Невеста из ниоткуда - Андрей Посняков

Жрец притащил стоявший в углу кувшин и деревянные кружки, разлил:

– Да, вот еще! Тут весяне, родичи твои… хм, приплыли. Так мы их покуда придержим – не тужи.

Рыжий Рулаф снова рассказывал тупые анекдоты про древлян. И вчера, у костра, трендел целый вечер, и сегодня, с утра… да полдня уже! Не поймешь, чего в этом словесном извержении было больше – желания произвести впечатление на княжну или что-то личное, непосредственно с древлянами связанное. Женька, впрочем, подобными вопросами не задавалась – к чему? Просто стояла себе на корме не особенно широкой ладьи да молча смотрела по сторонам, не столько любуясь природой, сколько думая… вспоминала, незаметно вытирая слезы.

Ах, Велесий, Велесий…

Тяжело было осознавать, что это именно она, Женька Летякина, виновата в смерти парня… хотя нет. Не Женька виновата, а Малинда, княжна. Это ведь из-за нее… Из-за нее… И нечего Ольгу или еще кого винить, такие уж это люди – знать! – что для них жизнь какого-то там рядовича, закупа, смерда?

Ладьи с гридями старого воеводы Свенельда (почитай, половина дружины!), отчалив от киевской пристани, по Днепру шли недолго – вскорости повернули направо, поднимаясь по течению какой-то широкой реки до Чернигова дальше, в земли радимичей. Переночевали, а сегодня с утра снова повернули направо – к северянам.

Здешняя река, поначалу широкая и величавая, постепенно сужалась, плыть становилось труднее, тем более – вверх по течению, пару раз уже перегружали ладьи, перетаскивали через пороги да перекаты. Что ж… дело знакомое.

– Все перекаты да перекаты, послать бы их по адресу, – вспомнилось Женьке. – На это место уж нету карты, идем-бредем по абрису…

– Вижу, ты повеселела, Малинда-княжна, – пройдя меж гребцами, пробрался на корму Эйнар-хевдинг, молодой, но бородатый, хваткий, уже себя проявивший во многих схватках.

Проявивший себя как командир, а не как простой воин; недаром Свенельд доверил командование именно Эйнару, хотя номинальной главою похода все-таки считалась княжна – примучивать-то вятичей дальше собирались ее именем, ее именем брать дань. Все правильно – она княжна, не кто-нибудь!

– Хой, Эйнар! – перекладывая тяжелое рулевое весло, радостно окликнул хевдинга рыжий Рулаф, бывший ныне за кормщика. – Я вот тут еще про древлян вспомнил…

– Да-а, – спрятав ухмылку, Эйнар покачал головой. – Вижу, славный Рулаф, ту древлянскую стрелу ты долго будешь помнить.

Рыжий скривился:

– Хорошо, хоть не отравленная оказалась.

– А с чего ты взял, что древляне травят свои стрелы?

– Так они же дикие! В лесах живут. А дикие – всегда с ядом.

– Это древляне – дикие? – неожиданно расхохотался хевдинг. – Какие же тогда вятичи? У древлян хоть города есть, а здесь…

– Да уж вижу. – Рулаф покивал, напряженно всматриваясь в угрюмо росшие по берегам сосны и ели. – Сколько уже плывем – один лес кругом. Ни селенья, ни пристани, ни лужайки!

– И это еще северян земля! К вятичам водного пути нет – по лесам пойдем, до большой реки. А там – сладим плоты, да вниз по теченью.

– Далеко, хевдинг?

– Да уж не близко. – Эйнар задумчиво посмотрел в низкое, тронутое серыми косматыми облаками небо. – Но все же еще не край земли – там, дальше, к болгарам, на Итиль-реку, дорога.

– К тем болгарам, что стекло не хуже ромейского варят?

– К ним.

Рыжий мечтательно прищурился:

– Вот их бы, болгар, и примучить. А не этих диких вятичей!

– Подожди, – ухмыльнулся молодой вождь. – Примучим еще! Святослав-конунг слов на ветер не бросает!

Женьке почему-то раньше казалось, что в древние времена все воины передвигались верхом, однако вот сейчас лошадей с собой в дальний поход не взяли. Передвигались по рекам, понятно, в окрестных лесах никаких дорог – кроме водных, – по сути, и не имелось, одни лежневки да зимники.

С каждым днем лес по берегам становился все непроглядней и гуще, река же – все уже, так, что вскоре уже совсем невозможно стало продвигаться вперед – то завалы, то отмели с перекатами.

Впрочем, проводник – посланный в Киев Святославом десятник Путята с гридями – довольно поглаживал окладистую бороду да кивал:

– Все так, все верно. Скоро уже прибудем. Ладейки здеся под сторожей надежной оставим, завтра же сами – пешком, чрез леса.

– Не заплутаем? – Эйнар подозрительно посмотрел на лес.

Не очень-то ему нравилась эта почти непроходимая чаща, средоточие неведомых напастей, обиталище чужих, жестоких и кровавых божеств.

