Пятьдесят лет в Российском императорском флоте - Генрих Цывинский

Клипер «Крейсер» в дальнем плавании

На пароходах в безделье и отсутствии моциона сон вообще плох. На военном корабле в этом отношении лучше: там за день так набегаешься, что ночью хоть несколько часов проспишь и подкрепишь свои силы.

Около 20-го января мы прибыли в Коломбо. Пассажиры, не бывавшие в тропиках, были в восторге; дамы набрасывались на индийские шелковые ткани, покупали жемчуг и разные камни; мужчины осматривали город и отдыхали на тенистых верандах роскошного отеля «Continental». Только нашим армейцам без тропических костюмов и штатского платья было несколько трудно; сняв с себя длиннополый суконный мундир, они съезжали на берег в русской косоворотке и офицерских брюках взаправку; на берегу их принимали за простых мужиков, и в столовой отеля лакеи-сингалезцы обходились с ними довольно небрежно. Один собрался съехать в красной рубашке, но наш любимец-доктор удержал его от этого, объяснив, что его могут принять за палача. Пассажиры остались довольны, повидав хоть небольшой кусочек Цейлона. Ведь многие армейцы и чиновники зачастую переводятся на службу нарочно на Дальний Восток, отправляясь на пароходе, с надеждой «повидать свет». Но наши добровольцы, спеша прибыть через 6 недель во Владивосток, заходят в редкие порты и то не надолго.

Из попутных портов только Коломбо, Сингапур и Нагасаки представляют интерес для туристов; остальные места только скучные угольные станции. Такие пассажиры прибывают во Владивосток совершенно разочарованными: они за 6 недель, кроме воды двух океанов и синего неба, почти ничего не видели. «Тамбов» через 6 дней прибыл в Сингапур. Наши пассажиры с жадностью набросились на ананасы, повидали ботанический сад и пожили два дня в отеле. Отсюда пароход пошел прямо в Нагасаки. Через 5 дней стало заметно холоднее; был февраль, и мы подвигались к северу. У острова Формоза задул свежий NO (баллов до 8), пароход закачало, и пассажиры разлеглись по каютам.

На 9-й день ветер стих, стало теплее, и при ясной погоде «Тамбов» вошел на рейд Нагасаки 6 февраля утром. На рейде стояла эскадра адмирала Алексеева («Рюрик» — под его флагом, «Память Азова», «Всадник» и «Гайдамак», канонерки «Манджур» и «Кореец»). Моего клипера на рейде не было; он был в Корее и на съемке острова Каргодо. Надев мундир, я явился к адмиралу. Он принял меня очень приветливо, сказав, что знает меня как бывшего старшего офицера «Мономаха», и предложил мне поселиться в гостинице на берегу, пока клипер «Крейсер» не вернется сюда из Кореи, куда ему была послана об этом телеграмма. Четырехнедельное пребывание в тропиках на «Тамбове», да еще без всякого моциона, дурно повлияло на мои нервы, и я там почти лишился сна; поэтому я был очень рад случаю отдохнуть несколько дней в гостинице. В Нагасаки зима была прекрасная: днем горело умеренно солнце, а ночи были холодные и, благодаря этому, я начал быстро приходить в себя и спать вполне удовлетворительно в холодном отельном номере под тремя теплыми одеялами. Когда через неделю пришел «Крейсер», я был уже совершенно здоров и поехал на клипер принимать его от капитана I ранга Н.А. Беклемишева (в 1906 году Н.А. Беклемишев ранен в плечо во время Кронштадтского бунта, умер в 1907 г.).

Он представил мне офицеров и команду. Затем мы обошли весь корабль и, съездив на «Рюрик» с рапортом к адмиралу, вернулись на «Крейсер». Был прощальный обед для него и приветственный для меня. Уже поздно вечером окончился обед с пьяными застольными песнями «Чарочка моя». Беклемишев прямо с клипера переехал на пароход, уходивший во Владивосток, а я лег спать, чтобы завтра с утра идти на пробную милю для ознакомления с морскими качествами крейсера. Это был старый корабль постройки 1875 года (в год нашего выпуска из Училища клипер, только что построенный, уходил в первое кругосветное плавание с моими товарищами-гардемаринами) с плохой машиною «компаунд» Ижорского завода, дававшей ему не более 10 узлов. Имея высокий рангоут, он был хорошим парусником и в море держался недурно. Под парусами ворочал исправно, но циркуляцию имел большую.

