Мятежный «Сторожевой». Последний парад капитана 3 -го ранга Саблина - Владимир Шигин

9 января 1975 года, аккурат в годовщину «кровавого воскресенья», было опубликовано постановление ЦК КПСС «О 70-летии Революции 1905—1907 годов в России». Это постановление стало для Саблина настоящим подарком судьбы. Теперь он мог фактически легально бесконечно крутить на корабле фильм «Броненосец “Потемкин”», а также недавно вышедшей на экраны фильм о своем кумире — лейтенанте Шмидте «Почтовый роман», и все свои выступления перед личным составом сводить к событиям на мятежном броненосце и восстанию на крейсере «Очаков» во главе со Шмидтом. Так подспудно он старался привить своим старшинам и матросам мысль, что мятеж на корабле — это дело нужное и полезное, особенно если во главе этого мятежа стоит «правильный» офицер.

Из показаний Саблина 24 января 1976 года: «Я интересовался взглядами офицеров и мичманов, особенно молодых, недавно пришедших на корабль, по разным вопросам общественной и политической жизни, их взглядами на службу, спрашивал о доме, семье, трудностях, несправедливости. Эти беседы дали мне немного — какой-то ясности в том, поддержат ли мое выступление офицеры и мичмана, у меня не было».

Не ограничиваясь своим кораблем, Саблин начал и хождение в народ. По собственной инициативе он выступает с лекциями о мятеже на броненосце «Потемкин» и крейсере «Очаков» в дивизионной библиотеке, куда ему сгоняют своих матросов замполиты соседних кораблей. В политотделе радуются, какой инициативный и активный замполит на «Сторожевом», как близко к сердцу он воспринял постановление партии о революции 1905 года, как неистово й горячо он пропагандирует революционные идеи! И никому даже в голову не приходит, что инициативный и активный замполит, вдохновенно рассказывая, как весело матросы «Потемкина» забивали насмерть прикладами офицеров и дружно расстреливали своего командира, готовит то же самое на вверенном ему корабле.

Из показаний Саблина на допросе 10 июня 1975 года: «Мне надо было повысить свои политические знания. Для этого я поступил в военно-политическую академию и успешно закончил ее. Следующий этап — захват боевого корабля и получить возможность выступить по телевидению. Далее активное влияние на общественную и политическую жизнь страны».

Вспоминает вице-адмирал А.И. Корниенко: «Решение Саблин принял не спонтанно. Он готовился к нему. Заранее. Находясь в длительном плавании, моряки не имели возможности читать газеты, смотреть телевидение, слушать радио, находились в изолированном пространстве. Саблин этим воспользовался. В кубрике, на боевом посту, в кают-компании он навязывал темы о негативных явлениях в стране, и это давало о себе знать: дисциплина на корабле падала, на боевых постах процветало браговарение, пьянство, карточные игры. Оценок этого явления ни со стороны командира, ни со стороны замполита не давалось, а все скрывалось и замалчивалось. Тематика бесед, радиопередач, подбор кинофильмов — все это замполит использовал исключительно для подготовки мятежа...»

А время Саблина подпирало. Несмотря на два года нахождения на «Сторожевом», ему так и не представился подходящий случай поднять мятеж. На боевой службе пытаться захватывать корабль было равносильно самоубийству. Помимо того, что на борту располагался походный штаб во шаве с ненавистным комбригом Рас-сукованным, само понятие «боевая служба» говорило само за себя. Там Саблину сразу бы скрутили руки, а то и просто пристрелили на юте. Полномочия командира отряда кораблей в отдельном плавании, да еще и при выполнении боевой задачи, давали ему право разбираться с преступниками (если была такая необходимость) по законам военного времени.

Вспоминает вице-адмирал А.И. Корниенко: «Он просто не смог бы этого сделать. Корабль на боевой службе полностью укомплектован офицерами, рядом чужие берега. Экипаж не обманешь призывами типа “идем на рейд Кронштадта!” Да за такие крамольные слова замполита просто выбросили бы за борт. Он выбрал удобный момент».

При нахождении корабля в Балтийске ситуация была тоже ненамного лучше. «Сторожевой» был под постоянном контролем вышестоящих штабов, и каждый день на нем обязательно кто-то присутствовал и что-то проверял. Поэтому, узнав о приказе следовать на парад в Ригу, Саблин понял, что это его звездный час пробил. Сейчас или никогда!

Перед выходом корабля в море Саблин отправил письмо жене и сыну, написанное им ранее. В нем он сообщил, что собирается захватить «Сторожевой». В нем Саблин указал, что успех его выступления составляет только 40 %. Письмо он бросил в почтовый ящик около своего дома в Балтийске. Отправил Саблин и письмо родителям. Получив письмо сына, где тот извещал их о своих наполеоновских планах, родители впали в состояние шока. Мать тут же отбила телеграмму в Балтийск: «Получили письмо Валерия. Удивлены, возмущены, умоляем образумиться. Мама. Папа». Но их телеграмма дошла до Балтийска слишком поздно...

В ленинской каюте «Сторожевого» незадолго до мятежа Саблин вывесил плакат: «...Каждый должен чувствовать свою независимость для того, чтобы он мог утверждать начала справедливости и свободы, не будучи вынужденным предательски приспособлять их к обстоятельствам своего положения и к заблуждениям других людей...» (из «Рассуждений о политической справедливости» Годуина Годвина). Читал ли вообще кто-то из матросов «Сторожевого» данную тяжеловесную цитату до конца, а если прочитал, то понял ли, о чем в ней идет речь? Да и знал ли хоть кто-то из матросов корабля, кто такой этот Годуин Годвин? Уверен, что нет. Если кого матросы и знали, то лишь «великого и ужасного Гудвина» из Изумрудного города... Напомню, что Годуин Годвин, которым восхищается Саблин — это английский мелкобуржуазный публицист XVIII века, сторонник примитивного «военного коммунизма», т.е. самый что ни на есть единомышленник нашего «героя».

Когда в октябре 1975 года на «Сторожевой», который в то время уже полным ходом готовился к ремонту, пришел приказ об участии в параде 7 ноября в Риге, это стало большой неожиданностью для всех. Данное известие было встречено на корабле без особого энтузиазма, так как участие в параде — это всегда лишние хлопоты, связанные с обязательной покраской корабля и другими неизбежными работами, которые перед постановкой в док совершенно излишни. С нескрываемой радостью воспринял известие о предстоящем участии в параде лишь один человек — замполит.

Вспоминает адмирал Валентин Егорович Селиванов: «Так как наша дивизия была единственным соединением Балтийского флота, имевшим в своем составе большие надводные корабли, то мы ежегодно направляли по три корабля на морские парады: в Ленинград, Таллин и Ригу. В 1975 году на парад в Ригу был определен “Сторожевой”. Сделано это было для того, чтобы после парада он сразу же перешел на плановый ремонт в Лиепаю».