Санкта-Психо - Юхан Теорин

Небольшой листок бумаги. Короткое послание, написанное карандашом, почти без нажима, тонкими, еле заметными линиями. Он читает и перечитывает странные слова:

Ян, Белка помнит тебя, как помнят мечту, как помнят стихи или светящееся облако на небе.

Я помню тебя, помню тебя, помню тебя.

Я все еще надеюсь выйти из зверинца. Пока не получается, но ты можешь меня увидеть, у меня отличное гнездо.

Выйди из леса и посмотри.

Ответ. Ответ от Рами. Ян опускает письмо, пальцы его дрожат. Он смотрит в окно, видит мертвенный свет в окнах больничного коридора… и с трудом подавляет желание пойти туда прямо сейчас и разыскать палату Рами.

40

— Кит Мун на пару с Топпером Хидоном![6] Ничуть не меньше! Классно звучишь, парень! — восклицает Реттиг. — Застрял в восьмидесятых.

Ян выбивает последнюю дробь на малом барабане и кладет палочки. Он просидел за ударными почти час, и музыка, как ни странно, заставила его забыть про письмо из больницы.

А тут еще Реттиг с его комплиментами… приятно, конечно, и Яну не хочется рассказывать ему про скверные новости из «Полянки».

Хочется, не хочется, но рассказать надо. Когда все уходят и в репетиционном зале остаются только он и Ларс Реттиг, Ян решается.

— Наш детский сад… подготовительная школа по ночам работать не будет. Ночные смены отменяются.

Реттиг собирает инструменты.

— Когда? — коротко спрашивает он.

— Скоро… На следующей неделе. Всех детей рассовали по приемным семьям.

— Я знаю.

— Но ты понимаешь, что это значит?

— Что?

— Это значит, что по ночам там никого не будет… Похоже, с письмами придется завязать.

Реттиг покачал головой:

— Подумай хорошенько, Ян.

— О чем тут думать?

— Что это значит, когда что-то закрыто?

Ян встал с табуретки, отложил палочки и посмотрел на руки. Надо же — даже мозоли натер.

— Это значит, что двери заперты и никто туда войти не может.

— Совершенно верно — без ключей никто и не войдет. Но ведь у тебя-то есть ключи к «Полянке»?

— Есть.

— Так в чем же дело? Самое важное, что «Полянка» пуста… Ночью там никого нет, правда?

— Ну, нет.

— И если у кого-то есть ключи от помещения, где никого нет, то в чем дело? От пустого помещения? Входи и делай что хочешь.

— Если нет наблюдения.

— Никакого наблюдения ночью за «Полянкой» не ведется. Я и есть наблюдение… — Реттиг застегнул футляр с гитарой. — Но паузу с письмами все равно придется сделать. У нас в Патриции через пару недель будут учения… отработка мер безопасности при пожаре, а это значит, полная неразбериха, пока все опять не устаканится.

Ян молча кивает, но думает он о другом. Странные звуки в бесконечных подвальных ходах.

— А подвалы в Патриции? Там что, никого нет по ночам?

— О чем ты?

Ян вовсе не собирается признаваться, что он там был.

— Доктор Хёгсмед говорил про подвальные коридоры… сказал, что малоприятное место.

— Доктор Хёгсмед — шеф, а что это значит, по-твоему? А вот что: доктор Хёгсмед не знает ни хрена. Сам-то он там и не бывал никогда. Ну, в лучшем случае, прошел метров пять.

— А кто-то другой там ходит?

Реттиг пожал плечами:

— Ходит и ходит… Это своего рода зона отдыха в больнице. Больным из открытых отделений разрешено ей пользоваться. Там бассейн, маленькая капелла, кегельбан… всего понемногу.

— Из открытых отделений, — повторил Ян. — А они что, совершенно безопасны?

— Как правило, да… но кто знает, что им взбредет в голову. Так что надо быть настороже.

Это уж точно. Надо быть настороже. Все время надо быть настороже. Рами… Рами сейчас близко, как никогда, и он решается напрямую спросить у Реттига.

— А если ты на меня наткнешься там, внизу… поднимешь тревогу?

Реттиг помрачнел. Вопрос ему явно не понравился.

— Ты туда не попадешь, Ян… И что тебе там делать? Хочешь посмотреть, как психушка выглядит изнутри?

— Вовсе нет… Это вопрос не про меня, а про тебя. Я спросил — заложишь или нет?

— Мы друзья. — Реттиг пожал плечами. — А друзей не закладывают. Так что я просто сделаю вид, будто не заметил… Но и помочь ничем не смогу, если тебя застукает кто-то другой. Буду все отрицать, как в том американском сериале.

На большее Ян и не надеялся.

— Ну что ж… придется импровизировать.