Командный мостик был у бизань-мачты (сзади), откуда не видно под своим носом, поэтому управляться на тесных рейдах было довольно трудно. Но, изучив его качества, мне удавалось выходить на нем даже задним ходом из узких рейдов, управляясь кливером и бизанью попеременно. Я явился к адмиралу, он уже и раньше знал о недостатках крейсерских механизмов. Поэтому мне была предложена к исполнению следующая программа: март и половину апреля я продолжаю начатую съемку этого острова Каргодо, праздники Пасхи провожу с эскадрою в Нагасаки, а в конце апреля мне идти во Владивосток, отремонтировать механизмы и приготовить клипер к отдельному крейсерству (на все лето) в Беринговом море для охраны Командорских островов, т. е. тюленьего промысла от набегов хищнических шхун. «Крейсер» был единственный парусный корабль в эскадре, годный для крейсерства в океане, поэтому ему давались всегда отдельные назначения, а совместно плавать с боевыми судами он не мог, имея малый ход под парами.

Ознакомившись с личным составом, я 20 февраля вышел продолжать картографические работы по съемке острова Каргодо, считавшегося в то время важным стратегическим пунктом на случай войны с Японией. Остров Каргодо лежит у юго-восточного берега Корейского полуострова в Корейском проливе против (печальной для нас памяти) острова Цусима, в расстоянии 10 миль от последнего. Каргодо богат удобными закрытыми бухтами, заливами и холмами, годными для постройки фортов. Вооруженный крепостными орудиями, он мог бы соперничать и даже господствовать над своим соседом Цусимой, лежащим в узкости при входе в Японское море. В то время Россия при поддержке европейской коалиции (Франция, Германия) добивалась получить протекторат над Кореей и занять Порт-Артур, чтобы вывести Великий Сибирский путь к незамерзающему Желтому морю, но Порт-Артур и Корея, перед тем за два года, были заняты Японией после войны в 1895 г. с Китаем. Так как по требованию России Япония была лишена этих плодов своей победы и они достались России, Япония решила отнять все это силою оружия. В ответ на это мы собирались вооружать остров Каргодо. Прийдя туда, я разделил офицеров на две партии, я отправлял одну на берег с инструментами для береговой съемки, а другую — в море для промера бухт и окрестных заливов.

К вечеру обе экспедиции производили обработку наблюдений, нанося их на карты и планы. Погода стояла ясная, и работы изо дня в день подвигались с полным успехом. Когда задувал свежий ветер, партии оставались на крейсере и занимались составлением карт. Приметным местам этого острова давались имена по фамилиям офицеров, так были заливы Беклемишева, Цывинского, бухты Мионсарова и Григорьева (и. д. старшего офицера), мыс Родионова и т. д. К концу месяца остров весь был описан. Стоял я в это время на якоре (без паров) в открытом заливе своего имени, рассчитывая на утро уйти в Нагасаки. Но под вечер задул жестокий SO с порывами, достигавшими степени шторма. За кормою клипера оставалось до обрывистого берега не более двух кабельтовых (200 сажен).

Пришлось отдать 2-й якорь, но он держал плохо, и к полночи клипер начал дрейфовать. Положение было не важным: травить канат нельзя было, так как до берега оставался уже один кабельтов. Пришлось развести пары и работать машиной на якоре. Ветер развел большую волну и гнал ее с моря в залив прямо клиперу под нос. Он подымался, как конь на дыбы, цепные канаты трещали и били по клюзам, а корма мало-помалу приближалась к утесу.

Я решил уходить в море, удалось бы только быстро поднять якоря. На клипере был еще старый ручной шпиль, с которым только при очень опытной и бравой команде можно быстро поднять якоря и двинуть корабль вперед раньше, чем его корма ударится о близкий берег. С рассветом разбудил команду и при дружной работе шпиля быстро подхватили якоря; дав полный ход машине, я бросил клипер вперед и вышел в море. Под японским берегом ветер стал стихать, и с восходом луны установилась хорошая погода. Утром я пришел в Нагасаки и, обрезав адмиралу корму, стал на якорь в глубине рейда, около Иносы. Была Страстная неделя, наша команда говела на «Рюрике». Японская весна была в полном разгаре: горы быстро зазеленели, миндальные рощи и мандариновые деревья покрывались розовыми и белыми цветами, 3-го апреля праздник «цветов и змеи», жители большими толпами пестрели на склонах гор, а над ними в воздухе на большой высоте парили бумажные змеи, украшенные цветами. При огромном ликовании ребят происходит забавный спорт, состоящий в том, чтобы своим шнуром срезать в воздухе шнур змея своего соперника, и упавший змей побежденного партнера делается призом победителя.

Пасха была отпразднована с подобающим торжеством. После заутрени на «Рюрике» адмирал пригласил разговеться к своему столу всех командиров. У нас в кают-компании по заказу заботливого содержателя (доктора Ромашова) японские искусные кондитеры напекли массу всевозможных куличей, баб и всяких «таберо».