Иван Царевич и Серый Волк - Сергей Шведов

Обслуживающий персонал недолго пребывал в растерянности и уже минут через пять вытолкнул из своих рядов по направлению к столику, занятому подозрительными гостями, четырёх стриженых громил, на тупых физиономиях которых отчетливо читалось недружелюбие. Васька Кляев в сторону громил даже головы не повернул, а просто выложил на стол свой комиссарский маузер, чем едва не спровоцировал серьёзный инцидент в приличном заведении. Кто-то из сидевших рядом посетителей даже вскрикнул в испуге «грабят!», но, к счастью, этот крик испуганной души был заглушен громкой музыкой, а потому не имел катастрофических последствий, если не считать двух перевёрнутых столиков и залитых соусом брюк лица кавказской национальности, к несчастью своему расположившемуся неподалёку от лорда Базиля.

Недоразумение, возникшее из-за несовпадения идеологических платформ, принялся улаживать Мишка Самоедов. Именно от него стриженые громилы узнали, что замахнулись они ни много, ни мало как на офицеров ФСБ и хороших знакомых Леонида Петровича. Мишку в баре, разумеется, знали как облупленного, а потому в его словах не усомнились. Облитого соусом горячего кавказского парня выдворили вон, к большому неудовольствию других кавказских парней, которые глухо заворчали по поводу творимого беспредела и заимели претензию отомстить камуфляжам, кем бы они там ни были. Дело явно катилось к грандиозной драке, но на дружеский совет Царевича, убрать со стола маузер, Васька даже ухом не повёл Положение спасли вакханки, выпорхнувшие на подиум, пока ещё, правда, в одетом виде, но, тем не менее, отвлекшие на себя внимание возбуждённых чужой грубостью кавказцев.

Встревоженный происшествием Царевич смотрел не столько на вакханок, сколько на посетителей. Особенно на тех, которые расположились за соседним столиком, ибо именно оттуда в адрес Кляева звучали неприкрытые угрозы. К своему удивлению, он обнаружил, что кавказские парни как-то уж очень смахивают на гоблинов, к которым у него за последнее время накопилось немало претензий. – Гоблины и есть, – процедил сквозь зубы Кляев. – А кавказцами они только прикидываются.

Надо сказать, что и лица славянской национальности почему-то не вызвали у Царевича прилива энтузиазма и чувства национальной симпатии. Упырями и вурдалаками Царевич обозвать бы их не решился, но и игнорировать нехороший блеск в глазах собравшейся в «Афродите» публики тоже было бы опрометчиво. Ибо подобный блеск в глазах он уже видел на колдовском холме у собравшихся там представителей нёчистой силы. Не исключено, что не только вакханки, но и упыри с бесами и ведьмами начинали свой путь в нечистые ряды именно из-за столиков стриптиз-бара.

– А ну колись, – прошипел Царевич на ухо Мишке Самоедову. – Ты своих упырей и бесов с этих морд рисовал?

Самоедов, с упоением наблюдавший за бесчинствами вакханок, от заданного в лоб вопроса вздрогнул, но, тем не менее, попытался увильнуть в сторону: – Никого я здесь не рисовал. И вообще при чём здесь морды: люди кругом как люди. Это в тебе вирус классовой ненависти заговорил, подхваченный у пролетария. Стыдно, Царевич, видеть чёрта в каждом обеспеченном человеке.

Иван действительно почувствовал неловкость. Не даром же говориться, с кем поведёшься, от того и наберёшься. А вся беда в том, что Иван в последнее время вращался почти исключительно в кругу нечистой силы. Понасмотревшись на вампиров, магов, чародеев и ведьм, он начал шарахаться уже и от вполне нормальных наших граждан.

– А зачем эти нормальные граждане припёрлись в срамное заведение? – ехидно полюбопытствовал Кляев.

– Давай без ханжества, Василий, – попросил пролетария Самоедов. – Ты, между прочим, тоже не святой.

Васька пробурчал сквозь зубы нечто нечленораздельное, но настаивать на своей святости не стал. И, по мнению Царевича, правильно сделал, поскольку все мы грешны и в своих устремлениях частенько выходим за рамки, предписанные строгой моралью.

Молчавшая до сих пор Лариса Сергеевна указала Царевичу на голых девиц, которые, прискучив танцами на подиуме, спустились в зал к разгорячённой вином и зрелищем публике с яблоками в руках.

– Что я говорил, – усмехнулся Кляев. – Где разврат, там и наркотики. – Может, это обычные яблоки, – засомневался Царевич, хотя сомнение, прямо надо сказать, было натужным.

Посётители стриптиз-бара настолько щедро платили за яблоки, что не приходилось сомневаться в их волшебной, а то и дьявольской начинке. Российские Евы соблазняли пускающих слюни Адамов с не меньшей расторопностью, чем их праматерь, выполнявшая волю Змия-искусителя. Самоедов при виде яблок тоже заёрзал на стуле и в его глазах появился тот же блеск, что и у прочих сидящих вокруг граждан. Одна из голых вакханок угадала причину раздирающего художника желания и без стеснения присела к нему на колени с яблоком в руке. Мишка смутился, ибо не располагал суммою, запрошенной искусительницей за источник радости и наслаждения.

