Дурочка - Ульяна Островская

батюшка, прошу! Пока говорить не может, гортань обожжена, и написать не сможет, но знаки показывает.

Обожжен лоб, правая рука и правая нога. И надышался, конечно. Почти три часа медленно и осторожно приводила его в порядок.

– Все. И спасибо вам, господин целитель!

– Барышня, подождите! А как вы так определились, с чего начинать? Он же еще сердечник!

– Да. Но я, прежде всего, диагност.

– Диагност?! Подождите! Посмотрите этих троих. Пожалуйста. Молодой человек мой племянник. Пожалуйста…

– Посмотрю. Давайте через час-полтора, резерв немного восстановлю и приду. Передайте на входе, чтобы меня пропустили.

– Конечно! Вам необходимо пообедать…

– Да, повидаюсь с семьей и вернусь. Только большая просьба – организуйте всем троим помывку, поменяйте белье и проветрите палату. Я бы сама заболела в таких условиях.

Целитель смутился, а я все же подкрепила просьбу аккуратным менталом.

Папа, разумеется, знал, куда идти, и мы самостоятельно, вдвоем, медленно пошли по длинным-длинным коридорам.

– Лекса, из тебя действительно получился настоящий целитель! Тебе бы сюда устроиться, да? У нас один-единственный целитель, а палат несколько … все просит медикуса, но никто не идет на такую оплату.

Вот оно что, дядечка просто устал. Нехорошо как получилось, извинюсь и помогу.

– Как себе чувствуете?

– Даже нельзя сравнивать. Я совершенно здоров. И могу приступить к поискам…

– Не совсем здоровы. Ожоги долго лечатся, но сейчас организм не усвоит больше магии, необходимо время.

Присели все же на скамеечку отдохнуть, и я рассказала о предложении директора перебраться всем в Тобольск.

– А почему вы не сходили в банк?

– И что бы мы тебе принесли, дочь? – горько усмехнулся папа.

– Я написала вам письмо, откуда деньги у меня.

– Мы не успели получить письмо до пожара. Наверное, где-то оно есть. Но в Тобольск один, без мамы, я не поеду, – насупился он, – пойми и меня тоже. Я даже не знаю, где она точно. Ушаковы проживают недалеко, но у них четыре имения…

Здание училища типовое, хотя у нас в Тобольске очень чисто, а здесь и ремонт требуется, и обычные швабра и веник. Комната примерно такая, как у меня в школе. Мальчишки явно спали на одной кровати, еще одна кровать аккуратно заправлена, значит, сестры. В углу лежат на полу тюфяки. Общий стол у окна. У стен – узлы. Те, что успел выкинуть папа из дома.

На столике кружка, прикрыта запиской с крупными каракулями:

«Мы есть совсем не хотим. Кася, молоко тебе!»

Папа прочел, долго молчал, передал записку мне, подождал, забрал, аккуратно свернул и положил в карман. Сказал бесцветным голосом:

– Лекса, угостить тебя нечем. Подожди, я схожу к директору, он обещал кое-что.

Я вытащила приготовленные деньги:

– Предлагаю сводить мальчишек и Касю пообедать и заказать хороший ужин на шесть человек, со мной приехал преподаватель школы, мой тренер. Могут вечером накрыть здесь?

– Могут. Принесут из столовой преподавателей.

– Пообедайте, отдохните. Я вернусь к целителю, дорогу запомнила. Подъедет Серафим, заберу тренера из флигеля, прикуплю сладостей мальчишкам… и к вам на ужин. Еще раз все обсудим, отвечу на вопросы. Хорошо?

– Хорошо, – вздохнул папа.

Он плохо выглядит. Слабым и поникшим. Потому что нет рядом мама. Как только она появится, он станет сильным.

Вот такой парадокс.

Глава 17

Целитель смотрел на мои руки со священным ужасом – я подлечила его двоих больных за полчаса. И еще минут десять записывала, как лечить третьего, какие нужны травы для снадобий.

– Алхимики, травники есть?

– Найдем!

– Передайте племяннику, чтобы там больше не купался. И таблички с запретом по берегу поставьте.

Закон парных случаев. Любой целитель с таким феноменом знаком.

К тому же он рыжий. И родственник целителя!

Марфу в свое время учили, что рыжие и родственники медиков всегда в группе риска.

Еще один рыжик, совсем мальчишка, топтался у общей раздевалки. Бледный, как осенняя поганка, зато с мощным прыщом на самом кончике носа. Прямо «сватья баба Бабариха», как в сказке! Пока снимала с