Раб великого султана - Мика Валтари

Тем временем лодка подошла к причалу, я сошел на берег и от имени султана потребовал препроводить меня к коменданту крепости, чтобы поскорее начать с ним переговоры. Желая появиться перед послом султана в подобающем виде, комендант попросил меня немного подождать, и монах, коротая со мной время, угостил меня вином. Он готов был предложить мне и обед, будь в крепости побольше продовольствия, однако, к сожалению, сказал он мне, запасы пищи почти иссякли, ибо испанцы привыкли ежедневно покупать свежие продукты на городском базаре. Наивный и легковерный монах вполне серьезно спросил, нельзя ли послать лодку в город и доставить в крепость мясо и овощи для раненых и пострадавших в этой странной драке испанцев. Их довольно много, доверительно сообщил мне этот благочестивый человек, и потому комендант крепости капитан де Варгас сильно огорчен, можно даже сказать, раздосадован, и мне следует поскорее успокоить его, пообещав возместить все потери.

Из болтовни почтенного монаха я понял, что ни он, ни комендант крепости не имели ни малейшего понятия о том, что в действительности произошло в городе. За десять лет безмятежной жизни на острове они привыкли к безделью и удобствам и, пребывая в полнейшем неведении, так и не усомнились в том, что я явился к ним умолять о снисхождении и просить прощения от имени султана Селима. Селим бен-Хафс считал этих испанцев своей опорой и единственной защитой от посягательств морского разбойника Хайр-эд-Дина. Потому капитан де Варгас имел все основания верить, что и новый султан смирится с любыми унижениями, лишь бы сохранить дружбу с испанцами. Это был прекраснейший пример извечной человеческой способности заблуждаться и удивительным образом принимать желаемое за действительное – в соответствии со своими ожиданиями, чаяниями и надеждами.

Меня била дрожь от одной лишь мысли о гневе и негодовании, которые испытает и, несомненно, обрушит на меня капитан де Варгас, узнав, с чем я явился в крепость. И неудивительно, что я пытался храбриться, то и дело прихлебывая вина, которым щедро потчевал меня любезный и разговорчивый монах-доминиканец.

В конце концов появился капитан де Варгас, облаченный в блестящие доспехи. Капитана сопровождал испанский консул, тот самый, который вместе с солдатами сбежал из города в крепость после неудачной попытки ворваться в касбу Селима бен-Хафса. На лбу у консула красовалась большая шишка, и настроение у него было не лучшим, что вполне понятно, если учесть, что дом консула в городе нещадно разграбили.

Капитан де Варгас, мужчина рослый и гордый, немного говорил по-латыни. От безделья он отяжелел и располнел, и дорогие доспехи стали ему тесны, что явно не способствовало его дружескому расположению ко мне. Разговор предстоял не из приятных, и не зря меня колотила мелкая дрожь.

Сначала комендант крепости пожелал узнать, что же случилось в городе и почему воины султана и фанатичные горожане предательски напали на почти безоружный отряд, посланный в город для переговоров, и убили и ранили многих испанцев.

Тут в разговор встрял консул и, багровея от возмущения, громко заявил о потерях, которые куда дороже жизней нескольких тупых солдат. Он все больше горячился и распалялся, требуя полного возмещения ущерба и немедленного наказания виновных. Он не собирается никому ничего прощать. Кроме этого, султан должен, разумеется, построить ему, испанскому консулу, дом – да лучше прежнего, который нещадно разграбили. Консул уже успел выбрать подходящее место, поблизости от мечети, рядом с могилой святого марабута. Да, да, место весьма почитаемое, потому и подходящее для строительства нового дома испанского консула.

Когда наконец дали высказаться мне, я заговорил, тщательно подбирая слова:

– Благородный капитан, господин консул и вы, досточтимый святой отец! Султан Селим бен-Хафс, да благословит Аллах имя его, скончался сегодня в результате несчастного случая: он поскользнулся в бане на мокром мраморном полу и свернул себе шею. Его внезапная смерть стала причиной разногласий и ссор между осиротевшими сыновьями султана. Недоразумения прекратились в тот самый миг, когда семилетний Мухаммед в халате султана взошел на отцовский престол, став владыкой города. Чтобы укрепить свою власть, он раздал верным солдатам деньги из отцовской казны, ближайшим же советником молодого султана стала его мудрая мать Амина. Старшие братья больше не будут возражать против власти Мухаммеда, ибо во время обеда оба подавились финиковыми косточками, что, несомненно, произошло по воле Аллаха.

– Однако, – продолжал я, пытаясь унять дрожь, – в то время как по древним обычаям этой страны вершилась судьба владыки, в город ворвалась банда испанцев, которые, притащив с собой даже осадные орудия, ринулись грабить дома. Когда же ага послал против них горстку солдат, требуя, чтобы испанцы немедленно прекратили свои бесчинства и покинули город, христиане напали на воинов султана, вступив с ними в бой. Во время этой неравной схватки испанцы разрушили мечеть, оправились на могилу святого марабута, ограбили жилища многих горожан и изнасиловали жен правоверных сынов Пророка. Я не виню тебя, благородный капитан, а скорее считаю, что происходило это без твоего ведома и участия. Чтобы остановить бойню, султан по милости своей повелел перерезать путь к острову. Это решение позволило также предотвратить кровавую месть жителей, которые поклялись превратить крепость в груду камней. Сейчас в порту уже роют траншеи и строят насыпи для установки орудий, в чем вы сами можете убедиться, посмотрев на город, но уверяю вас – меры эти предпринимаются исключительно с целью защиты крепости от нападения и предотвращения насилия, которое могло бы нанести непоправимый урон дружбе императора и султана Алжира.

Вино развязало мне язык, и я стал так красноречив, что меня самого не на шутку взволновали собственные слова. Консул, окаменев, слушал с открытым ртом. Зато доминиканец несколько раз перекрестился и с удовлетворением заметил:

– Очень хорошо, что наши христианские воины осквернили мечеть и сровняли с землей могилу этого мерзкого марабута. У меня нет слов, чтобы выразить свое восхищение их поступками. Я убежден, что лишь по-настоящему глубокая и пламенная вера в Господа нашего заставила их забыть о благоразумии, и они переступили грань дозволенного, ибо мы много раз были свидетелями того, как неверные на базаре пинали ногами крест лишь для того, чтобы разозлить нас. Да, да – разозлить нас.

Капитан де Варгас приказал монаху замолчать, вперил в меня тяжелый, угрюмый взгляд и сказал:

– Твои слова – явная ложь, правда же такова: это я послал в город отряд солдат на переговоры, вы же заманили их в ловушку, стреляли по ним из пушек, и лишь дисциплина и порядок, царящие в нашей армии, спасли моих воинов от полного разгрома. Я впервые слышу о надругательстве над мечетью, а что касается пожаров и грабежей в домах горожан, то у меня нет сомнения, что это дело рук мусульманских фанатиков, которые решили таким образом скрыть следы своих бесчестных деяний.