Она что-то знала - Татьяна Москвина

– Роза Борисовна, я тогда пойду, хорошо? Мне ещё «Кориолана» дочитать надо. Как вы советовали.

– Иди, Женечка. Спасибо тебе за внимание, – мягко сказала Роза. – Одолеешь «Кориолана», берись за «Антония и Клеопатру». Потом поговорим о свойствах трагического героя у Шекспира.

– Да, помню… Что герой обязательно должен что-нибудь нарушить…

– Равновесие мира, Женечка. Трагический герой нарушает равновесие мира, – проговорила Роза, провожая пытливого ученика.

Вернувшись, она развернула газету и быстро, с недовольным выражением лица, прочитала статью Анны.

– Так. Что ж, спасибо, вы старались. Претензий никаких. Не могли же вы, в самом деле, написать правду – что Лилия Серебринская была идиоткой.

– У меня не сложилось такого впечатления. Наоборот, мне показалось, что это была умная и порядочная женщина.

– Совершенно верно, она была умная и порядочная. Вообще состояла из добродетелей – уж извините, мне ли это не знать. И при всём том она была в определённом смысле идиоткой. И вся её общественная деятельность – идиотизм. Бороться с господствующим положением вещей в обществе – это и есть идиотизм. Что было бы, если бы немцы стали воодушевлённо бороться с нацизмом? Мы наблюдали бы их корчи десятилетиями.

А так – они раскрутились за двенадцать лет по полной программе. Тридцать третий – Гитлер приходит к власти, сорок пятый – Берлин взят. Вот в таком темпе надо играть исторические пьесы! Аллегро! Аллегро виваче! Но этот скоростной путь не для русских. Русские вечно со всем борются и вечно все ментальные вирусы застревают в их бесформенной исторической массе на столетия. С чем Лиличка боролась? С тем, что буржуазия зачищает под себя центр Петербурга? Вы всерьёз думаете, что это можно остановить, изменить, поправить? Это можно только неуклюже притормозить. И то, что могло бы раскрутиться за пять-десять лет, будет тошнотворно длиться и длиться.

– А вам… не жалко город?

– Я не карась-идеалист, спрашивающий у щуки, знает ли она, что такое добродетель. Алчные твари сегодня – главные действующие лица истории. Двигатель всего, мотор. Как же можно оставлять машину без мотора? Как. на чём она поедет? На Лиличкиных статьях? На остатках советских добродетелей ученых тёток? На заклинаниях спившихся моралистов? Машина едет на «Я хочу! Подать это немедленно! Не дадите – убью!», вот на чём. Каким идиотом надо быть, чтобы с этим бороться?

– Понятно, значит, вы считаете, как тот председатель колхоза в анекдоте: «В позапрошлом году мы посеяли двадцать гектаров проса, тля все сожрала. В прошлом году посеяли пятьдесят гектаров проса, тля все сожрала. Так давайте в этом году посеем сто гектаров проса – пусть тля обожрётся!»

Роза захохотала.

– Не знала, славный анекдот! Конечно, пусть тля обожрётся. Так она и обжирается. И начинаются какие-то метаморфозы, а когда у тварей начинаются метаморфозы, умные люди могут кое-что на этом выгадать. Или хотя бы отдохнуть от агрессии тварей. Я сердита на Лиличку. Мне её безумно жаль, и я злюсь на неё, И не знаю, как ответить на её вызов…

– Марина Фанардина сказала – Лилька, гадина, хочет меня с собой утащить.

– Так она Маринку и утащила. В любом случае, спасибо за статью. Глядя на вещи не слишком пристально, вы почтили память моего друга., и я вам благодарна.

– Я всё хочу спросить вас и стесняюсь: а что это у вас за духи? Они такие… немножко кошмарные. Сильно запоминаются.

– Ха, не поверите – это советские духи «Пиковая дама». В девяностом году, в результате одной удачной комбинации, я заполучила три короба этих духов. А вот последний флакончик остался. Больше нету. Нету моей «Пиковой дамы», не знаю, что делать. Хоть машину времени изобретай! Ими всегда моя мама душилась… Лилька их терпеть не могла, а Марина смеялась, говорила, что они мне очень под характер идут.

Роза помолчала и вдруг посмотрела на Анну блестящими, полными слёз глазами.

– Вы не знаете, Аня, какие это были великолепные, яркие, чудесные люди! И какие сложные. Я ни минутки с ними не скучала… Таких уже не будет никогда, никогда, никогда!

