Ох, Мороз, Мороз... (СИ) - Волкова Дарья

— Значит так, — Смирнов протянул руку, взял со столика у дивана хрустальный графин с водой и ополовинил его. Оттер тыльной стороной губы. А потом набрал еще воды — и прыснул Алене в лицо. Она лишь пискнула. Выглядела Алена теперь откровенно жалко — с совершенно смазавшейся помадой и прилипшими ко лбу и щекам прядями волос. — Значит так, — повторил Смирнов. А потом вздохнул. — Дура ты, Аленка. Вся в мать. Ничего от меня не взяла…Нашел же тебе нормального мужика. Тебе мужа, мне управляющего. Нет же… И тут умудрилась все испортить!

— Папа…

— У папы твоего жизнь теперь в жопе из-за тебя! — рявкнул Смирнов. А подом убрал руку. — Иди с глаз моих, пока не влепил леща тебе!

— Папочка… — всхлипнула Алена. — Ты меня совсем… выгоняешь?..

— В машине меня жди! — рыкнул Смирнов.

И Алена ушла. Дверь в кабинет закрылась с негромким щелчком.

Смирнов смотрел попеременно то на Ингу, то на Павла. Ни он, ни она взгляда не отводили. А потом тяжело, помогая себе руками, встал. Было видно, что хочет что-то сказать — но по-прежнему молчал. И вдруг махнул рукой, обернулся и пошел из кабинета. И лишь на пороге обронил.

— Документы подписывай и чтоб завтра я тебя тут не видел.

Еще один негромкий щелчок дверного замка. И, наконец, тишина. Полная.

Инга легко пошевелила пальцами на плече, покрытом темно-синей шерстяной тканью пиджака. Слегка наклонилась, чтобы ее лучше было слышно. Говорить громко ей сейчас казалось кощунственным. Только шептать.

— Павка, не сердись, пожалуйста. Ну пожалуйста, не сердись. Я буду тебя слушаться, обещаю. Но я не могла оставить тебя в этой войне одного, понимаешь?

Какое-то время он не отвечал. А потом повернулся вместе с креслом, обхватил обеими руками, уткнулся лицом ей в живот. И туда же глухо произнес.

— Где ты была так долго?

Эпилог. Пальцы на ногах поморожены

— Алеша! Пальцы на ногах поморожены!

— Пропали пальцы к чертовой матери. Это ясно.

— Ну, что ты? Отойдут! Никол, растирай ему ноги водкой.

— Так я и позволил водкой ноги тереть!

(М. Булгаков, «Дни Турбиных»)

Павел опустил крышку ноутбука, потер руками лицо, потом глаза. Обернулся. Инга спала. Он мог бы работать в кабинете — они выделили одну комнату под их общий кабинет. Но Инга любила засыпать с ним в одной комнате. Говорила, что ей не мешает клацаньем клавиатуры и кнопок мыши, наоборот — усыпляет. Поэтому Паша устроился с ноутбуком в спальне.

Они с Ингой вообще, такое впечатление, словно поменялись ролями. И теперь сова — он. Работает до самого позднего вечера, и даже за полночь. А его бывшая сова сладко спит. Павел подошел к кровати и сел рядом. Матрас бесшумно промялся под ним. Матрас ортопедический, дорогой, новый. В этой квартире новое все.

С того дня, когда Инга бесстрашно вошла в его кабинет и вышла из тени, которую он ей так упорно создавал — с того дня они больше не расставались. Она села тогда на диван и просидела все то время, пока он завершал дела. А потом они ушли из офиса, взявшись за руки. Вместе.

Вместе приехали в ее квартиру. Вместе оттуда же через неделю выехали. Два месяца жили на съемной квартире, пока дома у Инги шел ремонт.

И Пашин стартап они тоже разворачивали вместе. А потом Паша все же переманил Никитина, Инге в это же время предложили работу в московском офисе «Пентакла», и Павел в ультимативной форме велел ей сваливать от него, чтобы не мозолить ему глаза и не отвлекать его малолетних балбесов своими длинными ногами. Инга — на тот момент еще Дубинина — показала ему язык. Но повеление выполнила — потому что сама «давно хотела работать на кровавый энтерпрайз, а не вот эти все ваши сопливые стартапы». В ответ уже Паша показал язык ей. Но они все равно делились своими планами, новостями, проектами, она ему все еще помогала советами. Все проблемы решали вместе, плечом к плечу. И это было совершенно новое, головокружительное чувство.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})***

Развели Павла с Аленой быстро. Чему это приписать — профессионализму Ракитянского или тому, что Смирновы потеряли к нему жгучий интерес — Павел не мог точно определить. Скорее всего, и то, и другое. Но после развода он в тот же день сделал две вещи. Через интернет они с Ингой подали заявление о заключении брака. А вечером того же дня они вчетвером пили коньяк в одном из культовых ресторанов столицы.