— А по ночам все импровизируют, — неожиданно сообщает Реттиг.

— В каком смысле?

— Дни в Патриции расписаны по минутам, все по режиму. А ночью… ночью может все что хочешь случиться. Особенно если луна полная…

Ян не задает больше вопросов. Что бы там Реттиг ни говорил, играл он сегодня не особенно хорошо. Вялые офф-биты, ненужные паузы… Он не создан для работы в группе.

Ночью ему снится жуткий сон про Алис Рами. Он идет с ней по проселку. Все вроде бы замечательно, но, когда он опускает глаза, вдруг замечает, что собака, которая бежала рядом с ними, вовсе не собака.

Это дикий зверь, помесь рыси и дракона.

— Пошли, Рёссель, — говорит Рами, не глядя на Яна, и прибавляет шаг. Чудовище издевательски ухмыляется и бежит за ней.

Ян остается один. В темноте.

Пора кончать эту идиотскую затею.

Он решил твердо — немедленно освободить Вильяма. Прямо сейчас. Сорок шесть часов, он планировал сорок шесть часов — что за бред! Двадцати четырех больше чем достаточно.

Он быстро углубился в лес.

За последние два дня тропинку вытоптали сотни сапог и ботинок, идти легче, она даже стала шире. Было еще не темно, всего четверть четвертого.

И ни единого человека в лесу. Ян прислушался. Полная тишина. Обещанный вертолет пока не прилетел.

Знакомое ущелье, железная калитка… а вот и скала с бункером. Надо быть осторожным.

Железная дверь идеально скрыта от посторонних взглядов. Он растащил ветки — засовы на месте. Все в порядке.

Он выдохнул с облегчением. Теперь надо играть другую роль. Невинный воспитатель, терзаемый чувством вины, в одиночку идет в лес и, когда никто уже и не надеялся, по чистой случайности находит потерянного ребенка.

— Эй… есть здесь кто? — кричит он в закрытую дверь.

Молчание.

Можно было бы еще покричать… ладно, пора открывать дверь.

— Алло!

Нет ответа.

В чем дело? Он нагнулся и заглянул в бункер.

Одеяла разбросаны по всему полу, пустые пакеты из-под сока и карамели. Сломанный робот — голова треснула, правая рука отвалилась.

Вильяма в бункере нет.

Ян заполз внутрь.

— Вильям!

Не стоило называть имя, но он был уже вне себя от беспокойства. Мальчика нет. Куда он подевался?

Красное туалетное ведро стоит у стены вверх дном. Почему? Ян поднял голову. Одна из узких вентиляционных бойниц стала больше. Вильям расчистил ее от земли, веток и засохших листьев, и она расширилась как минимум на двадцать сантиметров. Взрослый не пролезет, конечно, но пятилетний ребенок — запросто.

Значит, Вильям придумал, как бежать из заключения. Хотел захватить с собой и робота, но, видимо, уронил на пол…

Ян попытался успокоиться и собраться с мыслями. Впрочем, он и так знал, что надо делать. Разложил на полу одеяла и собрал все, что приносил в бункер: еду, напитки, игрушки, пластмассовое ведро. Завязал все в узел и вытащил наружу. Теперь в бункере нет никаких следов, которые вели бы к нему. Старый матрас остался, но никому и в голову не придет связать его с Яном.

Он спустил узел на равнину, отсчитал ровно сто двадцать шагов от бункера и прикопал под сосной. Захватит позже, когда найдет Вильяма.

Уже начинало смеркаться. Ян огляделся.

И где его искать?

41

В воскресенье Ян пошел на работу раньше обычного, пока не село солнце.

Сумерками еще не пахло — рыжее солнце сияло на темно-голубом небе. Свежий, чуть морозный, душистый воздух. Осень иногда бывает очень красивой.

Солнечный свет — как раз то, что нужно. Ему нужно посмотреть на фасад больницы при дневном свете.

У меня отличное гнездо, написала Рами. Выйди из леса и посмотри.

Лес был с задней стороны Санкта-Патриции, так что пришлось идти в обход. Предприятие рискованное — надо не попасть в поле зрения многочисленных камер наблюдения, не запустить какие-то датчики, активирующие сигнал тревоги. Но Ян надеялся, что откос к ручью, бегущему вдоль ограды больницы, настолько густо зарос кустарником и еловой порослью, что он сумеет остаться незамеченным.

Он остановился между двух стволов, долго смотрел на ряды окон за ограждением и вдруг заметил, что в одном из них полощется на ветру что-то белое.

Белый флаг. Похоже, сделан из куска простыни.

Только теперь он понимает, что Белка имела в виду. Выйди из леса и посмотри. Она дала ему знать, где ее палата.