Риф Скорпион (Сборник) - Артур Омре

— Вот, — она вела пальцем, — дорога между Офьордом и Руаном. От самой высокой точки на этом отрезке до побережья у Шёры или у Грютботна — десять километров с небольшим. Представим себе, что Марго Стрём идет пешком через горы. Вместе с человеком, который умеет лазать по скалам и взял с собой необходимое снаряжение. Через двенадцать — тринадцать километров они здесь, у крутого обрыва. В двухстах — трехстах метрах под собой видят селение Грютботн. Четыре-пять дворов на берегу узкого фьорда. Пятница 15 июля, уже несколько часов льет дождь. Марго и ее неизвестный спутник высматривают подходящий маршрут и начинают спуск. Ты в этом лучше меня разбираешься, но я думаю, что с хорошим снаряжением спуститься тут не составляет большого труда. Завершив спуск, они направляются к ближайшей ферме. Она же самая большая. Идут через двор к крыльцу. Но дверь заперта. Никого нет дома. Дождь продолжается. Тогда они идут к коровнику. Поднимаются по мосту на сеновал, толкают тяжелую дверь, всматриваются в сухой полумрак. Пахнет сенной трухой и свежей силосной массой. Оба промокли насквозь. Но в рюкзаках есть сухая одежда. А что ты берешь с собой в горы? Запасные брюки, длинные шерстяные носки, теплую майку. И кроссовки вместо влажных ботинок. Марго и неизвестный спутник переодеваются. Постепенно отогреваются. Ждут, когда вернутся хозяева фермы. Или работник Педер, которого они задумали навестить. Сидят вдвоем и болтают о том о сем, чтобы время быстрее прошло. Вдруг что-то происходит. Какая-то реплика вызывает резкую реакцию неизвестного. Ему грозят большие неприятности. И он поступает так, как всегда поступал человек, с древности до наших дней. Хватает что попало под руку и бьет. Марго перед тем поднялась и стоит у верхнего края почти пустой силосной башни. Вилы ударяют ее по голове, разбивают череп. Она падает спиной вниз в разверстую пасть деревянной конструкции. Ударивший слышит глухой шлепок, когда безжизненное тело, пролетев десять метров, погружается в свежий силос. Он действует незамедлительно. Спускается в башню, держа в руках вилы. Разгребает ими могилу для девушки. Тщательно заваливает ее сверху силосом, заметая следы. Возвращается наверх, собирает все их имущество и исчезает, по-прежнему никем не замеченный. Ведь ферма Одда Грюте расположена на самом краю селения, так что вполне возможно незаметно спуститься к ней и подняться обратно на гору, если ты опытный альпинист. Глаза караульщиков по обе стороны залива направлены в другую сторону, к выходу из фьорда. Так что никто не видит неизвестного убийцу, когда он лезет вверх по скале. Бросив в болото рюкзак и мокрую одежду Марго Стрём, он возвращается через горы к оставленной в укромном месте машине. Несколько дней живет в напряжении, но первая страница «Адрессеависен» не пестрит сенсационными заголовками об убийстве Марго Стрём. Проходит неделя, наконец он чувствует себя в безопасности, берет напрокат грузовой фургон, выдает себя за работника транспортного агентства, и ничего не подозревающая хозяйка дома впускает его в комнату Марго. Здесь он укладывает все, чем она успела обзавестись за свою недолгую жизнь, увозит и каким-то способом уничтожает. А Марго Стрём при всем обилии знакомых другого пола была, в сущности, так одинока, что никто не интересуется, куда она могла уехать.

Мисс Марпл замолкла. Поглядела в окно на улицу.

В ее последних словах прозвучало скрытое обвинение. Чувствовалась женская солидарность, возникающая независимо от обстоятельств и даже если женщины незнакомы между собой. Словно вся вина за гибель Марго ложилась на меня как на представителя мужской половины человечества. Или представителя самого себя.

Но она не знала Марго. Никогда с ней не встречалась. Не представляла себе, как счастлив я был, когда Марго не возникла вновь после летнего отпуска.

Тем не менее версия мисс Марпл выглядела вполне убедительно. И я уже безо всякой иронии спросил:

— Может быть, ты и личность неизвестного убийцы вычислила?

Она испытующе посмотрела на меня.

— Это мог быть человек с навыками альпиниста, — сказала она. — Ты, например. Ты ведь занимался этим спортом.

По ее лицу невозможно было понять, в самом ли деле она подозревает меня в убийстве.

— Твои слова надо понимать как обвинение? — спросил я.

— Не знаю, — ответила она. — Пожалуй, нет.

