Африка — земля парадоксов - Владимир Корочанцев

У Бирамы трое детей. Ежегодно в полном согласии с супругой он выдает на свет Божий по ребенку.

— …Я сказал боссу: «Зачем мне вторая жена? Я же не холостяк». У нас говорят: «Уши холостяка всегда путешествуют вместе с ним, тогда как уши отца семейства всегда остаются дома». А хозяин ответил мне, что мышь, у которой две норы, не погибнет…

— Эта дама была женой троюродного брата. Восемь месяцев назад он умер, теперь траур кончился — и семья взялась за меня. Мне твердят: она добрая, ласковая, много зарабатывает, и мы не хотим, чтобы такая умная, милая женщина ушла из семьи к другому мужу вместе со своими деньгами. Она ласкова с моими родственниками, и ее уход стал бы потерей для них. Тем не менее я отказался. В нашей семье есть мужчины постарше, у которых нет детей. Им надо жениться на ней, а не мне. У меня уже трое сыновей. Да, чуть не забыл — есть и четвертый. Он получился, когда я развлекался с одной дамой в Сегу. Чудный паренек. Живет с матерью. Я тружусь, дела идут. Жена окружила меня заботой и уютом. Дома с голода не умрешь. Бывает, мне нужны деньги, но они же от Бога. Если он захочет, деньги будут…

Все течет, все изменяется, утверждают философы. Минуло несколько дней, и мой приятель описывал невесту в иной тональности.

— Эта женщина приятная, очень симпатичная. Она сказала, что не желает мне ничего плохого, пусть я не беспокоюсь. Она просто собирается жить у меня, чтобы мне стало еще лучше, чем сейчас. Ей тридцать — тридцать пять лет. Около того. Она очень симпатичная. Очень. У нее сын и дочь. Мальчик уже женат, а дочь выходит замуж. Оба живут в Сенегале. Заметь, у меня три комнаты. Место, конечно, для нее найдется. Не знаю, право, что делать.

Три комнаты его дома, а правильнее сказать — хижины, представляют собой стены и потолок из глины и земляной пол. Внутри тесно, не побелено, грязновато. Осколок зеркала, одежда, развешанная на гвоздиках, подобие шкафа, посуда. Кровать только у него. На чем спят жена и дети и на чем будет спать новая супруга, для меня осталось загадкой.

Более всего Бираму волновала предстоящая реакция первой супруги, хотя крупной ссоры он не ожидал. Тем более разрыва.

— Доброе сердце довело жирафа до смерти, — жалеет он себя. — Если я приведу в дом вторую жену, первая, Фату, станет ревновать. В деревне я развел бы их по разным хижинам, а теперь придется опровергать поговорку: «Две мамбы (ядовитая змея. — В. К.) не спят в одной норе». Если ты жаришь сразу двух куропаток, одна подгорит, говаривала моя бабушка. Одним веслом нельзя грести сразу в двух лодках. Беда! С первой дела пойдут не так гладко, а она моложе. Раньше мы с ней шутили, что когда-нибудь все же будем ссориться, хотя такого пока не случалось. Если я теперь попрошу ее: «Фату, дай мне двести пятьдесят франков», то она ответит: «Ступай ко второй жене». Предки заметили, что «если овцу поручить кормить двум людям, она подохнет с голоду». Чувствуешь мое положение? Ужас! Она не будет ласкать меня, как сейчас, не скажет: «Дорогой Бирама, держи это сочное манго или апельсин. Отведай его на здоровье или отнеси своему другу».

У нас прежде все было романтично. Помню, как я приехал в ее деревню. Моя будущая теща превратилась в невидимку. У нас ведь теще и зятю запрещено видеться до породнения. Мы с ней здоровались из-за банановых зарослей или через стену. Теперь эта добрая традиция чахнет. Тещи лезут прямо на глаза, смотрят тебе в рот, когда ты ешь. В деревне же теща не то что не усядется перед тобой, когда ты ешь, но даже не осмелится готовить тебе пищу. До брака это табу. Впрочем, было. Теперь все идет наперекосяк.

Он верит Фату беспредельно. Временами она выезжает за две-три сотни километров по Нигеру, продает сплетенные ею из прутьев и соломы корзины и абажуры, а также перец, имбирь, апельсины. Обратно привозит сушеную рыбу, кур, яйца. И деньги.

— Она никогда не признается в том, сколько зарабатывает, — рассказывает Бирама. — Особенно мне, своему мужу. Никогда не выложит правду. Если только где-нибудь ошибется, не получит прибыли или если бизнес окажется плохим. Тогда проронит: «Муж мой, я потеряла столько-то франков!» Но я на нее не обижаюсь. Она всегда подкинет мне сотню-другую франков, если я попрошу. И я о ней помню. Разве обезьяна забывает о своем хвосте?

