Сицилийское королевство - А. Живой

Всю ночь ему снились моторы. А под утро приснился самый противный мотор, который стучал так, словно никогда не знал масла и доброй руки механика. Но, открыв глаза и напрягая слух, Забубенный различил какой-то шум в прихожей. Кто-то возился перед дверью, периодически нанося по ней тактичные удары кулаком. Усилием воли, которое утром нужно гораздо чаще, чем вечером, Забубенный заставил себя подняться и доковылять до входа в свои хоромы. Еще не вполне соображая, что делает, механик открыл дверь. За ней стоял отрок Иблио.

– Чего тебе надобно, парень? – спросил Григорий по-русски.

Отрок промолчал. Но к Забубенному медленно стала возвращаться память и он сам припомнил, где он находится и что сегодня нужно куда-то ехать.

– Сейчас буду, – сказал он, – ты тут подожди, вдруг броня не налезет. Тогда позову.

Спустя пару часов целый императорский поезд, состоявший из семи роскошных повозок, в сопровождении охраны, выступил из Бриндизи и, по желанию Констанции, направился в Неаполь. Сначала дорога шла через горы, но прибрежные возвышенности быстро закончились, и дальше путь в глубь полуострова проходил почти по равнине, лишь кое-где разнообразившейся пологими холмами.

Забубенный, ехавший на своем коне рядом с повозкой Констанции в сопровождении немного отставших именитых тевтонцев, с интересом взирал на возделанные пашни, протянувшиеся вдоль дороги. К счастью ни Генрих Страндгот, ни Магнус Гампе не донимали его вопросами, уважая данный обет, но медленно трезвеющего механика не оставляло чувство беспокойства. Ему казалось, достаточно удалится от Констанции чуть больше, чем на корпус лошади и любознательные рыцари немедленно попытаются удовлетворить свое любопытство на счет таинственного происхождения храброго тевтонского рыцаря Грегора фон Крайзеншпигеля, о котором не слышал даже сам великий магистр ордена.

Поэтому Грегор решил оставаться до последней возможности рядом с женой императора, тем более, что скоро должна была состояться встреча с самим Фридрихом, а там – будь что будет.

Забубенный с интересом наблюдал за жизнь местного населения. Его любопытство возбуждали даже самые обыденные вещи – пашни, на которых копошились крестьяне. Живописная мельница, стоявшая на неширокой речке у моста. Вокруг мельницы толпился народ в ожидании своей очереди. Едва завидев приближавшийся поезд с императорскими флагами, крестьяне попадали на колени и склонили головы, видимо, призывая господа дать здоровье и долгие годы жизни Констанции, а также мудрому императору Фридриху.

Незадолго перед тем, как дорога пошла в гору, Григорий обратил внимание на небольшую рощу. Деревья были посаженны как-то странно, на большом расстоянии друг от друга. Присмотревшись, механик признал деревца – он видел их на банках с оливковым маслом в прошлой жизни. Но, как ему казалось, оливы должны были расти где-то в Африке. Впрочем, Африка была не так далеко. А император большой выдумщик, как ему уже говорили, да еще и увлекавшийся сельским хозяйством.

Но в заботах о развитии хозяйства на италийских землях Фридрих, тем не менее, не забывал и о государственных делах. Об этом Забубенному напомнили десять виселиц с повешенными, которые он увидел вдоль дороги сразу за оливковой рощей.

Ехали великодержавные путники, не торопясь, и скоро наступил вечер. Не видя никаких цивилизованных строений вокруг, Забубенный уже начал беспокоиться, не полюбились ли жене императора за время путешествия по Хорватии ночлеги в лесу на свежем воздухе. Но, перед тем как вязкие южные сумерки окутали предгорья, прямо перед ними, словно из-под земли, вырос небольшой замок, прилепившийся к подножию одной из скал.

По всей видимости, это было жилище какого-то местного феодала, которое Констанция сочла достаточно приличным для того, чтобы скоротать там ночку. Дорога оказалась неблизкая, хотя перед выездом Констанция успела шепнуть Григорию, что ехать до Неаполя придется почти два дня.

Так оно и получилось. На утро они снова выступили в путь и, поплутав немного среди горных вершин и желто-зеленых пейзажей, к вечеру прибыли в окрестности Неаполя. Солнце палило нещадно. Путешествие на коне по жаре в полной экипировке, даже, не смотря на то, что он, подобно другим рыцарям еще утром снял шлем и тяжелый панцирь, положив его в специальную повозку, не доставляло Грегору фон Крайзеншпигелю особого удовольствия. Он гораздо лучше чувствовал бы себя в повозке рядом с Констанцией, но статус рыцаря и героя не позволял ему расслабиться. И Забубенный молча продолжал болтаться в седле, обозревая окрестные виды.

