Ведьма - Фриц Лейбер

Как бы испросив кивком разрешения у Нормана, миссис Карр взяла один листок и поднесла его к глазам за толстыми стеклами очков. Должно быть, стройные ряды символов смутили ее, и она быстро положила листок обратно.

— Математика для меня сущее наказание, — проговорила она.

— Глупости, Флора, — возразил Карр. — На рынке я тебе и в подметки не гожусь. Сколько я ни пробовал, ты считаешь скорее моего.

— Ну, это такие мелочи, — протянула миссис Карр.

— Мне осталось совсем чуть-чуть, — сказал ее муж и вернулся к своим вычислениям.

— О, профессор Сейлор, будьте так любезны, передайте Тэнси, что я приглашаю ее на бридж завтра вечером, — полушепотом произнесла миссис Карр. — Завтра у нас четверг. Будут Хульда Ганнисон и Ивлин Соутелл. У Линтикума, к сожалению, дела.

— Конечно, — сказал Норман. — Однако я боюсь, что она не сможет прийти.

Он вновь пустился рассказывать о придуманном пищевом отравлении.

— Какой ужас! — воскликнула миссис Карр. — Могу ли я чем-нибудь помочь?

— Спасибо, — поблагодарил Норман. — Мы наняли сиделку.

— Разумно, — одобрила миссис Карр и пристально поглядела на Нормана, словно хотела дознаться, где находится источник его мудрости. Под ее взглядом, одновременно хищным и наивным, ему стало неловко. Он понял бы, если бы на него так посмотрела одна из студенток, но эта пожилая женщина…

Карр отложил карандаш.

— Готово, — сообщил он.

Рассыпаясь в благодарностях, Норман собрал листки.

— Не стоит, — скромно ответил Карр. — Признаться, мне было очень любопытно.

— Линтикум просто обожает математику, а в особенности — всякие задачи, — сообщила миссис Карр. — Однажды, — продолжила она с одобрением в голосе, — он составил таблицы для скачек!

— Да… всего лишь… э… в качестве примера вычисления вероятностей, — прибавил Карр, горделиво улыбнувшись.

Ее ладонь лежала на его плече; он положил сверху свою руку. Пожилые, но энергичные, старые телом, молодые духом, они казались безупречной парой.

— Если я произведу переворот в социологии, — сказал Норман, — то вы будете первым, кто об этом узнает, Линтикум, обещаю вам. Всего хорошего.

Придя домой, он достал код и углубился в его изучение. Первый лист был помечен буквой «W». Норман вроде бы помнил, что стоит за этой буквой, но для надежности решил проверить себя.

Итак, «W»: как похитить душу.

Да, вот оно. Обратившись к выведенным Карром формулам, он расшифровал базовое уравнение. «С — зазубренная полоска меди». Норман кивнул. «Т — повернуть по солнцу». Он нахмурился. Не годится. Как удачно все-таки он сообразил воспользоваться помощью математика, чтобы упростить семнадцать уравнений, каждое из которых представляло собой заклинание по извлечению души из тела и принадлежало тому или иному народу — арабам, зулусам, полинезийцам, американским неграм, индейцам и так далее. Самые современные формулы, причем те, которые применяются на практике!

«А — бледная поганка». Вот еще! Нет, явно не годится. Где ему, скажите на милость, искать бледную поганку? Он вполне обойдется без нее. Норман взял два других листа: с буквами «V» — «Как управлять чужой душой» и «Z» — «Как напускать сон». Через несколько минут он убедился, что составные части основных формул раздобыть будет нетрудно, хотя «Z» требовал использования Руки Славы и предписывал бросить кладбищенскую землю на крышу того дома, обитателей которого надо было погрузить в сон. Что касается руки, то нужно только пробраться в анатомическую лабораторию. А потом…

Осознав вдруг, что устал и что его воротит от этих формул, которые выглядели не столько смехотворными, сколько омерзительными, Норман встал. Впервые с того момента, как появился дома, он посмотрел на фигуру у окна. Она сидела лицом к задернутым шторам и раскачивалась на стуле. Ритмическое движение зачаровывало.

Внезапная, как удар, на Нормана обрушилась тоска по Тэнси, по ее жестам, интонациям, причудам — всему, что делает человека настоящим, близким и любимым. Присутствие же в доме ледяной статуи, злобной карикатуры на Тэнси лишь усиливало тоску. Что он, черт возьми, за мужчина, если морочит себе голову оккультными формулами, тогда как… «Душа уязвима», говорила Тэнси; «служанки Ганнисонов порой рассказывают странные вещи…» Ему следует отправиться к Ганнисонам и потребовать ответа у Хульды!

Собрав волю в кулак, Норман подавил гнев. Поступив так;, он лишь окончательно все разрушит. Разве можно применять физическую силу против того, у кого в заложниках психика, то бишь самая суть любимого тобой человека? Нет, он уже прошел через это и наметил образ действий. Он должен победить ведьм их собственным оружием. Отвратительные колдовские формулы — его единственная надежда. Тут Норман совершил привычную ошибку: посмотрел в лицо Тэнси. Поежившись, он переместился так, чтобы стоять спиной к качающемуся стулу.

Ему было не по себе, по телу распространялся какой-то зуд — словом, о продолжении работы не могло быть и речи.

Неожиданно он спросил:

— Почему, по-твоему, все вдруг так переменилось к худшему?

— Потому что было нарушено Равновесие, — откликнулся механический голос. Судя по скрипу стула, фигура все раскачивалась.

— Как? — он начал было поворачивать голову на скрип, но вовремя одумался.

— Когда я отреклась от магии.

— Но почему они возжелали нашей смерти?

— Потому что своим отречением я нарушила Равновесие.

— Да, но как ты объяснишь столь резкий переход от пустяковых уколов и подначек к покушению на жизнь?

Скрип прекратился. Иного ответа не последовало. Впрочем, сказал себе Норман, он знает ответ. То существо у него за спиной верило в колдовство; война же колдунов или ведьм между собой очень похожа на «окопную войну» или на осаду крепости. Железобетон и броня отражают пули и снаряды, а защитные заклинания обезвреживают все попытки врага причинить зло. Но как только железобетон и броня исчезли, ведьма, которая отреклась от своего ремесла, оказалась на «ничейной земле»…

И потом, пока существует возможность контратак, редко кто отважится на лобовой удар. Разумнее всего выжидать, нападая лишь тогда, когда противник «подставится». К тому же в колдовской битве, как и в настоящей, наверняка берут заложников, заключают тайные соглашения и, следовательно, всячески стараются избегнуть кровопролития, если таковое не неизбежно.

Теперь становится понятно, почему вроде бы малозначительный поступок Тэнси нарушил Равновесие. Что подумает воюющая сторона, если в самый разгар войны враг неожиданно пустит на дно все свои корабли и уничтожит все свои самолеты, как бы предлагая покончить с собой? Рассуждая здраво, ответ может быть только один. Это будет означать, что у врага появилось оружие куда более мощное, чем корабли и самолеты, вместе взятые, и что он намерен завести разговор о мире, который в конечном итоге обернется ловушкой. И выход — незамедлительно ударить самим, пока противник не развернул вновь боевые порядки.