У женщины в Африке всегда есть личное имущество, на которое муж не зарится, даже если начальный капитал ссудил он сам. В случае многоженства или разрыва жена на накопленное будет содержать детей.

Однако несколько дней спустя он прилетел словно на крыльях, торжествующий.

— Наконец-то. Правы предки: все ямы наполняются землей; день не хвалят, пока не стемнело; если с утра кому-то не повезло, то это не значит, что вечером он будет плакать. На свете есть справедливость! Они женили даму, о которой я рассказывал тебе. На одном парне из нашей семьи. Он — на седьмом небе, вдова — тоже, и я спокоен. Все-таки у вас, европейцев, порядки разумнее.

Все в жизни образуется к хорошему или плохому. Одни африканцы утверждают: священник тоже может вырастить вора, другие: филином родишься — в соловья не превратишься, третьи: сколько родник ни мути, он все равно очистится. Сказка с хорошим концом? Но вдруг еще у одного из родственников, не дай бог, жена останется вдовой? Тогда что будет с нашим однолюбом?

ЛЮБОВЬ И БРАК ПО-АФРИКАНСКИ

На церковной паперти в центре Ломе фотографируются счастливые новобрачные и их родственники. Все разодеты. Некоторые дамы щеголяют в новейших европейских платьях, возможно, из самого Парижа. Другие — в традиционных церемониальных нарядах: повязав вокруг бедер широкую длинную, до пят, юбку немыслимо ярких цветов, накинув на плечи кусок красочной ткани с прошитыми широкими рукавами, накрутив на голову высокий, в виде башни тюрбан. Всматриваюсь в расфранченную группу. Где же молодожены? Вот появился кюре. Да вот они, новобрачные! В белоснежной фате старая, внушительной полноты «мамми». Ей не менее шестидесяти пяти. Жених в смокинге, но в таком же зрелом возрасте и даже без зубов. Вокруг — явно их дети, внуки и правнуки.

— Эти старики — жених и невеста? — недоверчиво и с некоторым разочарованием выдавил я и спрятал приготовленную фотокамеру.

— Да, у нас частенько справляют свадьбу в старости. Так тут привыкли, — говорит мне Коффи, коллега, комментатор Тоголезского агентства печати. Юридическое оформление брака в 65–70 лет — нередкое явление на западе Африки.

— Коффи, а ты тоже женишься в старости? — интересуюсь.

— Наверное, — кивает он. — Чем я хуже других? Я же католик. Ты спросишь, почему я не тороплюсь со свадьбой в католической церкви? Да просто потому, что не хочу иметь потом, по прошествии времени, двух или трех жен, не хочу два или три раза разводиться. Это нехорошо. Я поступлю, видимо, как все: сначала женюсь по обычаю, без оформления брака в церкви или в муниципалитете. Внесу родителям невесты выкуп. И потом, в старости, когда у нас будет много детей, когда мы с женой бесповоротно убедимся, что любим друг друга, то повенчаемся в храме, как эта уважаемая пара. Представь себе, если бы я женился сейчас. Священник сказал бы мне во время бракосочетания: «Ты должен иметь одну жену». Я без всякой уверенности ответил бы: «Да, отец мой», то есть обманул бы самого Бога. И вообрази себе, что через шесть месяцев или через год после такой клятвы я примусь искать другую жену. Женившись молодым в церкви, я попаду в ловушку, не смогу при надобности сменить жену. А так я отправлю ее к родителям и подыщу себе другую подругу жизни. Нет, церковный брак — после. Сначала надо поближе узнать друг друга, а потом уже давать клятву в церкви.

Многие мои африканские знакомые думают так же, как Коффи.

— Нет, ни в коем случае нельзя ввязываться в брак, который скует тебя по рукам и ногам до самой смерти. Тем более что тогда ты не сможешь иметь детей с другой женщиной, в другом месте, — услышал я от камерунского журналиста Даниэля Призо.

— Но если женщина родит тебе ребенка, ты же должен жениться на ней? — я пошел напролом, отталкиваясь от бытующей у нас морали.

— Одна женщина… — он немного размышляет. — Это очень трудно здесь. Никто не поймет тебя, особенно если ты из знатного рода. Когда у тебя одна жена, родня говорит: «Э, нет. Надо, чтобы семья была многочисленной, нужны еще дети, много детей. Чем больше, тем лучше. Надо взять вторую жену». И не оставят тебя в покое, пока не добьются своего. В Африке — свои понятия и мораль.

Примерно таково же мнение преподавателя лицея в Яунде Франсуа Мвенга:

— Мой отец тоже не хочет, чтобы я женился в церкви, и усердно старается убедить меня в пользе полигамии. В принципе я делаю то, что он велит, а в перспективе вижу одну послушную и серьезную супругу. Ее я сохраню на всю жизнь, женюсь на ней в церкви, а с остальными расстанусь по-хорошему, как это бывает между культурными людьми.