Невидимой нитью - Хельга Петерсон

небо. Глаза цвета зеленого оникса. В них наконец-то упал солнечные свет, и радужка заиграла ярким оттенком. Майя ведь так и думала. Про зеленый оникс. Вчера.

Она так и застыла, сидя над Хью и ошарашенно глядя в его лицо сверху вниз. Если бы подалась немного в сторону, он смог бы схватить её за руку и уронить на себя. И она бы упала, наверняка. Что-то подсказывало Хью, что Майя сейчас позволила бы себе упасть ему на грудь и не пыталась бы вырваться. Но он не стал её провоцировать. Может быть, потом…

Вместо этого он прикрыл глаза, втянул носом солёный воздух, медленно протяжно выдохнул. Рядом с ним произошло какое-то движение: заскрипела галька, зашуршала одежда. Он открыл один глаз, прищурился: Майя осторожно вытягивала ноги и, упираясь на локти, устраивалась удобнее на его кожаной куртке. Еще секунда, и она улеглась с Хью плечом к плечу.

И наступило молчание.

Капли на теле быстро испарились под солнце. Белые пернатые бандитки, наконец, поделили доставшийся им корм и с криком разлетелись в разные стороны. Над пляжем воцарились мир и спокойствие. Волна негромко набежала на берег, затихла, набежала снова. Ветер приятно обдул раскаленную кожу.

Давным-давно Хью не валялся вот так на солнечном пляже в компании женщины. Больше двадцати лет уж точно.

Он тихо хмыкнул.

– В детстве бабушка возила меня сюда каждое лето, – заговорил он. Убрал руку с живота и прикрыл ладонью глаза от солнца. – На выходные или через выходные. Бабуля считала, что мне нужен морской воздух. Мы снимали комнату для ночлега, а весь день проводили на пляже: ели принесенную с собой еду, кормили чаек, я даже иногда купался. Помню, как психовал, не хотел бросать друзей и ехать куда-то в компании бабки…

Он замолчал. Прислушался к создавшейся паузе. Зачем он это сказал? Тема бабули Беатрис давно была табу. Или почти табу. Её нужно воспринимать, как данность, и не пытаться обсуждать с женщинами. По закону жанра сейчас Майя скажет какую-то милую банальность, просто чтобы отделаться.

Светло-каштановая голова повернулась на куртке, зеленые глаза с интересом заглянули Хью в лицо.

– Ты был болезненным мальчиком?

Неожиданно. Небанально.

– Я похож на болезненного мальчика? – он непроизвольно хмыкнул.

Майя забавно дёрнула бровями. Камни под ней снова заскрипели, она повернулась всем телом и подперла голову кулаком. Её взгляд внимательно проскользил по всему телу Хью, до самых пальцев ног. Снова вернулся к лицу. Но она не ответила. Да вопрос и не нуждался в ответе.

– Я всегда был здоровым и подвижным танком, – Хью снова устремил взгляд в небо. – Не знаю, откуда у неё взялись эти идеи о морском воздухе, но противостоять ей было невозможно.

Майя издала смешок. Убрала локоть, подложила руку под голову. Еще немного, и прижалась бы к боку Хью всем телом…

– Не сомневаюсь, – с улыбкой проговорила она. – Но мне кажется, как раз только ты и можешь ей противостоять.

– Не когда мне было одиннадцать. Для этого потребовались годы тренировки, – он запнулся. Глубоко вдохнул. Здесь вообще как-то особенно легко дышать… – Надо привезти её сюда на день.

Почему-то эта мысль не приходила в голову раньше. А ведь давно можно было точно так же арендовать машину, усадить в неё бабушку и вывезти из квартиры, которую она почти не покидает. Да, у неё в спальне всегда открыто большое окно и старая леди с высоты взирает на мир, но это ведь не то же самое…

– У вас такие отношения… – ворвался в размышления тихий голос.

О чёрт… Только не это. Хью устало сдвинул брови.

– Какие?

Если она сейчас скажет «милые», это станет концом. Концом без начала.

Его плеча коснулось что-то прохладное, мягкое. По телу прошла мелкая дрожь. Он резко повернул голову и убрал руку с глаз: Майя задумчиво смотрела на его плечо, её палец медленно обрисовывал рисунок терновника. Будто бессознательно. Она даже не заметила заминки…

– Не знаю, как сказать, – проговорила девушка. – Красивые? Наверное, красивые. Такие редко бывают.

Фраза обезоружила. Лишила дара речи на несколько долгих секунд. Майя продолжала невесомо выписывать рисунок на его плече, совершенно безмятежно. Но вот её ресницы взметнулись, глаза открыто заглянули в глаза Хью, палец на секунду замер.

– Как ты оказался у неё?

Она правда не понимает, что говорит? Или это такой обманный манёвр?

– С чего ты взяла, что я оказался у неё?

– Иначе ты не стал бы ее выхаживать, – Майя повела плечом и снова сосредоточилась на терновнике.

Действительно, логично. Однако в корне рушит весь сложившийся стереотип. Насколько бы ни было понятно, что Хью обязан бабуле всем, каждый раз приходилось это объяснять. И часто натыкаться на стену.

Он несильно стукнулся затылком о камни. Поскреб пальцем шрам. Майя не давила, не повторила вопрос, но, очевидно, ждала.

– Отец погиб до моего рождения, – заговорил он. – А мать решила, что слишком устала быть матерью. Я плохо её помню. Она подбросила меня бывшей свекрови, когда мне было четыре. Сказала, что идёт на работу, оставила пакет с вещами, и ушла.

– И больше не появлялась? – тихо выдохнула девушка.

Хью пожал плечами.

– Присылала открытки на Рождество из разных концов страны, но уже лет десять ничего о ней не слышно. Или устала тратиться на картон, или что-то случилось. Не знаю. Мне неинтересно.

Пальчик на плече прекратил свой ход. Майя перекатилась на спину и уставилась в небо. Так же, как и Хью несколькими минутами раньше.

– Бедная Беатрис, – спокойно заключила она.

И снова неожиданно. Этого тоже никто раньше не говорил. То есть говорили, но в контексте болезни. Сейчас же было примешано явно что-то еще.

– Почему? – теперь уже Хью повернулся на бок и подпёр голову ладонью.

– Вырастила сына, отпустила, могла бы начать делать что-то для себя, но ей пришлось снова пройти все заново с внуком. Она всю жизнь прожила для детей, – Майя повернула голову на куртке. Зеленые глаза сощурились от солнца. – У неё были какие-то мужчины?

А ведь он никогда не размышлял об этом с такой стороны. То, что пожилой женщине было непросто растить ребенка – это факт. Всё должно происходить вовремя. В пятьдесят восемь нелегко угнаться за четырёхлеткой. Хью задумчиво потёр губы.

– Я ей достался поздно. Деда уже не было в живых, а ей исполнилось пятьдесят восемь. Если и появлялись какие-то ухажеры, то она не приводила их в дом.

Губы Майи растянулись в лукавой ухмылке.

– Думаю, ты не давал ей сильно скучать. На дискотеки для тех, кому за шестьдесят, у неё