– Да, пожалуй, люди упрощаются, – сказала Анна, чтобы что-нибудь сказать. – Хотя ваш мальчик, который пошёл читать «Кориолана», может, тоже вырастет чудесным и сложным. У него такие тонкие руки, умные глазёнки…

– Шансов мало. Не дадут, – ответила Роза. – Женится на мещанской крысе, она его заставит бабки заколачивать. Разве у нас на свободе человека оставят? Вчера случайно увидела гевалт по телевизору. Девочка выращивает на досуге цветы и объясняет, что ей стыдно, неловко их продавать, хотя деньги, конечно, нужны. Вы бы видели, как орал на неё ведущий. «Что вам стыдно? Деньги вам зарабатывать стыдно? Да как вам не стыдно, что вам деньги зарабатывать стыдно? Вы от этого совка избавляйтесь! Все должны зарабатывать деньги!» Тридцать лет назад те же суки орали на обывателя, чтоб он не смел гоняться за рублём, а строил светлый путь. Теперь с той же пеной у рта он орёт, что светлый путь сегодня один – гоняться за рублём. Неужели этих сук тоже мама рожала? Из чего они сделаны? Почему не могут людишек оставить в покое? Ведь в каждую эпоху рождается определённое количество людей, которые не предназначены зарабатывать деньги. Им это не нужно совсем. Всего сто пятьдесят лет назад кто на Руси зарабатывал деньги? Крестьяне, что ли? Дворяне? А это наши предки. Ваши предки. Ну хорошо, наши предки. Нельзя же привычки и нравы одного только сословия навязывать всем поголовно. Тем более женщинам.

– Да, я согласна с вами. Конечно, диктатура одной мысли вредна. Я часто встречала людей, равнодушных к выгоде. Да что далеко ходить – у меня мама такая. Может, и я сама… Чего-то нам при сборке не ввинтили.

– А давление усиливается каждый день. Считай! Беги! Вертись! Но когда эти суки полностью развратят женщин и не останется больше девочек, желающих выращивать цветы просто так, даром, – тогда люди будут рождаться с пёсьими мордами. Тогда такое начнётся, что даже этих орущих кретинов продерёт до печёнок от ужаса… А впрочем, мир идет своим чередом. Его не исправит и тот, кто так художественно талантлив, но, увы, не всеведущ и не всемогущ… Что ж, чай выпит, гостеприимство осуществилось, ступайте читать мои записки. Тогда и поговорим по-настоящему.

Но не случилось нашим героиням поговорить по-настоящему.

Разве есть на свете злодей более пакостный, чем пресловутый «несчастный случай» и он же «судьба»? С его внезапной изощрённой подлостью не сравнится никакой деспот, никакой маньяк. Деспот и маньяк (это, конечно, одно и то же: маньяк – это деспот, которому не повезло), они чем хороши? Они хороши уже тем, что существуют во плоти, а потому легко могут стать коробочкой для собирания массовых чувств. А если массовые чувства не собирать, они засорят атмосферу. Но несчастный случай пренебрегает воплощением, и тому, кто пожелал бы убить судьбу, остаётся лишь стенать, для разнообразия посыпая голову пеплом. Вызов на бой недействителен; небеса знай себе посмеиваются. Роза Штейн была готова к худшему. Она вслушивалась в организм, пытаясь уловить признаки болезни, она вздрагивала от каждых вспыхивающих фар в темноте. Но того, что непоздним вечером в её парадном парень в чёрной кожаной куртке и чёрной шапке, надвинутой на обезьяний лобик, потянет к себе её сумку, а она станет люто, со сведёнными челюстями, прижимать эту сумку к себе, и от удара упадёт, расквасив голову о ступеньку, за каким-то чёртом сооружённую у входной двери, а следующий жилец появится в малонаселённом подъезде только через полтора часа, – она предположить не могла. Надо было сразу сумку-то отдавать. Но это было выше Розиных сил. Бойцовский характер и прирождённое отщепенство сказались в последнем жесте пожилой дамы, как в первом крике страшненького черноглазого дитяти, без проволочек и сразу укусившего материнскую грудь.

Так Анна стала нерадостной обладательницей красной тетради. Что делать с еретическим наследством? На всякий случай Анна показала тетрадь Фанардину, и он надолго замолк, ничем не выдавая знакомства с содержанием. Пришлось специально напрашиваться на разговор.

– Читал, читал, – нехотя буркнул он в телефонную трубку. – Извольте забрать обратно ваше безобразие. Мне оно не нужно. Глупый бог, занятый семейными разборками, искусственный мессия… Кому не дано веры, тот не должен соваться в Бога вовсе – вот мое мнение. Человек влюблён в Бога и потому не видит его действительного лица! Да хоть бы и так. Что же, какие успехи ждут того, кто будет воевать с влюблённостью? Вы пробовали когда-нибудь объяснять влюблённому, что его избранница – дура?

– Представляете, однажды так и случилось.

– С успехом?

– Ну, какое там. Поссорилась с другом от большого ума.

– Правильно. Кто не верит – тому эти сказки не нужны. Кто верит – тем более.

– А кто не знает, верит он или нет? Кто ищет? Кто сомневается?