– Не заплутаем, – посмеялся в бороду проводник. – Путь-то знакомый. С князем туда шли, сами потом – обратно. Так что в третий раз идем! Да недалече тут до реки – за три дня доберемся. А там уже и плоты сколочены, и челны есть. Доберемся! Ох, княжна-краса, как князь твой рад будет!

Ничего не ответила на это Женька, лишь вздохнула да вежливо улыбнулась.

Лес только издали выглядел непроходимым, при ближайшем же рассмотрении не таким уж он и оказался густым. Да, кое-где приходилось пробираться урочищами – оврагами да буреломами, переваливать через ручьи, обходить болота, тащиться, пригибаясь, темными ельниками. Однако везде уже были оставлены условные знаки – зарубки на деревьях, цветные ленточки, Женька даже как-то заметила колокольчик, но тут же догадалась, что это вовсе не знак, а подношение местным богам от местных же людишек.

Первые пару дней шли дожди – настоящие летние ливни, теплые и веселые, иногда гремели грозы, не особенно страшные, какие-то домашние, радостные. Ни ливни, ни грозы вовсе не мешали идти – все ж лес кругом, есть, где укрыться.

Лишь однажды, уже на третий день, когда путники должны были выйти к верховьям обещанной реки, шедший впереди Путята настороженно обернулся:

– Здесь кто-то был! Вон, с травы роса сбита.

– Так здешние. – Эйнар-хевдинг положил руку на эфес меча. – Следят, видно.

Проводник задумчиво погладил бороду:

– Здесь поблизости нет селений. Охотники так далеко не пойдут – и поближе полно дичи. Мыслю – да, следят. Может быть, и напасть попытаются. Вон там, где росы нет… я б осторожно проверил.

– Рулаф, Бьорн!

Скосив глаза, хевдинг что-то бросил по-варяжски, видать, послал своих парней проверить. Оба – рыжий Рулаф и белобрысый Бьорн – тут же исчезли в зарослях. Хорошо исчезли, умело – ни одна веточка на деревьях не шелохнулась.

Исчезли и так же незаметно вернулись, словно возникли вдруг из травы.

– Там охотничий самострел, хевдинг, – деловито доложил Рулаф. – Насторожен на тропу.

– На зверя?

– Может. А может, и на человека. Вон веревка – как раз по ноге.

Если б не показали, Женька бы ни за что не рассмотрела замаскированную в высокой траве веревочку, задела бы – и получила б стрелу в грудь!

Натянутый лук, крючочки, веревочки – все как полагается. Самострел!

– А ты, Путята, говорил, будто сюда охотники не ходят.

– Не ходят, так. Думаю – не охотники это вовсе! Надо б здесь засаду оставить… прежде, чем на ночлег.

– А река?

Бородач настороженно осмотрелся:

– К реке завтра поутру выйдем. Не стоит сейчас – место там плохое, открытое, а на пригорке – ельник. Из ельника того стрелой достать – милое дело.

– Добро, – согласно кивнул хевдинг. – Пусть так. Засаду я выставлю. Бьорн, Фарлаф… и вы двое…

Ночевали не очень-то удобно, чуть ли не в овраге, под суровыми еловыми лапами, даже шатра для княжны разбить было негде. Ну, да Женька в обиде не оставалась – все ж туристка, считай, все детство – в походах, в лесу. Даже выпендрилась – костер самолично зажгла, да так ловко, что бывшие поблизости воины недоуменно переглянулись. Слава богу, огнивом нынче не пользовалась – взяла огонь на лучину от соседнего, распаленного уже, костерка, присела рядом да, глянув на небо, велела натянуть над костровой – очень уж небольшой – полянкой тент.

– Что натянуть, госпожа наша?

– Ну, парус хотя бы запасной… Есть у вас?

– Да, всяко, сыщется. А зачем его – на деревья?

– А чтоб сидеть приятней! Чтоб за шиворот, если вдруг дождь, не лило. Ужель не понятно-то, а?

– Ага, – подумав, одобрительно кивнул Рулаф. – А ты, госпожа, по всему видать, раньше в лесах жила, так?

Княжна махнула рукой:

– Всяко бывало.

Зажравшуюся знать, всяких там князьков да боярышей, такими делами, конечно же, не пронять, да и не поняли бы – как это, княжна все своими руками делает, советы дает, она простолюдинка, что ли? А вот воины – и Свенельдовы варяги, и славяне Путяты, – видно было, зауважали.

Ближе к ночи запекли на угольях рябчиков, старательно посыпали – каждому строго по щепоточке, по чуть-чуть – солью, брагой из фляг плетеных запили. Хорошо! Соль – она ведь у богатых только.

В небе над черными вершинами сосен сверкали звезды, затаился меж еловыми лапами месяц, на западе, за урочищем, бил оранжевой зарницей закат.

Эйнар-хевдинг поутру поднялся раньше всех, вернее сказать – подняли. Еще солнце не встало, как явился белобрысый Бьорн из оставленной у настороженного самострела засады, явился не один – с ним хмурый носатый парень… многим, кстати, знакомый, Эйнару – тоже: