Копия любви Фаберже - Ольга Тарасевич

Но она промолчала, присматриваясь к фигурам идущих впереди людей.

Женщина в черном пальто, мужчина, одетый в бежевую дубленку, они к тому же еще остановились у черной мраморной плиты.

Да, точно знакомые! Эта женщина с покрасневшим носиком, вытирающая слезящиеся от ледяного пронизывающего ветра глаза, – Жанна Леонова. Интервью с ней вышло таким сухим, что в книгу про Андрея его включать не имело смысла: занудство. А вот рассказ Виктора Паничева в книгу вошел, только пришлось потрудиться при переводе бизнес-языка на русский.

– Здравствуйте, – Паничев едва заметно улыбнулся. – Погода сегодня соответствует… Жанна Сергеевна, сколько лет Полине было?

– Двадцать шесть, – она приложила платок к носу. – Ветер…

Лика остолбенело молчала.

Та доля секунды, пока Паничев ее узнал, и поздоровался, и стал говорить то, что полагается говорить в таких ситуациях.

Она позволила увидеть совсем другое выражение лица Виктора.

Ненависть, злоба и торжество так исказили правильные черты, что мурашки поползли по коже.

«Вот и дошутилась насчет личины преступника, – подумала Вронская, поправляя сползающую на глаза шапку. – Он же весь из себя такой интеллигентный, воспитанный красавчик. А в то мгновение – доктор Лектор, ни больше ни меньше…»

– Простите, может, я не в тему. Очень хорошие ботинки у вас, сам такие ищу. Не подскажете, где покупали? – поинтересовался вдруг Паша у Паничева.

Он замедлил шаг, снисходительно посмотрел на короткую Пашину куртку, дешевые джинсы.

– В Париже. В бутике на Елисейских Полях.

– Очень красивые! А в Москве можно такие найти? А какой у вас размер обуви?

– Небольшой, – отчеканил Паничев, потирая руки. – Ищите, молодой человек. Кто действительно ищет – тот всегда обретает…

До прокуратуры можно было добраться пешком максимум за двадцать минут, на машине по свободной дороге два несчастных перекрестка преодолевались вообще очень быстро. Но куда дернешься из среднего ряда, когда автомобиль плотно запаян в пробке? Даже если чудом удастся перестроиться, вдоль обочины ни парковок, ни съездов. Только и остается, что ползти вперед в час по чайной ложке и думать, думать…

«Шеф меня порвет, как тузик грелку. Во-первых, не пришел на совещание, – следователь Владимир Седов целомудренно отвернулся от страстно целующейся в соседнем авто парочки. – Во-вторых, докладывать мне совершенно нечего. Теперь вся эта идея с химическими экспертизами кажется мне полным идиотизмом. Когда не знаешь точно, за какую из версий хвататься, выбираешь то, что проще. Судебно-химическая экспертиза показалась более перспективной, чем выявление контактов проститутки. Дурак, что больше скажешь».

…В лаборатории у судебных химиков хорошо. Все ведь познается в сравнении. Здесь – хорошо, потому что нет вскрытых трупов, не пахнет формалином и кровью, не валяются узлы с грязной, заскорузлой, часто кишащей вшами одеждой.

Помещение светлое, чистое. На полках и столах – темно-коричневые баночки и прозрачные колбы, микроскопы, современные круглой и квадратной формы какие-то приборы. Назначение последних для Владимира Седова было совершенно неизвестно. Но сам их вид позволял сделать вывод, что научно-технический прогресс уже облегчил работу химиков куда больше, чем танатологов.

Он поздоровался со знакомым экспертом. Осмотревшись по сторонам – в дальнем углу за микроскопом сидит какая-то девушка, но только ее худенькая спина видна от стола приятеля, – быстро достал из портфеля бутылку недорогого коньяка.

– Не заработал, Володя, – вздохнул химик. – Не выявлено ядовитого вещества в представленном тобой образце. Официально оформлять? Реактивов израсходовано всего ничего, лень с бумагами возиться.

«Я идиот, – мрачно подумал Седов, машинально разглядывая стеклянные пузыри, закрепленные на подставке. Соединенные между собой трубочками, они напоминали самогонный аппарат. – Полез в мусорку, нашел стухший бисквитик и решил, что он непременно должен быть щедро посыпан ядом. Полный идиот».

– Кстати, а почему ты решил, что именно кондитерское изделие отравлено? Я бы не был столь категоричен.

Следователь с надеждой посмотрел на приятеля. Может, он все-таки не полный идиот?! И у него еще есть шанс выяснить хоть что-нибудь для умиротворения вечно орущего шефа?

– При отравлении этим веществом выявляются острое фибринозно-геморрагическое воспаление слизистой оболочки желудка и кишечника, поверхностные некрозы и эрозии, но…

Седов застонал:

– По-русски. Я же мединститут не заканчивал.

Химик долго думал, порывался объяснить все на пальцах, но опять сыпал терминами.

Из его зубодробительно медицинских пояснений следователь понял одно: в содержимом желудка Калининой яда не выявлено. То есть непосредственно перед смертью отравленной пищи девушка не употребляла. Но на самом желудке все же обнаружены малозаметные следы воздействия. И кристаллы яда выявлены между складками слизистой оболочки. Яд этот частично выводится из организма, частично депонируется в костной ткани. При минимальных дозах, попадающих в организм, человек чувствует легкое недомогание. И – самое главное – наиболее эффективным нейтрализатором специфического вкуса отравы является чистый сахар. При добавлении отравляющего вещества в кондитерское изделие вкус пирожного может не устроить потенциальную жертву. Но если речь идет о сладком чае… Визуально отрава – мелкий белый порошок. Она заметна при тщательном рассмотрении. Но кто рассматривает сахар? Или что стоит просто добавить яд в чашку с уже сладким напитком?

Попрощавшись с экспертом, Седов шел к автомобилю и лихорадочно размышлял.

Как можно добавить яд в сахар? Или в уже готовый напиток?

Заказ в кафе? Теоретически – возможно. Света и Полина наверняка забегают куда-нибудь выпить чашку кофе. Преступник (принимая условную версию, что жертва – жена миллионера) сыплет яд в сахарницу, стоящую на их любимом столике. Допустим, Света на диете, Полина – нет, и вот Калинина принимает часть яда. Или – предположительно – преступник работает в кафе, тогда еще проще. Тот же бармен знает вкусы постоянных клиентов, но девчонки могли, предположим, уже за столиком поменяться напитками.

Еще, конечно, чай, кофе, сахар – все это есть на работе и дома. А что, если убийцу надо искать среди прислуги, которая наверняка работает у Захаровых, или среди персонала салона Светы? Домработница или секретарь? Хм…

Поколебавшись (а вдруг все-таки сама Захарова устранила подругу, а ее вселенская скорбь – попытка отвести от себя подозрение?), Седов позвонил Светлане. Извинился, что отвлекает ее во время траурной церемонии.

– Что? Сахар? Не употребляю. И сахарозаменитель тоже. И Полина, я уверена.

В ее голосе слышались сдерживаемые слезы.

Все запуталось окончательно.

Пообещав себе позднее все-таки выяснить у Светланы, кто может иметь доступ к тем пирожным или тортам, которыми она лакомится, Володя посмотрел на часы и решил перекусить.

За полчаса, которые он провел в пельменной, на дороге в прокуратуру, видимо, случилось годовое количество ДТП. У него была мысль бросить машину возле ближайшей станции метро, но до совещания у шефа еще оставалось полтора часа. Которые пришлось провести в пробке.

… – Короче, Седов, все закончилось, замотался я, как собака, – голос оперативника Паши в трубке звучал, впрочем, довольно бодро. – Людей собралось много. Сотрудники компании «Pan Zahar Group» были. Даже один из президентов пришел, Паничев. Нет, Захаров на кладбище не появился. Девчонки были из салона Светиного. А еще, знаешь, я послушал, о чем говорят коллеги Полины. Ага, которые на дизайнерской фирме работают. Зачем они венок ей на могилу организовали – ума не приложу. Впечатление возникает, что просто счастливы были две чувихи из-за смерти Полины. Конкурентки не стало. Меньше народа, больше кислорода, ты ж понимаешь. Володя, эту фирму потрясти надо, там клоака просто! Не знаю, могли ли те девицы нанять киллера, но шибко радовались – этого не отнять.

– А что-нибудь по обуви выяснил?

– А то! У девчонок по виду обычные ноги, а не ласты. Я смотрел-смотрел, так ничего похожего на сороковой размер и не заметил. Только вот Паничев этот… Знаешь, он невысокий, мне ниже плеча. И… может, и сороковой, нога его с моим-то сорок шестым кажется крохотной. Так что ты выясни этот вопрос, ты же у нас лицо процессуальное, тебя он не пошлет.

«А что толку? – подумал Седов, отложив сотовый телефон. Бампер машины, раньше практически прижатый к „Жигулям“, стал потихоньку удаляться, и это внушало легкий оптимизм. – Дело Малышевского не в моем производстве. Разве что по делу Калининой его попытаться допросить. Да, а ведь получается… Мог ли Паничев нанять Малышевского для устранения Захаровой или Калининой? Мотив пока не установлен, но если предположить, что это так… Тогда его ботиночки-то на крыше, может, и понятно почему появились. Не договорились по цене, шантаж…»