Институты и путь к современной экономике. Уроки средневековой торговли - Авнер Грейф

Следовательно, при интерпретации анализа надо помнить: хотя мы изучаем игры, субъекты в реальном мире играют не по общеизвестным правилам, а по общеизвестным институционализированным правилам[125]. Коалиция магрибских торговцев изучалась так, словно каждый отдельный игрок играл по отношению к правилам игры. Анализ указывает, что могла существовать когнитивная модель ситуации, согласующаяся с нашим пониманием этой ситуации и убеждениями относительно различных ненаблюдаемых качеств ситуации (например, временных предпочтений или внешних возможностей), которые могли сделать самоподдерживающейся веру в правила внутригруппового найма, честности и наказания. Ясно, что каждый из магрибских торговцев не занимался решением этой теоретико-игровой модели, не наблюдал непосредственно факторы, которые были важны для решений других торговцев, и не обязательно понимал природу института как равновесный исход. Однако анализ подтвердил, что каждый торговец мог счесть оптимальным придерживаться определенных поведенческих правил, реагируя на социальное правило.

Подобный анализ может использоваться для оценки прямого и косвенного влияния на поведение системы усвоенных убеждений субъектов, которые относятся к естественным или сверхъестественным мирам, окружающим их. Подобные усвоенные убеждения влияют на воспринимаемую полезность определенного действия и, следовательно, напрямую влияют на осуществление самого этого действия. Отметим, что подобные убеждения могут оставаться неверифицируемыми в ходе игры. Если достаточное количество членов общества усвоили веру в то, что Бог отправит мошенника в ад, они скорее всего будут стремиться вести себя честно. Ацтеки верили в то, что без ежевечерних человеческих жертвоприношений наступит конец света. Это убеждение нельзя было опровергнуть наблюдаемой практикой, потому что оно само по себе мотивировало ацтеков приносить жертвы каждый вечер. Примеры, которые могли бы опровергнуть эти убеждения, находились за пределами игры, поэтому существование возможных альтернативных институтов не было открыто.

Усвоенные убеждения косвенно влияют на институционализированное поведение, меняя набор самоподдерживающихся поведенческих убеждений. Если усвоенное убеждение в том, что Бог отправит клятвопреступников в ад, является институциональным элементом, заемщик может убедительно обязаться расплатиться по долгу, поклявшись в честности, поскольку нарушение клятвы продемонстрировало бы неуважение к Богу, что влечет божественное наказание. Естественно, всегда сохраняется неопределенность относительно того, кто именно усвоил подобные убеждения. Такая неопределенность учитывается в моделях с неполной информацией, которые показывают: даже если действительное число истинно верующих в популяции мало или даже равно нулю, оно все равно может сильно влиять на поведение, поскольку неверующие считают выгодным притворяться верующими (см.: [Kreps et al., 1982; Приложение В; Kuran, 1995]).

Хотя институты порождают регулярность поведения, обычно находятся индивиды, которые по тем или иным своеобразным причинам не будут вести себя так, как ожидают от людей с их положением. Предполагаемые реакции на подобные отклонения важны для воспроизводства институционализированных правил и убеждений, касающихся поведения вне траектории игры. Теория игр ограничивает анализ такого механизма отклонения-как-закрепления двумя способами. Во-первых, данный механизм действует только в том случае, если угрозы, которые должны последовать за отклонениями, достоверны. Поведение и ожидаемое поведение должны соответствовать совершенному по подыграм равновесию, которое ограничивает угрозу поведения вне траектории равновесия тем, что она должна быть достоверной. Во-вторых, теоретико-игровые модели обучения в явной форме содержат указания на то, как индивиды обновляют свои убеждения относительно поведения других, задавая соответствующие спецификации игры, т. е. позволяя провести исследование пределов механизма отклонения-как-закрепления.

По иронии судьбы, чем более институт эффективен в предотвращении отклонений, тем больше индивидов будут считать, что за пределами траектории равновесия преобладают другие правила. Таким образом, «наполовину институционализированными» ситуациями являются те, где нет единообразия ожиданий относительно действий, которые будут предприниматься вне равновесной траектории. Поведение на равновесной траектории, где есть единообразие убеждений, все равно остается самоподдерживающимся и воспроизводящимся, а наилучший ответ каждого индивида – следовать ожидаемой от него форме поведения[126].

3. Институциональные ответвления социального и нормативного поведения

До сих пор мы не учитывали социальные и нормативные основы поведения[127]. При прочих равных условиях люди стремятся вести себя так, чтобы их действия порождали положительные реакции знакомых, повышали их социальный статус и вызывали уважение в более широких кругах общества, обеспечивали их идентичность и согласовывались с их (усвоенными) нормами.

