Ведьма - Фриц Лейбер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Постояв несколько минут перед дверью, он вошел в свой кабинет. Как будто все было в порядке, тем не менее двигался он со звериной осторожностью и, прежде чем к чему-нибудь прикоснуться, внимательно оглядывал предмет.
В стопке корреспонденции среди прочих находилось послание от Полларда, приглашавшее Нормана на заседание опекунского совета. Он усмехнулся. Что ж, карьера рушится прямо на глазах.
Сложив то, что ему требовалось, в портфель, Норман окинул кабинет прощальным взглядом, заметив попутно, что дракона на крышу Эстри-холла до сих пор не вернули, и вышел в коридор.
Там он столкнулся с миссис Ганнисон.
Он едва не сбил, ее с ног.
— Хорошо, что я вас поймала! — воскликнула она. — Гарольд испробовал все средства, чтобы связаться с вами. Где вы пропадали?
Внезапно Норман осознал, что война, которую он ведет, внешне никак не проявляется, и испытал одновременно облегчение и разочарование. Он пустился рассказывать миссис Ганнисон о том, как они с Тэнси, проводя уик-энд с друзьями за городом, отравились несвежими продуктами; упомянул и о том, что письмо, отправленное им в колледж, должно быть, затерялось на почте. Эта ложь, придуманная недавно, прекрасно подходила для того, чтобы объяснить состояние Тэнси, если кому-нибудь взбредет в голову поинтересоваться им; к тому же ему будет на что сослаться при разбирательстве на опекунском совете.
Он не рассчитывал, что миссис Ганнисон поверит, но все же старался говорить убедительно.
Она внимательно выслушала, выразила сочувствие и сказала:
— Обязательно разыщите Гарольда. По-моему, он хочет побеседовать с вами относительно заседания совета. Гарольд принимает в вас такое участие! До свидания.
Норман озадаченно посмотрел ей вслед. Странно, очень странно: при расставании в ее голосе прозвучали дружелюбные нотки. И вообще, она была словно сама не своя.
Впрочем, Бог с ней. Норман быстрым шагом пересек территорию колледжа и добрался до боковой улочки, на которой припарковал автомобиль. Поглядев исподлобья на неподвижную фигуру на переднем сиденье, он завел двигатель и поехал к дому Соутеллов.
Они жили в огромном особняке, перед которым по всем правилам садового искусства была разбита лужайка. Трава на ней местами пожелтела, цветы, что выстроились стройными рядами, выглядели поникшими и заброшенными.
— Оставайся здесь, — сказал Норман. — Не выходи из машины, что бы ни случилось.
Харви встретил его на пороге. Под глазами заведующего кафедрой социологии виднелись синяки, суетливость его была заметней обычного.
— Я так рад вашему появлению, — проговорил он, втаскивая Нормана в дом. — Я просто не представляю, как быть. На меня столько всего свалилось! Отменить занятия — я, найти преподавателя для замены — я, составить расписание на следующий год — тоже я! Пойдемте ко мне в кабинет.
Соутелл провел Нормана через большую, роскошно, но безвкусно обставленную гостиную в крошечную комнатку с малюсеньким окошком, вдоль стен которой от пола до потолка возвышались книжные полки.
— Я едва не спятил, честное слово! Вдобавок ко всему я боюсь выходить из дома с тех самых пор, как на Ивлин напали.
— Что?!
— Вы разве не слышали? Об этом писали в газетах. Я еще удивлялся, почему вы не звоните, пробовал застать вас дома и в колледже, но не сумел, — даже в такой тесноте Соутелл умудрялся следовать своей привычке расхаживать взад-вперед. — Да, на нее напали ночью в субботу, и с воскресенья она не встает с постели. Стоит мне только заговорить о том, чтобы выйти на улицу, как у нее начинается истерика. Сейчас она, слава Богу, спит.
Норман поспешил принести извинения, потом поведал Соутеллу историю с пищевым отравлением, однако мысли его вращались вокруг субботнего вечера. Ему вспомнился поздний звонок из бейпортской гостиницы. Правда, тогда Ивлин нападала сама, и он вернулся в Хемпнелл, чтобы сразиться с ней. Но теперь…
— Вечная моя доля! — патетически воскликнул Соутелл, едва дослушав неуклюжие объяснения Нормана. — Кафедра разваливается в первую же неделю моего руководства ею! Разумеется, вашей вины в том нет, не подумайте. Молодой Стэкпол заболел гриппом…
— Все образуется, — утешил его Норман. — Садитесь и расскажите мне про Ивлин.
Соутелл примостился на край стола, сдвинув в сторону загромождавшие его бумаги, и испустил душераздирающий стон.
— Это случилось в воскресенье, около четырех утра, — произнес он, бесцельно перебирая документы. — Меня разбудил крик. Постель Ивлин была пуста. Я вышел в холл; там было темно, но от подножия лестницы доносились непонятные звуки, как будто кто-то возился…
Вдруг он вскинул голову.
— Что это? — воскликнул он. — Мне показалось, я слышал шаги.
Не успел Норман раскрыть рот, как Соутелл уже успокоился.
— Нервы, — сказал он. — Мерещится всякая ерунда. Ну вот, я схватил, по-моему, вазу и спустился по лестнице. Все сразу стихло. Я включил свет и прошелся по всем комнатам. В гостиной я обнаружил Ивлин: она лежала на полу без сознания, а на шее у нее проступали отвратительного вида синяки. Рядом валялся телефон. Мы держим его там потому, что Ивлин часто приходится звонить. Клянусь, я чуть было не обезумел! Я вызвал врача и полицию. Когда Ивлин пришла в себя, она объяснила нам, что произошло, хотя вся дрожала. Среди ночи внезапно зазвонил телефон. Она поторопилась подойти, а меня будить не стала. Едва она сняла трубку, на нее набросился какой-то человек. Она отбивалась — о, я прямо в ярости, честное слово! — но он скрутил ее и принялся душить, и больше она ничего не помнила.
В возбуждении Соутелл смял лист бумаги, который держал в руках, заметил, что натворил, и быстро разгладил его.
— Благодарение небесам, что я спустился вниз! Должно быть, мое появление спугнуло его. Врач сказал мне, что, если не считать синяков, Ивлин не пострадала. Но синяки привели его в замешательство. Он утверждал, что в жизни не видел ничего похожего. Полиция решила, что тот человек, проникнув в дом, вызвал центральную станцию и попросил прозвонить наш номер — мол, звонок вроде бы не в порядке. Однако они не могли понять, как он пробрался внутрь — ведь все двери и окна были на запоре. Но тут, наверное, виноват я сам: забыл, видно, запереть на ночь парадную дверь. Проклятая небрежность!
Полиция посчитала, что к нам наведался грабитель или сексуальный маньяк, но, мне кажется, он был просто чокнутый. На полу в гостиной валялось серебряное блюдо, рядом лежали, почему-то крест-накрест, две серебряные вилки и все такое прочее. К тому же он, по-видимому, слушал проигрыватель: крышка была снята, диск вращался, а на ковре я разглядел кусочки одной из пластинок Ивлин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});