Первая красотка в городе - Чарльз Буковски

– Точно, – поддакнула Джинни.

– Я думаю, нам следует взять ее с собой, – сказал Дьюк.

– Сначала поглядим, как она трахается, – ответил Гарри.

– Я свожу мужчин с ума, – сказала Джинни. – Мужики от меня благим матом орут.

У меня самая тугая пизда во всем штате Калифорния!

– Ладно, – сказал Гарри, – давай проверим.

– Сначала налейте мне еще, – ответила она, допивая залпом то, что оставалось.

Дьюк восполнил.

– У меня тоже кое-что имеется, малышка, я тебя, наверное, напополам разворочу!

– Только если ногу туда засунешь, – встрял Гарри.

Джинни лишь ухмыльнулась поверх стакана. Допила.

– Давай, – сказала она Дьюку, – чего тянуть?

Джинни подошла к кровати и стащила с себя платье. На ней остались голубенькие трусики и застиранный розовый лифчик, скрепленный на спине булавкой. Дьюку пришлось эту булавку откалывать.

– Он что – смотреть останется? – спросила она Дьюка.

– На здоровье, если хочет, – ответил тот. – Какого черта?

– Ладно, – согласилась Джинни.

Они залегли под простыни. Прошло несколько минут разминки и маневров; Гарри наблюдал. Одеяло сползло на пол. Гарри видны были лишь колыхания довольно грязной простыни.

Затем Дьюк взгромоздился. Гарри видел, как его задница подскакивает под полотном.

Тут Дьюк выругался:

– Ёбть!

– Чё такое? – спросила Джинни.

– Я выскользнул! Я думал, ты сказала, что у тебя там тесный гробик!

– Давай вложу обратно! Мне кажется, ты и внутрь еще не попал!

– Ну, куда-то же я попал! – ответил Дьюк.

И дьюкова задница запрыгала снова. Вообще не надо было ничего говорить этому пиздюку про золото, думал Гарри. А сейчас еще и сучка эта на шею сядет. Могут против меня стакнуться. Конечно, если он случайно коньки отбросит, я ей, наверное, больше понравлюсь.

Тут Джинни застонала и начала молоть языком:

– Ох, миленький мой, миленький! Ох, Господи, миленький, ох бож-же мой!

Какой пиздёж, подумал Гарри.

Он встал и подошел к заднему окну. Зады ночлежки выходили в аккурат на съезд с голливудской трассы на Вермонт. Он смотрел, как машины светят фарами и мигают поворотниками. Его постоянно изумляло, что некоторые так торопятся в одном направлении, а некоторые в то же самое время – в другом. Кто-то из них неправ, поскольку иначе останется просто грязная игра. Снова раздался голос Джинни:

– Я щас КОНЧУ! О бож-же мой, я щас КОНЧУ! О, бож-же м-мой! Я…

Хуйня, подумал Гарри и повернулся поглядеть. Дьюк пыхтел изо всех сил. Глаза Джинни, казалось, остекленели; она уставилась прямо в потолок, прямо в голую лампочку; и такая остекленевшая – то есть, повидимому остекленевшая – она смотрела прямо поверх левого уха Дьюка…

Наверное, придется все-таки пристрелить его на этом полигоне, подумал Гарри.

Особенно если у нее там действительно тесный гробик.

золото, всё это золото.

НОВИЧОК

В общем, слез я со смертного одра, выписался из окружной больницы и устроился экспедитором. По субботам и воскресеньям – выходные, и как-то в субботу мы с Мадж все и обсудили:

– Смотри, крохотуля, я обратно в эту благотворительную палату не тороплюсь.

Следует найти что-то такое, что мешало бы мне кирять. К примеру, сегодня. Делать нечего – можно только нарезаться. А кино я не люблю. Зоопарки – глупо. Ебаться весь день мы с тобой не можем. Вот проблема.

– Ты на ипподроме когда-нибудь бывал?

– Это еще что такое?

– Лошадей гоняют. А ты на них ставишь.

– А какой-нибудь ипподром сегодня открыт?

– Голливуд-Парк.

– Поехали.

Мадж показала, как туда добираться. До первого заезда оставался час, и стоянка была вся под завязку. Пришлось оставить машину чуть ли не в полумиле от входа.

– Сюда, кажется, много народу ездит, – заметил я.

– Это точно.

– А что делать, когда придем?

– Ставить на лошадь.

– На какую?

– На какую хочешь.

– И деньги можно выиграть?

– Иногда.

Мы заплатили за вход, и тут нам замахали бумажками мальчишки-газетчики:

– Хватайте своих победителей! Вам деньги нравятся? Тут все ваши рискованные ставки!

Стояла будка, в ней сидело 4 человека. Трое продавали свои выборки по 50 центов, четвертый – по доллару. Мадж велела мне купить 2 программки и Беговой Формуляр.

В Формуляре, объяснила она, приводится история, запись всего, чего лошади достигли. Потом растолковала ставки на победителя, на второе и на третье место, а также ставки сразу на несколько условий.

– А тут пиво подают? – спросил я.