— Твоя история, которую ты сейчас изложила, до того правдоподобна, что лучше не выкладывай ее кому попало, — заметил я. — В один прекрасный день ты можешь оказаться лицом к лицу с убийцей. Или международным террористом.

Она поглядела в окно.

— Послушайся совета полицейской мадам, — продолжал я. — Не суй свой нос в эти дела. А то как бы тебе не расквасили его.

— Боюсь, что уже поздно, — ответила она. — Кажется, я зашла слишком далеко.

В ее голосе угадывалась тревога.

На какое-то мгновение в зале воцарилась тишина. Чашки с синей росписью неподвижно стояли на блюдцах. Ножки стульев не двигались по полу. Кассовый аппарат молчал. Все говорившие одновременно перевели дух, набирая в легкие воздух для следующей реплики.

В этот короткий миг я впервые обратил внимание на большой осевой вентилятор в стене над нами. Светло-желтый на фоне красных обоев. Одна полоса защитной решетки была согнута, как будто кто-то вырвался на волю из шумящего ящика, где много лет копилась жирная пыль. Невидимый узник, гротескное маленькое создание бежало из тюрьмы в зал кафе с его тюлем и кружевами, несовместимыми с грязью и безобразием. И это чудовище из дешевого фильма ужасов пятидесятых годов увлекло за собой гул электрического вентилятора — единственный звук, который был слышен в затихшем на секунду помещении.

Мисс Марпл сказала:

— Сегодня весь день за мной следит какой-то мужчина.

10

После обеда я занялся шахматной задачей в «Дагбладет». Мат в три хода. На то, чтобы найти ответ, ушло около четверти часа. Дело решал цугцванг. Белая ладья h6 идет на h2, и у черных нет выбора. Загнанные в угол, они вынуждены уводить офицера с f3, после чего не спасают уже никакие ходы. Цугцванг — самая неприятная матовая ситуация. Тебе остаются единственные ходы, притом такие, которые разрушают всю защиту. И противник добивает тебя решающей атакой.

Я вымыл посуду. Потом снял со стены на чердачной лестнице один из стеклянных ящиков с бабочками, осторожно открыл его и поправил иголку, на которой была наколота монашенка — Lymantria monacha. Одна из сорока девяти волнянок в моей коллекции.

Следующие два часа я провел над серой мозаикой, постепенно занимающей все более широкую площадь большого коричневого обеденного стола. Затем решил пробежаться.

Я бегаю почти каждый день уже много лет, с тех пор как до Норвегии дошло увлечение трусцой. Километров десять с хвостиком по тропам западного лесопарка. Каждый раз по другому маршруту. Когда я еще только переехал на улицу Оскара Вистинга и не успел как следует изучить улицы, переулки и лесные дорожки в этом пригороде, случалось попадать на тропу, уводящую меня далеко в сторону, и вместо десяти я пробегал и двадцать, и тридцать километров. Теперь ошибки исключены. Могу выбрать маршрут и рассчитать скорость с такой точностью, что не опоздаю к телевизионной программе, которую наметил посмотреть после душа, или на важное свидание.

До ежегодного традиционного забега на десять километров по улицам северо-восточного предместья Трондхейма оставалось меньше недели. Так что в этот вечер я наметил себе маршрут покороче обычного, в основном по асфальту. Конечно, по мягкому грунту бегать приятнее, но перед таким забегом не мешает подготовить ступни к более жесткому испытанию. А потому я стартовал вниз по улице Оскара Вистинга, с тем чтобы через район коттеджей спуститься к Брейдабликку, откуда начинается довольно крутой подъем по улице Юна Скорволда к плато Хавстад.

В ровном тренировочном темпе я пробежал в сторону улицы Фритьофа Нансена, затем направо вверх к Кругозору, после чего повернул налево, направляясь мимо кольца к тому месту, где двумя днями раньше пострадали колеса моего «пежо».

И тут произошло нечто неожиданное.

Внезапно, ни с того ни с сего.

Я остановился.

Не спрашивайте — почему. Я не знал этого тогда, не знаю и теперь. Но остановился. Безо всякой причины сошел с дистанции в самом начале тщательно продуманного тренировочного маршрута.

Это как если бы на чемпионате мира тренер нашей знаменитой Берит Аунли увидел, что она, пройдя первые сто метров двадцатикилометровой дистанции, сошла с лыжни развернулась и заскользила назад. Только что я не заорал, как сделал бы он.

Я остановился, несколько мгновений постоял на месте, потом повернулся и зашагал обратно. Вверх, по направлению к кольцу. Пересек асфальт, повторяя тогдашний путь велосипедистки на «ДБС», но в противоположном направлении, и очутился в начале улицы Фрама.