Сицилийское королевство - А. Живой

В гостиной было по-немецки строго. Каменный пол. Мебель крепкая. Большой стол. Много высоких стульев. Массивный комод и длинные полки на стенах с какими-то кадками и бочонками. На одном из стульев сидел невысокий седой человечек, но одетый куда более жизнерадостно, чем Шмидт. На нем были зеленого цвета куртка и красные штаны. Ноги покоились в коричневых грубо сшитых ботинках, а рядом лежала черная шляпа с короткими полями и небольшим рыжим пером. «Тиролец, что ли, – присмотрелся Григорий, – или Тиль Уленшпигель местного разлива». Незнакомцу не хватало только штанов с подтяжками и кружки пива в руке.

Херр Шмидт снял свою шляпу, бросил ее на комод, и, кивнув незнакомцу, сел за стол. Забубенному он тоже сделал знак сесть. А незнакомец, получив сигнал говорить, открыл рот и произнес на ломаном русском:

– Херр Шмидт рад приветствовать вас, херр Грегор, у себя в доме.

– Данке шён! – ответил Забубенный, присаживаясь на стул с высокой резной спинкой и придерживая меч, чтобы не стучал по ножкам.

– О, ви говорить по-немецкий? – удивился толмач.

– Найн, – ответил Григорий, – очень мало. В пределах школьной программы.

И добавил:

– В целом, ни черта не понимаю. Их фэрштээ нихт. Шпрехен зи руссишь?

– О, я! – ответил толмач. – Извиняйте меня, херр Грегор. Я не представиться вам. Меня зовут Мюних Гайзель. Я профессор местный университет в Неаполь. Ваш переводчик и учитель немецкий язык. Две недели мы будем учить язык, а затем сдавать экзамен. Потом вы будете работать у херр Шмидт и тоже сдавать ему экзамен. Так захотеть наш император.

«Вот, елки-палки, опять в студенты попал, – озадачился Григорий, – но теперь хотя бы ясны пределы обучения. Не шесть лет маяться, как в Питере на заочном. В Неаполе, я смотрю, учат быстрее. Раз и готово. Хотя, чему он меня тут за две недели научит? Механиками не становятся – механиками рождаются».

– А что за экзамен я буду сдавать херру Шмидту? – поинтересовался Забубенный.

Мюних переадресовал вопрос хозяину дома. Тот пробурчал что-то в ответ и даже отвернулся.

– Он сам расскажет, когда ви будешь понимайт, – перевел Мюних, – Как механик механику.

– Понятно, – кивнул Григорий, – значит, будем учить языки.

– Наш император сказал, что ви очень хороший механик, – вдруг продолжил свою речь Мюних, – и херр Шмидт для начала хотел узнайт, какой область ви знайт лучше всего?

Григорий вспомнил разговор с Констанцией и все трудности перевода. «Что же она там про меня наплела императору, – подумал он с досадой, – с добрыми побуждениями, конечно, но мне-то что теперь делать?»

– Я по моторам специализируюсь, – ответил он, заранее зная, что не будет понят, – двигатели ремонтирую. Разборка, сборка, форсаж, тюнинг.

В глазах у местного толмача действительно появилось непонимание.

– Ви знакомы с подъемный механизм?

– Знаком, – кивнул Григорий, – И ваши тоже видел. Только это прошлый век. Вам здесь на верфи кран нужен и лебедка мощная.

Мюних напрягся, как мог, перевел сказанное. Херр Шмидт на это обиделся, что-то проворчал в ответ. Похоже, Григорий задел его за живое.

– Херр Шмидт говорит, что наши подъемный механизм – самый совершенный в Европе, – гордо сказал Мюних, – это он их все конструировать и построить.

– Да херр Шмидт просто не был на Руси, – ответил Забубенный, – там такие подъемные механизмы – закачаешься. Правда, пьют много и сильно громкие. Грузчики называются. Любую лебедку враз заменят. Тем более, что лебедки вечно поломанные стоят.

Поймав ошарашенный взгляд Мюниха, Забубенный сжалился. В глазах у просвещенного тирольца был ужас. Он не знал таких терминов. Но все же неуверенно пробормотал в свое оправдание:

– Наши механизмы работать.

– Ладно, сменим тему, – сказал Григорий, – Где я буду жить, пока учусь. В общежитии?

Мюних с благодарностью посмотрел на своего нового ученика.

– Найн. Ви будешь жить здесь, на второй этаж. Херр Шмидт дает вам один свой комнат и новый одежда. А этот плащ и доспехи тевтонский рыцарь вам надо вернуть.

– Ладно, сдадим, – нехотя согласился Забубенный. С мечом, конечно, было спокойнее. Но какой тут от него прок. В одиночку весь Неаполь не победишь. Да и не собирался Забубенный воевать с местными. Он ведь теперь, можно сказать, эмигрант. Придется привыкать к сицилийским обычаям.