Обогнув очередную скалу, дорога неожиданно вышла к морю, и механик сразу позабыл о своих походных проблемах – так красиво было вокруг. Внизу, на берегах живописной бухты, раскинулся большой древний город. Многочисленные дома из дерева и выщербленного камня, покрытые красной черепицей, жались к подножию гор. Над ними возвышалось несколько замков и шпили великолепного костела. Еще один замок, немного похожий на древнеримскую виллу, стоял на ближайшем острове, словно вырастая из воды.

Вдоль длинного причала выстроилось бесконечное множество торговых кораблей и военных галер. По пирсу деловито сновали люди, казавшиеся отсюда муравьями. Вода в бухте пестрела от парусов и бурлила от всплесков весел. «Какие из них, интересно, генуэзские корабли? – спросил себя Григорий, разглядывая паруса и флаги. Но, не найдя особых различий, сам себе ответил, – уже уплыли, наверное».

Глядя на все это великолепие красок и буйство природы, Забубенный даже рот открыл от удивления. Хотя, сверху Неаполь все же казался муравейником, построенным заботливыми муравьями в красивом, но не очень удобном месте. Улицы казались спутанными, а дома просто давили друг друга от нехватки пространства. Хотя иногда механику попадались на глаза и довольно широкие площади. Куда же без площадей в городе.

Когда дорога пошла вниз, начитанный механик заметил знакомые очертания вулкана, нависавшего надо всей этой красотой. На первый взгляд, он был не очень и велик, а отделяли его от Неаполя всего несколько верст. Григорий скосил глаза влево и осмотрел берег. Внизу виднелись кое-какие полуразрушенные постройки, которые словно залили цементом неряшливые строители. Дорога огибала это место стороной, хотя совсем миновать не могла. Присмотревшись, механик понял, что это был не цемент, а вулканическая лава.

«Везувий, что ли? – спросил Григорий сам себя, еще раз посмотрев на гордый профиль вулкана, внутри которого до поры до времени таились мощные смертоносные силы, – и ведь хватило одного плевка лавой, чтобы уничтожить многострадальную Помпею. Вот она, сила природы. Не повезло ребятам. Нашли, где поселиться».

Через пару часов императорский поезд уже вступал в Неаполь. Констанция отправила Генриха Страндгота и Магнуса Гампе посланцами к Фридриху – возвестить о своем возвращении, и они скоро вернулись. Но не только с тевтонцами, которых едва набрался десяток, а с отрядом сицилийских всадников, разряженных так пестро, что Забубенному показалось, что он попал на бразильский карнавал.

Когда же поезд с женой императора, спустившись с горной кручи, приблизился к раскрытым настежь воротам города, оттуда раздали такие дикие крики и вопли, не то радости, не то удивления, что Забубенный снова вспомнил про бразильский карнавал. Но, как скоро выяснилось, приветствовали совсем не Констанцию.

Глава восемнадцатая. Черный человек

Оставив за спиной горные кручи и коварный Везувий, Забубенный следуя за Констанцией, вступил на запруженные ликующим народом узкие улочки Неаполя. Поняв, как народ любит свою императрицу, Григорий чуть не прослезился. Но то, что он увидел вскоре, заставило его мгновенно забыть о любви подданных к своим монархам. Когда поезд, пробиравшийся сквозь толпу, которую разгоняли ехавшие впереди рыцари, достиг площади, удивлению механика не было предела.

Он увидел слона. Настоящего слона с большими бивнями и широкими ушами, которыми тот обмахивался, изнывая от жары. Слона подгоняли несколько дрессировщиков. Действуя длинными палками, они заставили его отойти от фонтана, из которого он только что пил воду, и двинуться дальше по улицам города под восхищенные вопли толпы. Сделав последний глоток на глазах Забубенного, слон неохотно отошел от фонтана и устремился в сторону порта по самой широкой из увиденных улиц. Погонщики и толпа, для которой это зрелище было великолепным развлечением, двинулись за огромным животным, практически не обратив внимания на прибывшую императрицу. Только некоторые, заметив Констанцию, сгибались в почтительном поклоне, остальные предпочитали глазеть на слона.

Взглянув на Констанцию, механик заметил на ее лице довольно будничное выражение, которое говорило о том, что жена императора довольно часто сталкивалась с подобными проявлениями народной любви. Она не велела прекратить представление и даже не приказала рыцарям наказать непочтительную чернь. Напротив, она приказала всем остановиться и, когда слон исчез из поля зрения, а толпа схлынула с площади, кортеж повернул в другом направлении, устремившись по одной из узких улочек наверх. К возвышавшемуся над городскими домами великолепному дворцу.