В современной социологии поведенческое значение социального обмена, веры в социальные реакции других людей или потерю уважения, следующего за определенным действием, получило освещение в ряде важных работ [Homans, 1961; Wrong, 1999, 1961; Granovetter, 1985]. В рамках другого исследовательского направления, связанного с Толкоттом Парсонсом [Parsons, 1951], подчеркивается значение норм, мотивирующих поведение, влияя на порождаемую им внутреннюю полезность[128].

Усвоение норм или включение поведенческих стандартов в чье-либо «сверх-Я» по существу означает развитие внутренней системы санкций, поддерживающей то же поведение, что и внешняя система[129]. В этой теории «ценности и нормы рассматривались в качестве основы стабильного социального порядка» [Scott, 1995, p. 40][130].

Недавние исследования в области экспериментальной теории игр убедили даже скептически настроенных экономистов в значимости социальных и нормативных основ поведения. Некоторые индивиды действительно поступают альтруистически (согласны уменьшить свое собственное материальное благополучие, если это увеличит благополучие других): [Andreoni, Miller, 2002; Charness, Grosskopf, 2001; Kritkos, Bolle, 1999]. Если человек знает другого человека, пусть даже только в лицо, это изменяет степень альтруистичности его поведения по отношению к данному человеку[131]. Некоторые люди проявляют отвращение к неравенству, заботясь о равенстве собственных выигрышей и выигрышей других людей[132]. Многие люди отвечают другим взаимностью, даже если такой образ действий уменьшает их благосостояние. Например, отвечают на честное поведение действиями, которые увеличивают материальные выигрыши других.

Подобное социальное и нормативное поведение является ситуационно зависимым: оскорбляет ли определенное действие других людей, как приобретается статус, кто достоин альтруизма и какое поведение честно – все это зависит от места и времени. Как уже давно отметили социологи и антропологи, социально и нормативно санкционируется достаточно широкий спектр поведения. Открытия в социальной психологии подтверждают этот тезис [Ross, Nisbett, 1991][133]. Теоретико-игровые эксперименты приводят к тем же заключениям [Hoffman E. et al., 1994; Henrich et al., 2001, 2004; Roth et al., 1991][134].

У социальных и нормативных основ поведения могут быть институциональные ответвления. «Институты – это нечто вне нас и нечто в нас», – писал Дюркгейм [Durkheim, 1953, p. 129]. Они – «нечто в нас», когда убеждения, связанные с социальными реакциями и ожидаемым нормативным поведением, порождают регулярность поведения. Изучения институтов в нас самих требует изучения частных межтранзакционных связей. Рассмотрение институциональных ответвлений социального обмена требует изучения связи между социальными и экономическими транзакциями; изучение норм требует изучения транзакции между «сверх-Я» индивида и его «Я» или «Оно».

Способом аналитического изучения подобных социальных или нормативных межтранзакционных связей при помощи аппарата теории игр является принятие норм и убеждений, связанных с социальным обменом, в качестве данности и включение норм и социальной восприимчивости в спецификации действий и выигрышей. Такие игры позволяют, например, выполнять социальное действие типа выражения досады, а также определять зависимость предпочтений игроков от подобных действий. Затем изучаются поведенческие убеждения и поведение, которые могут превалировать в качестве равновесного исхода в этой развернутой игре. Самоподдерживающиеся поведенческие правила и убеждения будут отражать действительные или воспринимаемые социальные реакции других, реагирующих на различные действия, а также психологические издержки таких действий, которые не согласуются с усвоенными нормами данного человека[135].

Мы можем продвинуться дальше и использовать теорию игр для изучения одновременной детерминации поведения и его социальных и нормативных оснований. Ситуационная зависимость социальных и нормативных оценок предполагает, что люди ищут социальные и нормативные указания относительно того, что является социально приемлемым и нормативно допустимым. Эти указания они находят на уровне общества в форме социальных правил, которые определяют средства приобретения статуса, основания для возмущения поведением других, формы поведения, которые нормативно санкционированы, а также нормативные рамки, используемые в особых ситуациях[136]. Какие из этих общеизвестных убеждений, касающихся социальных реакций, и какие нормы, мотивирующие поведение, могут быть самоподдерживающимися? Какие факторы влияют на то, является ли социально приемлемое и нормативное поведение культурным феноменом, не соответствующим поведению, или институционализированными правилами, которые ему соответствуют?