– Еще бы. Бары здесь тоже есть.

Войдя внутрь, мы обнаружили, что все места заняты. Нашли скамейку где-то на задворках, где у них было что-то вроде парка, взяли 2 пива и раскрыли Формуляры.

Одни кучки цифр.

– Я ставлю просто на имена лошадей, – сказала она.

– Одерни юбку. Все на твою жопу уставились.

– Ой! Прости, папочка.

– Вот тебе 6 долларов. Все твои ставки на сегодня.

– Ты – сама щедрость, Гарри, – ответила она.

Ну что, мы всё читали их и читали, то есть – я читал, выпили еще пива, а потом прошли под большой трибуной к самым дорожкам. Лошади выходили на первый заезд.

На них сидели такие шибздики, разодетые в чересчур яркие шелковые рубахи. Кто-то из болельщиков орал что-то жокеям, однако, те нимало не смущались. Зрителей они игнорировали, казалось даже, что им скучно.

– Вон Вилли Шумейкер, – показала она мне одного. По всему было видать, что Вилли сейчас зевнет. Мне тоже было скучно. Вокруг – слишком много народу, а люди всегда как-то угнетают.

– Теперь делай ставку, – сказала она.

Я показал Мадж, где мы с нею встретимся, и встал в одну из 2-долларовых очередей на победителя. Все очереди были очень длинными, и мне показалось, что народу не очень-то хочется делать ставки. Безжизненный какой-то народ. Только мне выдали билетик, как комментатор объявил:

– Они в воротах!

Я нашел Мадж. Заезд был на милю, мы стояли как раз возле финишной прямой.

– У меня ЗЕЛЕНЫЙ КЛЫК, – сообщил я.

– У меня тоже, – ответила она.

Такое чувство, что мы выиграем. С таким именем, с таким последним заездом похоже было, что у нас верняк. К тому же 7 к одному.

Вот они рванулись из ворот, и комментатор начал выкликать их по одному. Когда он вызвал ЗЕЛЕНОГО КЛЫКА довольно поздно, Мадж завопила:

– ЗЕЛЕНЫЙ КЛЫК! – вопила она.

Я ничего не видел. Везде толпились люди. Кого-то вызывали еще, и Мадж запрыгала вверх-вниз, вопя:

– ЗЕЛЕНЫЙ КЛЫК! ЗЕЛЕНЫЙ КЛЫК!

Остальные тоже орали и прыгали. Я ничего не говорил. Тут лошади пронеслись мимо.

– Кто победил? – спросил я.

– Не знаю, – ответила Мадж. – Здорово, правда?

– Ага.

На табло выставили номера. Выиграл фаворит 7/5, 9/2 пришел вторым, а 3 к одному – третьим.

Мы порвали билетики и вернулись на свою скамейку.

Открыли Формуляр на следующем заезде.

– Давай отойдем от финиша, чтоб хоть что-то увидеть в следующий раз.

– Ладно, – согласилась Мадж.

Мы взяли себе по пиву.

– Вся эта игра – глупая, – сказал я. – Прыгают и орут, как дураки, каждый свою лошадь зовет. Что случилось с ЗЕЛЕНЫМ КЛЫКОМ?

– Понятия не имею. У него было такое славное имя.

– А лошади разве знают свои имена? Они от этого что – бегают по-другому?

– Ты просто злишься, потому что заезд проиграл. Их еще много будет.

Она оказалась права. Их было еще много.

Мы все время проигрывали. Расписание близилось к концу, и народ начал выглядеть очень несчастным, даже отчаявшимся. Их как по голове огрели фу, уроды. Они натыкались на нас, толкались, наступали на ноги и ни разу никто не сказал “Простите”. Или хотя бы “Извиняюсь”.

Я делал ставки чуть ли не механически, просто потому, что я там сидел. 6 баксов Мадж закончились после первых же 3 заездов, и больше я ей не дал. Я уже видел, что выиграть тут очень сложно. Какую бы лошади ни выбрал, выигрывала какая-нибудь другая. На их шансы я больше не обращал внимания.

В особом заезде я поставил на лошадь по имени КЛЭРМАУНТ III. Свой последний заезд она выиграла легко, и на гандикап ей скинули десять фунтов. Мадж у меня стояла к тому времени возле поворота на финиш, и выиграть я уже сильно не надеялся. Я посмотрел на табло: КЛЭРМАУНТ III шел 25 к одному. Я допил пиво и выкинул стаканчик. Они обрулили угол, и тут комментатор объявил:

– К финишу приближается КЛЭРМАУНТ III!

И я сказал:

– Ох, нет!

И Мадж сказала:

– У тебя он?

И я ответил:

– Ага.

КЛЭРМАУНТ обошел 3 лошадей впереди и на финише опережал чуть ли не на 6 корпусов. В полном одиночестве.

– Господи ты боже мой! – сказал я. – Моя лошадь.

– Ох, Гарри! Гарри!

– Пошли выпьем, – сказал я.

Мы нашли бар и заказали. Только на этот раз не пиво. Виски.