Посмотрев на обиженную физиономию старого механика, Григорий уточнил:

– С чего начнем?

– Ми начнем с прогулки по Неаполь, – неожиданно сообщил Мюних. – Так ви бистрей усвоить язык и узнать город. Это будет урок. Ми ходить, смотреть и говорить. Но, это будет завтра утром. А сейчас ви узнать свой комнат и переодеться. Потом ви есть и отдыхать. Лучше спать. А завтра ми идем в город.

«Вот это да, – удивился Забубенный, – есть, спать и гулять. Отличное обучение. Мне здесь понравится. Видать, за меня замолвили словечко».

– Передайте херру Шмидту большое спасибо за гостеприимство, – выразил свое восхищение происходящим Григорий. – Данкэ шён, как говориться!

Мюних передал. Хмурый механик пробормотал в ответ что-то нечленораздельное, покачав головой.

– Херр Шмидт говорит, что воля императора для него закон. Он выполнит все, что ему приказали. Но пусть херр Грегор готовится хорошо – экзамен будет не легкий.

– Ах, вот оно, что. Приказали, – убедился в правильности своих догадок насчет доброты главного механика Забубенный. – Понятно. А на счет экзамена пусть не переживает. До него еще две недели. Дожить еще надо. Пока время есть. А сейчас пусть добрый херр Шмидт велит подать ужин, а то уже есть охота.

Ужин оставил в душе путешествующего русича тягостное ощущение. Ели всей семьей – главный механик, его жена, почтенная матрона, четверо сыновей и приемный работник Григорий Забубенный. Ни колбасы, ни сосисок сицилийские немцы готовить еще не научились. Макарон тоже не было. Промелькнули сыры, пиво и что-то из овощей.

Зато, осмотрев свою комнату, Забубенный остался в целом доволен. Бедненько, но чистенько. Пенал два на четыре метра с массивной кроватью, столом и одним окном, зато, выходящим на море. Это уже плюс, хотя император мог бы и получше апартаменты предложить спасителю жены. «Впрочем, – заключил Григорий после осмотра, – грех жаловаться. Спасибо, что жив пока». С тем он и уснул, повалившись на кровать.

Рано утром, когда он натянул на себя то, что ему принесли пацаны, одетые снова, как и херр Шмидт, во все черное, механик-чародей, наконец, понял, как должен выглядеть добропорядочный бюргер. Забубенный надел поверх исподнего синюю куртку с короткими рукавами и натянул штаны. Точнее штанишки. Это было коричневое подобие бриджей, которые заканчивались чуть ниже колен. Дальше шли бордовые чулки и башмаки на высокой деревянной подошве. Таких ужасно неудобных ботинок он давно не носил. Лапти не в пример эргономичнее.

Зеркала в комнате не было. Поэтому Забубенный пытался рассмотреть себя как мог, изгибая шею не хуже гуся. Это ему удалось с большим трудом. Наконец, он со вздохом подпоясался тонким ремешком и надел шляпу. Ни золотой цепи, ни ножика на пояс ему не дали. Одно радовало – ему не всучили такого же похоронного наряда, какой носили сыновья главного механика королевства.

«Буратино какой-то», – решил Григорий, сплюнул на пол и спустился в гостиную, где его ждал педантичный профессор местного университета. Первым делом, он проводил своего ученика на пирс, где спозаранку уже толкалось множество рыбацкого народа. Утро на жарком средиземноморском юге, как известно, начиналось рано. К обеду люди успевали так устать, что хотелось отдохнуть, не дожидаясь ужина. Так южане и придумали сиесту. Но сейчас они еще бодро бегали по деревянному настилу, грузили свои шаланды сетями и уходили в море на лов рыбы.

Херр Мюних объяснил своему ученику, как называется по-немецки причал, имевшиеся здесь разнокалиберные подъемные механизмы, сети, море, лодка и корабль. Даже разъяснил разницу между парусным судном в чистом виде и галерой, ходившей преимущественно на веслах.

– А, галеры, – с видом знатока махнул рукой Григорий, – плавали, знаем.

– Ви моряк? – удивился Мюних.

– Да нет.

Мюних немного помолчал, потом переспросил, щурясь на солнце, отражавшееся от поверхности воды.

– Так да или нет? Я не совсем понимайт, херр Грегор.

– Нет, – повторил ответ Григорий, – я не моряк. А вот летать умею. Могу и вас научить летать.

Услышав это, профессор засмеялся и указал пальцем в небо. Забубенный поднял глаза. В небе, прямо над их головами кружила стая чаек.

– Летать могут только птицы… – назидательно произнес Мюних, но Забубенного это не смутило.

– Тоже мне профессор, такой ерунды не знает, – съехидничал Григорий, – летать все могут. Только специальный механизм надо сделать, понимаешь?

– Механизм? – удивился Мюних, – чтобы летать? Энтшульдиген зи. Их ферште нихт.