— Чудной ты человек, Паша, — они с Ростиславом после завершения дела дружно перешли на «ты».

— Почему?

— Ни дня холостым не проходил. Получил документ о разводе и тут же снова жениться. Такое рвение, конечно понятно, — Ракитянский отвесил поклон Инге, — но…

— Не все так дорожат своей холостяцкой свободой, Слава, — поддела мужа Полина Ракитянская. Ростислав лишь демонстративно закатил глаза. А потом церемонно поцеловал супруге пальцы, и теперь пришел ее черед закатывать глаза. Они были на удивление гармоничной парой. Интересно, Паша с Ингой такое же впечатление производят? Павлу казалось, что Инга еще немного тушуется быть с ним вдвоем на людях. Но она очень старалась. И Павел ей помогал.

— Если бы ты, как я, ждал свою женщину пятнадцать лет, — он отсалютовал своим бокалом Ростиславу, — ты бы тоже сейчас торопился.

— Это как? — хором спросили Ракитянские.

— Нет-нет, — рассмеялся Павел и сжал рукой пальцы Инги. — Это вы обещали рассказать историю своего знакомства.

Ракитянские переглянулись.

— Коровкины, — хмыкнула Полина.

— Точно, — расплылся в улыбке Слава. — Эти чертовы Коровкины.

***

Теперь на пальце Инги — как и на его — красуется обручальное кольцо. Широкие золотые обода. И в паспорте Инги — его фамилия, хотя свадьбой как таковой они пренебрегли. У них общее все, они понимают друг с друга с полуслова, им легко и комфортно вдвоем. И все прекрасно, если бы не одно «но».

Несмотря на все доверие, Павел так и не решился сказать Инге об вазектомии. Не смог набраться духа. Тщательно подбирая слова, сказал только, что пользовался системой контрацепции для мужчин. Сейчас он ее не использует, но она будет еще какое-то время давать эффект, так что…

Если говорить формально, то он даже не соврал. И вопрос детей они с Ингой так толком не обсудили — он видел, что ей немного неловко пока говорить на эту тему. И после того разговора этой темы они больше не касались. Но и никакими средствами контрацепции тоже не пользовались — ни он, ни она.

Через два месяца работы на новом месте Инга улетела в командировку на неделю в Хайдарабад. А Паша снов лег под нож. Анализы он уже все сдал и ждал только подходящего случая. Доктор сказал… Ну много чего сказал. Начиная с «А я вам говорил!». Паша все терпеливо снес. Потому что это был один из лучших столичных хирургов-андрологов с репутацией волшебника. А волшебство Паше было сейчас ох как нужно.

— Чуда не обещаю, — сразу после операции сказал врач. — Скажу одно — вы очень вовремя одумались. Шансы есть. Но не раньше чем через год. Год минимум — на восстановление.

Год. Доктор сказал — год. Ждать Павел умеет. Если знать, чего ждешь. А Инга хочет ребенка. Он это знает. Видел, с каким трепетом она смотрела на сынишку Ракитянских. И как возилась с ним. И с каким удовольствием привечает у них дома соседских ребятишек.

А он… он ее подвел… И целый год… И еще не факт, что… Но ведь случаются чудеса. Они ведь встретились с Ингой после пятнадцати лет.

Паша посмотрел на Ингу. Она спит поверх одеяла, на ней синяя шелковая пижама. Он сам подарил ей, после того, как Инга рассказала, какое он произвел на нее неизгладимое впечатление тогда, в офисе «Т-Телеком». В котором сейчас ввели внешнее управление. Значит, яхтинг победил. А месяц назад Павел получил очень неожиданное сообщение. Точнее, фото. На снимке была Алена на фоне здания «Мадрид-Барахас». В руках она держала такое знакомое ему свидетельство о разводе. И улыбалась. Он написал ей одно слово — «Удачи». И точно понял, что теперь эта страница его жизни перевернута окончательно. И только он сам решает, что будет на новых страницах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})