марион. Если она умрет, Астрид тоже умрет. Круг разорвется. Мы будем свободны.

Стремительно, как товарняк, в голове пронеслись картины: моя рука на ее горле; игла, взрезающая вены на ее руках; тяжелая миска с солью, обрушивающаяся ей на голову. Целлулоидные кадры из фильма ужасов. И я поняла, что не смогу.

Поэтому сделала второе, что пришло в голову. Не раздумывая ни одной лишней секунды, взяла Марион за плечи и талию и столкнула ее в зеркало.

В моих воспоминаниях все произошло в тишине. Я не кряхтела от натуги, а Марион не вскрикнула от изумления. Ее глаза и рот широко раскрылись, порванные цепочки с наших шей потянулись за медальоном из сплавленных вместе осколков сердец. Ее тело скукожилось, провалилось в зеленоватые глубины подзеркалья и исчезло.

Астрид успела сделать лишь один шаг мне навстречу, выставить перед собой руки с растопыренными пальцами, а потом сила заклятия затянула ее в зеркало. Взметнулся ветер, словно из-под колес поезда. Магия Астрид покинула наши тела, как вырванный с корнем цветок или вилка, резко выдернутая из розетки. Фи ахнула, Шэрон выругалась, я вскрикнула от облегчения и страха. От звуков моего крика поверхность зеркала подернулась рябью. Это было еще не стекло, но уже и не портал.

Я ударила кулаком в центр зеркала.