Убейте меня - Велор Сильвер

— Том, прекрати!

Мне стоило невероятных усилий взять себя в руки. Когда обернулся, то увидел свою мать. Она стояла у сарая с ведром молока в руках.

— Начинается солнцепек, возвращайся в сарай.

Кажется, она видела эту мерзкую сцену с сестрой. Видела, а потому так встревожилась. С нескрываемым раздражением я бросил тяпку на место и направился в сарай.

Ладно меня обзывали альфонсом местные жители, так еще и дура-сестра. Я тогда думал, что сверну ей шею за это, попадись она мне тогда в руки.

28 июля 1994 года

В этот день у наших соседей был праздник. Их старший сын женился, и они с самого утра отмечали веселую свадьбу. Играла музыка, доносился смех и громкие голоса. Дед играл на баяне, довольный этим событием. Казалось, вся деревня собралась под крышей молодоженов.

Мои родители тоже там были, даже сестра пошла. Я и брат остались дома приглядеть за хозяйством. Как обычно, я прибрал в сарае, наколол дров, натаскал воды, покормил скотину и подмел во дворе. Осталось полдня на любимое хобби.

Сидеть в сарае было темно, поэтому я выставил столик во двор у скамьи. Разложил все необходимое и принялся клеить. Брат в это время прибирался в доме. Иногда выходил во двор вылить из ведра.

Скоро к нему должны были прийти друзья. Вместе они собирались на рыбалку. Еще со вчерашнего вечера он накопал червей и приготовил удочку. Мне тоже хотелось составить ему компанию, но я не мог. Времени до открытия ярмарки оставалось все меньше и меньше.

Было примерно часов пять, когда вернулась мать. Судя по виду ей свадьба понравилась, однако она не спешила возвращаться назад.

Переоделась и принялась готовить ужин для семьи. Я почувствовал запах жареного лука, доносившийся из окна кухни. Потом она, вытирая руки о фартук, вышла на крыльцо и посмотрела на мой труд.

— Что строишь на этот раз?

— Да, так. Северную башню будущего города. Решил отстроить по частям.

— Ясно, — и она села на ступеньку.

— Что-то ты задумалась, случилось чего?

Она пожала плечами и посмотрела на свои руки:

— Да так, ничего особенного.

Но я-то видел, что она была потерянной, грустной. Должно быть, там, на свадьбе, что-то произошло, о чем она просто не хотела говорить.

Она молчала, молчал и я. Склонившись над столом, я осторожно склеивал спички. Основа под башню была готова, и я принялся выстраивать стены.

Музыка у соседей внезапно стихла. Послышались громкие мужские голоса. Кто-то спорил. Женский крик, и все стихло. Спустя мгновение музыка снова заиграла и веселье возобновилось.

Мне было интересно, что там происходило. Наверняка кто-то ссорился и ругался. Значит, свадьба проходила как положено, со скандалами и плясками.

С прогулки вернулась сестра. Хлопнув калиткой, прошла мимо меня.

— Ну-ка, подойди, — сказал я своим басом.

Но она, почуяв опасность, быстро пробежала мимо. Показав язык напоследок, скрылась за дверью.

Послышался звон тарелок, значит, сестренка решила поужинать. Мать как обычно хлопотала у плиты, предлагая то суп, то котлеты.

Вся эта идиллия закончилась в один момент, когда домой со свадьбы вернулся отец. Шатаясь, он приблизился к калитке и распахнул дверцу. Я видел, что он пьян. Медленно закрыв за собой дверцу, он направился в дом, поправляя рукава своей рубашки.

Мне даже показалось, что он не заметил меня. Так, пошатываясь, он прошел мимо, в дом.

На небе ни тучки. Значит, у меня еще было время до захода солнца закончить строить башню.

В родительском доме послышался голос отца. Он что-то говорил матери про меня, это я точно понял. Слова «Альф» и «гаденыш» звучали чаще остальных.

Мать спокойно отвечала ему, заставляя одуматься и успокоиться. Но это слабо удавалось.

Вскоре я услышал тяжелые шаги, и входная дверь распахнулась с пинка. Отец смотрел на меня молча, и его глаза излучали злость и ненависть. Он ткнул в мою сторону пальцем и взревел:

— Это все ты, гаденыш. Из-за тебя надо мной посмеивается вся деревня, словно я местный клоун, предназначенный веселить их тупые рожи.

Он стукнул себя в грудь, демонстрируя мне свою стать и силу, однако из-за алкоголя он едва удержался на ногах. Мать поддержала его сзади, но он быстро вырвался из ее рук.

— Ты, — он снова указал на меня пальцем, — разрушил все уважение к нашей семье. Свел на нет все благие дела моего прадеда, деда и отца. Теперь над нами разве что дети не смеются. Будто я лично виновен в содеянном тобой. Объясни мне, сынок, как дальше жить с таким ярмом на шее? Как отмыть свою честь перед людьми?

Он смотрел на меня, а я на него. Ответа у меня не было, а посему, я молчал. Облокотившись о деревянные перила, он постарался спуститься вниз по лестнице. Мать помогала сзади, чем ужасно рассердила его.

— Отстань, уйди!

Я видел по ее лицу, как она обеспокоена и напугана. Пытаясь остановить супруга, она ставила себя под удар. Я напрягся. Отложив в сторону спички и поделку, я поднялся со скамьи.

Когда отец спустился с лестницы, то увидел мое каменное выражение лица, как пальцы превратились в кулаки, и мою готовность защищаться.

Все мое внимание было приковано к нему. Именно тогда я понял, что становился мужчиной, что мог постоять за себя сам. И не просто ударить, но и повалить, и затоптать. Боже мой, да я просто чувствовал в себе эту невероятную силу, способную убить, пусть даже собственного отца, стоило ему только приблизиться ко мне.

Он стоял напротив меня и тупо смотрел в глаза. Неуверенность и недоверие читались в его взгляде. Кажется, он до сих пор не понял, что его заморыш-сын вырос. Что способен дать сдачи, если потребуется.

— Кажется, у тебя есть, что мне сказать, гаденыш?

Я не собирался вступать с ним в перепалку, а потому и молчал. Мне было плевать, что он пьяный, что еле стоит на ногах. Я ему не спущу.

Он приблизился ко мне на один шаг. Расстегнул рубашку на груди, закатал рукава и, сжав кулаки, дал знак о начале боя.

— Давай, нападай! Докажи, что мужик, а не подстилка.

Я посмотрел на перепуганную мать за его спиной. Она мотнула головой, чтобы я не обращал внимания на слова пьяного отца. Но сейчас я сам жаждал этого боя. Первого боя за всю свою короткую жизнь.

Тогда я лишь думал о том, что заставлю молчать не только отца, но и всю округу. Чтобы, наконец, отстали от меня и поняли, что я никакой не альфонс и не подстилка. Я взрослый человек и знаю, кем именно являюсь.

Отец снова приблизился на шаг. Теперь он молча прикидывал, с чего начать эту битву. Как ударить, чтобы вырубить меня и проучить. Это было смешно, ведь я видел, как он прицеливается.