Брюс - Александр Филимон

Русская армия также находилась в постоянной готовности к походу. Я. В. Брюс на всякий случай наставлял командира приданного к артиллерии Каргопольского полка С. М. Стрекалова: «Как артиллерия отсель рушится, то извольте и вы своим полком при артиллерии итить. И приказать вам, дабы от офицеров и нихто в пути здешняго народа жителем обид и разорения никакову не чинили. И чтоб офицеры и салдаты при артиллерии отлучения не имели и стояли б все при артиллерии и дабы для всякого случая осторожно было».

Петр позаботился о том, чтобы неприятельские войска, куда бы их ни повел Карл XII, перемещались по опустошенной местности. Царь не пускал на самотек осуществление Жолквиевского плана, множество раз напоминал о нем генералам и требовал от них его непременного выполнения. В указе генерал-майору Николаю Инфлянту от 9 августа 1708 года Петр повелевал: «Ежели же неприятель пойдет на Украину, тогда идти у оного передом и везде провиант и фураж, також хлеб стоячий на поле и в гумнах или в житницах по деревням (кроме только городов)… польский и свой жечь, не жалея, и строенья перед оным и по бокам, также мосты портить, леса зарубить и на больших переправах держать по возможности». Нарушителей ждала суровая кара: «Сказать везде, ежели кто повезет к неприятелю что ни есть, хотя за деньги, тот будет повешен, також равно и тот, который ведает, а не скажет». В другом указе царь велел не вывезенный в Смоленск хлеб «прятать в ямы», а «мельницы, и жернова, и снасти вывезть все и закопать в землю, или затопить где в глубокой воде, или разбить», чтобы «не досталось неприятелю для молонья хлеба».

Долго ждать результатов жолквиевской стратегии не пришлось. Показания русских и иностранных современников однозначно оценивают влияние ее на необеспеченность шведской армии продовольствием, а также на урон, наносимый шведам непрестанными нападениями русской конницы. Первые сообщения о трудностях, испытываемых армией Карла XII при движении на восток, относятся к весне 1708 года. Преодолеть их не удалось и в последующие месяцы — лишь вторжение на Украину в октябре 1708 года оградило оккупантов от голодной смерти. Путь движения неприятеля был усеян трупами умерших от голода и болезней.

Шведам не стало легче и в сентябре. Захваченный в плен купец, обеспечивавший шведов продовольствием, показал, что он был очевидцем сцены, когда «рядовые солдаты к королю приступили, прося, чтоб им хлеба промыслил, потому что от голода далее жить не могут, чтоб король во гнев не поставил, ежели когда от него уйдут. Король же их утешал, дабы еще четыре недели потерпели, и тогда им в провианте никакого оскудения не будет, но в Москве все в излишке найдут». По сведениям того же купца, в некоторых ротах едва осталось по 50–60 человек, годных к службе; «люди же от голоду и болезни тако опухли, что едва маршировать могут».

В письме хорошо осведомленного французского посланника в Польше де Безенвальда королевскому агенту в Швеции де Сент-Коломбу сообщается о тяжелом положении дел с продовольствием у шведов: «Голод в армии растет с каждым днем; о хлебе больше уже не имеют понятия, войска кормятся только кашей, вина нет ни в погребах, ни за столом короля… Трудно даже выразить словами то, что приходится испытывать в настоящее время, но все это пустяки по сравнению с тем, что предстоит еще испытать в будущем».

Наступившее затишье было нарушено артиллерийской канонадой, раздавшейся под селом Добрым 30 августа. Русское командование во главе с царем воспользовалось тем же приемом внезапного нападения, к которому прибегли шведы под Головчином. Шесть батальонов русской пехоты под командованием князя Михаила Михайловича Голицына под покровом ночи переправились через речку Белую Нэпу и в семь утра атаковали четыре пехотных и один кавалерийский полк, находившиеся в подчинении генерала К. Г. Рооса. Этот генерал совершил те же ошибки, что и Репнин под Головчином, а именно: расположил свои войска в крайней тесноте и не позаботился о возведении укреплений. Пренебрежение к боевой сноровке русских и их способности совершать дерзкие акции дорого обошлось шведам. Ворвавшиеся в неприятельский лагерь солдаты-гвардейцы за два часа сражения уложили 3000 шведов и захватили трофеи. Победа была полной.

Когда о бедствии, постигшем Рооса, узнал король, он немедленно ринулся к нему на помощь, но русские батальоны без паники отошли на исходные рубежи. Архиепископ Феофан Прокопович писал, что поражение произвело на Карла XII столь сильное впечатление, что он от стыда и ярости рвал на себе волосы и отвергал все слова утешения. Петр, напротив, выражал восторг по поводу успеха. Ф. М. Апраксина он извещал: «Надежно вашей милости пишу, что я, как и почал служить, такова огня и порядочного действа от наших солдат не слыхал и не видал…» Вероятно, царь был прав, когда закончил свое извещение словами: «…и такого еще в сей войне король шведский ни от кого сам не видал». Еще один отзыв, более выразительный, находим в письме Петра Екатерине Алексеевне и Анисье Кирилловне Толстой: «Правда, что я, как стал служить, такой игрушки не видал. Однако ж сей танец в очах горячего Карлуса изрядно станцевали».

Русские сполна расплатились со шведами за свою неудачу у Головчина. Впрочем, оба сражения, как головчинское, так и под Добрым, носили локальный характер и имели всего лишь тактическое значение — на судьбу войны они существенного влияния не оказали. Русское командование продолжало «томить» неприятеля, всячески избегая генеральной баталии, в то время как шведы ее страстно желали — всякая проволочка с нею не усиливала, а ослабляла войско короля, ибо затруднительно было обеспечивать это войско людскими ресурсами, боеприпасами и продовольствием. В этих условиях Карл XII придавал колоссальное значение обозу, который должен был доставить в главную ставку шведской армии рижский губернатор генерал Левенгаупт.

Указ о снаряжении обоза Левенгаупт получил еще 2 июня, но подготовка к его отправлению заняла почти полтора месяца: надо было добыть тысячи телег, привести их в состояние, пригодное для транспортировки грузов, добыть запасы продовольствия, погрузить артиллерию, порох и обмундирование для солдат и офицеров, успевших поизноситься после выхода из Саксонии. Наконец, надлежало укомплектовать для обоза конвой, который по прибытии на место должен был влиться в состав шведского войска. Обоз из 8000 повозок, сопровождаемый, согласно русским источникам, 16-тысячным, а по данным шведов, 14-тысячным корпусом, двинулся из Риги 15 июля.

В ставке короля началось томительное ожидание его прибытия. Проходят июль и август, а обоза все нет. Задержка объяснялась не только запоздалым выходом из Риги, но и медленным продвижением — истощенные лошади едва тащили то и дело ломавшиеся телеги, приходилось делать длительные остановки.