Осколки наших сердец - Мелисса Алберт

представить, зачем мне может понадобиться эта шкатулка. Не накличет ли она беду, если я буду хранить ее и знать, что однажды в нее поместятся чьи-то украденные воспоминания? Чьи они будут? Отца? Мои собственные? Кого-то, кого я еще пока не встретила?

Сейчас это не имело значения. То ли Лазар меня уговорил, то ли польская кровь отца забурлила в жилах, жажда обладания шкатулкой была слишком сильна. Она должна была стать моей. А еще меня грела мысль, что у меня есть какое-никакое будущее.

– Идет, – ответила я Лазару. – Только объясните, как она работает. Тогда я ее возьму.

* * *

После похода к Лазару я отправилась к Фи и все ей рассказала. Показала ей шкатулку, и она сказала:

– Хм.

– Что значит «хм»?

Она осторожно опустила руку на крышку шкатулки. Или дно. Сейчас это было неважно; я знала, как открыть шкатулку, когда придет время.

– Интересно, правду ли он говорит про предметы и их хозяев? Я вот смотрю на эту вещицу и ничего не чувствую. Красивая, конечно, но я бы и не догадалась, что это волшебная вещь. А ты что чувствуешь, когда на нее смотришь?

Я взяла у нее шкатулку, зажала между ладоней. Металл был той же температуры, что и моя кожа, а поверхность отполирована так гладко, что мне казалось, будто я касаюсь меха.

– Мне хочется обладать ею, – ответила я. – А еще я надеюсь, что мне никогда не придется пустить ее в ход. Если честно, мысль об этом меня пугает. Но я не могла ее не взять. Вот я держу ее в руках – и мне не хочется никому ее отдавать.

– Точно так же я чувствую себя среди растений, – ответила Фи. И резко добавила: – Бабка моей матери была йерберой[17]. Отец только что рассказал. И я подумала: когда вся эта история с Марион закончится, я хочу стать лучше. Использовать магию во благо, чтобы помогать людям, понимаешь? Никаких больше эгоистичных заклятий для себя. В Пилсене есть одна травница… Я знаю, она возьмет меня в ученицы, если я попрошу. Вот закончу школу, а может, и раньше. Лазар прав. Магия усиливается, когда работаешь с тем, что у тебя в крови.

– Ого. Звучит круто. Ты… я знаю, у тебя все получится. – Я закусила щеку. – Вот только… мне будет тебя не хватать. Мне нравится с тобой колдовать.

Раньше она бы меня успокоила, сказала бы, что мы сестры. Но сейчас лишь вздохнула.

– Давай завтрашний день переживем, ладно? Покончим с этим.

– Думаешь, завтра все правда кончится?

– Нет, – ответила она, – а ты?

Я прижала к груди золотую шкатулку. Та слегка вибрировала, как мурлыкающая кошка, чью громкость уменьшили до минимума. С ней я почему-то меньше боялась теней, сгущавшихся в углах под потолком комнаты Фи. Теней, которые после заката превращались в ветерки и шепот.

– Лично я думаю, нам крышка.

Глава двадцать шестая

Пригород

Сейчас

Я закрыла глаза и сразу все вспомнила, как тело помнит ощущения от американских горок. Рука Билли, обнимающая меня, притягивающая ближе. Теплый призрачный мир, ушедший под воду.

Когда я тебя поцелую, это будет не первый наш поцелуй.

Я открыла глаза. Повернулся выключатель, и я снова оказалась в реальном мире.

Когда настало время ужина, я выглянула из комнаты. В доме было так тихо, что я решила, что папа куда-то ушел. Потом услышала за дверью родительской спальни его голос. Сердце подскочило, но потом я поняла, что он наговаривает сообщение на голосовую почту.

– Где ты? – Услышав мольбу в его голосе, я похолодела. – Ты нужна мне здесь. Ты нужна своей дочери. Мы же договорились, и я сдержал слово. Теперь ты сдержи свое. Богом клянусь, если ты оставишь меня одного разбираться с этим…

Я вслушивалась в тишину, последовавшую за угрозой, потом вздрогнула: он ударил по дереву кулаком. Четыре оглушительных удара; затем все смолкло.

Тогда я перестала сердиться на отца. Во всем случившемся был виноват только один человек. Но даже отец не мог до нее дозвониться.

Я вернулась в комнату. Я просматривала сообщения от Амины, пытаясь понять, что ей ответить. Последнее сообщение пришло час назад: «Или твой папа отобрал у тебя телефон, или тебя нет в живых». Я дочитала его и услышала, как дверь родительской спальни распахнулась и ударилась о стену.

Я резко выпрямилась. Отец прошел по коридору, и сердце сжалось от страха, но когда он открыл дверь, я сразу поняла, что он не сердится. Он сам был до смерти напуган.

– Где коробка? – спросил он.

– Коробка?

– Коробка из сейфа. – Он учащенно дышал. – Отдай ее мне.

Я потянулась под кровать – я спрятала коробку от сигар туда, – достала коробку и протянула ему.

– Господи, Айви, да не эта коробка. Золотая.

– Золотая… – Я покачала головой. – Я ее не брала. Оставила в сейфе. Я даже не знала, что это коробка. А что там?

Он сжимал что-то в руке. Выронил это на кровать. Его пальцы дрожали.

– Ты точно не доставала золотую коробочку? Уверена?

– Да. Я взяла ее в руки, а потом положила на место. Я даже не поняла, что это, решила, что это золотой слиток, и…

Чем больше я болтала, тем более зловещим казалось его молчание. Он сильно побледнел, щеки впали, кожа натянулась.

– Та девушка, которая, как ты говоришь, могла проникнуть в дом… Опиши ее.

Я описала, думая, что на его лице отобразится узнавание, но этого не случилось.

– Ладно, – сказал он, когда я договорила. – Я буду пытаться дозвониться маме. А если Хэнк выйдет на связь, скажи, чтобы перезвонил мне, ладно?

Я не ответила. Я смотрела на предмет, который он выронил. Медленно наклонившись, взяла его – это была голубая кофточка на пуговицах, которую я отдала незнакомке у ручья. Та самая, что была на ней, когда я следила за ней от «7–11».

– Где ты это нашел?

Мой голос, должно быть, звучал нормально. На его лице мелькнула улыбка.

– В нашем шкафу, на полу. Уронила, наверное, когда рыскала там. Воровская карьера не твое, детка.

Кофта пахла потом, жареной едой и, как ни странно, мамиными духами. Я сжала ее в побелевших пальцах.

– Пап, – прошептала я.

Он разглядывал лежавшую на кровати коробку от сигар.

– Айви, ты не возражаешь, если я…

Я кивнула, скорее вздрогнув, чем дав согласие. Он аккуратно поднял крышку, тихонько рассмеялся, увидев, что внутри. Деревянный спил, выцветший театральный билетик, медиатор… Он коснулся пальцем локона рыжих волос. Закрыл коробку на замочек.

– Ты славная девочка, Айви, – проговорил он. – Все будет хорошо.

Тут-то до меня и дошло, что он