– А от радикулита и плоскостопия твоё яблоко помогает? – спросил вакханку Кляев.

С чувством юмора у Евы были явные нелады, к тому же она не была знакома с лешим Тетерей, а потому вопрос, заданный дядей в камуфляже, поставил её в тупик. Выщипанные брови вакханки взлетели к потолку, а вполне симпатичное доселе личико исказила брезгливая гримаса в сторону клиента, пришедшего в приличное заведение с драными карманами и чрезмерными претензиями. – Лорд Базиль, – представила Кляева графиня Изольда. – Один из самых влиятельных и богатых синьоров Беохотийского королевства.

– С кем имею честь? – надменно вскинул голову Кляев. – Вакханка Елена, – представила гостью всё та же Лариса Сергеевна.

Голая Елена с большим интересом уставилась на закамуфлированного лорда и даже рискнула выступить с сомнениями по поводу только что прозвучавших в адрес Кляева со стороны графини Изольды комплиментов:

– А мне Колька сказал, что вы офицеры ФСБ. – Одно другому не мешает, милая моя, – вмешался в разговор Царевич. – Мы к вам и вашим товаркам пришли с предложением от Семирамиды.

Прозвучавшее имя не произвело на вакханку особого впечатления, видимо, оно ей было известно, и уж конечно не из исторических хроник. Царевич сомневался, что столь восхитительное создание вообще хоть раз открывало в своей жизни книгу. Ну, разве что в школьные годы, по принуждению учителей.

– Моя супруга, фея Моргана, организует небольшое шоу с полётами во сне и наяву. Будут очень приличные люди, с богатым магическим прошлым и настоящим. Вам, как начинающей вакханке, будет, я думаю, полезно поучаствовать в мероприятии и завести знакомства в высших сферах Глобального Мироздания.

– Королевич Жан, – пояснила удивлённой Елене графиня Изольда, – один из самых могущественных рыцарей Огненного плаща, белый маг Игирийской школы, известной своими достижениями в самых отдаленных уголках Вселенной.

Видимо, прекрасная вакханка Елена выросла в местах ещё более отдалённых от тех отдалённых уголков Вселенной, где гремела слава игирийских магов, поскольку для неё слова графини явились откровением. Но в любом случае рыцарь Огненного плаща королевич Жан её заинтересовал.

– Мы с супругой будем рады, если ваши подруги вакханки тоже почтят своим присутствием наш скромный праздник.

– Хорошо, – кивнула головой Елена. – Давайте адрес. Только оплата вперёд.

Столь прагматичный подход к делу со стороны прелестной вакханки едва не поставил рыцарей и чародеев в тупик. Выручила графиня Изольда, заметившая почти с материнским укором в голосе: – Как можно, дорогая, требовать с мага оплату вперёд. Это дурной тон, который не к лицу молодой вакханке. Что могут о нас подумать рыцари Огненного плаща? – В золоте будете купаться, девушка, – холодно пообещал Кляев. – Это для с королевичем Жаном не проблема. Другое дело, что не в деньгах счастье. – А в чём? – удивилась вакханка.

– В магии, – быстро вклинился в разговор Царевич. – Впрочем, в вашем возрасте об этом позволительно не знать.

Адрес, написанный Царевичем на салфетке, вакханка всё– таки взяла, хотя по лицу было видно, что рыцари Огненного плаща убедили ее в преимуществах магии над баксами далеко не на сто процентов.

– А если вакханки не придут? – спросил с сомнением Кляев. – Придут, – сказал уверенно Самоедов, – провожая глазами уплывшее яблоко. – Любопытство в женщине столь же неистребимо, как тяга побрякушкам.

Царевич увиденным в стриптиз-баре был не на шутку встревожен, хотя вроде ничего экстраординарного там не произошло. Томило предчувствие надвигающейся катастрофы. Если верить Мишке Самоедову, то в «Афродите» собиралась самая что ни на есть нормальная наша публика. Но если нормальные люди ведут себя как полоумные при виде голой женской задницы и молодильных яблок, то можно себе представить, как поведут себя в тех же обстоятельствах люди ненормальные. Впрочем, Царевичу предстояло увидеть шоу ненормальных уже в самое ближайшее время, более того стать в некотором роде его организатором и чуть не главным действующим лицом. Конечно, цель Иван перед собой ставил благородную (возвращение графу Ательстану человеческого облика), тем не менее, его терзали сомнения. Бередили душу воспоминания об однажды пережитой не без морального ущерба камасутре в гробнице фараона. Лорд Базиль, понесший в результате вакханалий кроме ущерба морального еще и некоторые физиологические издержки, предчувствия и сомнения Царевича разделял и даже высказался в том смысле, что ну их всех к лешему с этой кришнаитской камасутрой. В противовес ему Мишка Самоедов высказал готовность лечь грудью на амбразуру языческого разврата, правда, требовал за это плату в размере трех яблок. Кляев согласился дать только два, да и то после настоятельных просьб и уговоров Ларисы Сергеевны.