О русском воровстве, особом пути и долготерпении - Владимир Мединский

Н-да… То-то у нас время от времени речи заводят о генетическом вырождении России… А как, оказывается, давно начали вестись эти беседы!

Д. И. Фонвизин. Самое удивительное и смешное, что его «Недоросля» до сих пор смешно читать. Эта комедия даже выпущена в современном формате аудиокниги

Причем если кто-то из Скотининых и выживет, все равно дураком живет, дураком и помрет. Потому как их батюшка грозит проклятием всякому из всех восемнадцати детей, кто «чему-нибудь учиться захочет».[200]

В общем, царство кошмара и фильм ужасов.

А пьесы А. Островского о «темном царстве» купцов? Их же без страха и отвращения читать невозможно.

Но ведь ответ совсем прост. Отнестись к этим произведениям нужно так же, как ко всякой сатире… как к сатире! Видеть в них не фотографию, а карикатуру того, что в жизни не нравится автору.

Разве Митрофанушка - положительный персонаж Фонвизина? Разве его считало положительным персонажем русское общество? Отнюдь…[201] Митрофанушка сделался символом как раз того, каким ни в коем случае не надо быть. Митрофанушкой разве что дочерей пугать в духе педагогики XVIII века. И никакой розги не надо: «Доченька, будешь плохо учиться, выдам замуж за Митрофанушку». И готово, и девица, вздев юбки, несется зубрить французские глаголы и какую угодно скучищу, только бы не за Митрофанушку.

Да и вся семья Скотининых - символ того, какими дворяне становиться ни в коем случае не должны.

Исключения из правила

Уважив Божие долготерпение, держись добродетели. Ибо не до конца будет терпеть пренебрегае-мый Судия, но наложит сильную руку.

Разумеется, из всякого правила есть исключения. Отвратительную память о себе оставили купцы-выскочки. Нувориши, составившие себе неожиданные состояния. Малокультурные, дикие, они «прославились» пьяными дебошами в трактирах и кабаках (в рестораны для «чистой публики» их не пускали), невероятными выдумками и всякими гадостями: любой ценой обратить на себя внимание, показать свое богатство.

Этот типаж широко представлен в художественной литературе. Таков Хлынов у А. Н. Островского: вечно пьяный, с компанией прихлебателей ловит путников на дороге, упаивает до морока. Таков у него же Тит Титыч Брусков, по поводу которого впервые произнесено и вошло в русский язык слово «самодур».[202]

Таковы купцы-«золотишники» у Шишкова.[203]

Здесь в очередной раз приходится огорчиться: не вывела русская литература, увы, ни одного образа умного и образованного купца-мецената, щедрого и разумного. Есть образ Хлынова - нет персонажа, чьим прообразом стал бы, например, Третьяков. Есть погубивший себя, допившийся до бессмысленного самоубийства Прохор Громов - нет персонажей, восходящих к просвещенным сибирским купцам, строителям прекрасных зданий Иркутска, основателям гимназий и картинных галерей в этом «медвежьем углу».

Но ведь даже и в той литературе, которая есть, мы не увидим поэтизации грубости и пьянства. Демонстративное сверхпотребление, даже расточение богатств напоказ, чтобы все видели, антипатично Островскому. Его герои - скромные правдоискатели, люди духовные и умные. Видимо, таков и есть народный идеал.

Вроде бы опровержением написанного может показаться жизнь царей, а более - цариц XVIII столетия. Никакой сложной духовной жизни невозможно обнаружить у Анны Иоанновны, которая обожала грубые забавы шутов и шутих, никогда ничего не читала и двор которой побивал все рекорды расточительства.

Веселая, добрая Елизавета Петровна, конечно, посимпатичнее мрачной и злой Анны Иоанновны, но и она считала, что в Англию можно проехать сухим путем, а после ее смерти нашли ни много ни мало 15 тысяч платьев и несколько сундуков с чулками, подвязками, рубашками, пуговицами и башмаками. Никак не светоч умственной жизни и с откровенной склонностью к сверхпотреблению.

Даже сама Екатерина II, далеко не глупая и хорошо образованная правительница, обожала роскошь и поощряла дворян к расходам, намного превышавшим доходы.[204]

Но отметим - это характерно именно для XVIII века, века «дворцовых переворотов». Один из многих парадоксов нашей истории: в XVII веке царь Алексей Михайлович был сдержан в еде, вне парадных выходов и «сидения» в тронном зале одевался очень просто. И был очень прост в обращении. Любил истории про заморские путешествия, охотно общался с вернувшимися из дальних стран. Скажем, с Семеном Дежневым царь проговорил несколько часов, расспрашивал его о Ледовитом океане и моржах. Любил читать, любил диковинные механические игрушки и часы. Очень русский царь, очень соответствующий всему, о чем говорилось: низкий уровень потребления при высоком уровне умственных интересов и интенсивной духовной жизни.

Анна Иоанновна. Гравюра из книги «Сказание о венчании русских царей и императоров». 1896 г. Кстати, именно по ее инициативе в Москве и Петербурге завели уличное освещение, так что доброе слово можно найти в истории даже для нее

Это был царь настоящий, уверенный в себе и взошедший на трон по закону.

В XIX веке у нас тоже правили цари, законно наследовавшие трон. Законные владыки, а не нувориши на троне. И тоже они просты, естественны в поведении, образованы, культурны и ставят духовное куда выше материального.

Александр I посвятил сад в Царском селе «Дорогим моим сослуживцам».

Николай I не считал зазорным пойти за гробом отставного солдата, которого некому было проводить в последний путь. При том, что оценки императором русской литературы обнаруживают очень высокий уровень его личной культуры, царь Николай I был одним из самых образованных людей своей Империи.

Александр II обожал собирать грибы и проводить время в кругу семьи. Он же написал на проекте Третьяковской галереи «Принять с благодарностью», поддерживал Пирогова и серьезно ждал, что освобожденные им крепостные люди быстро поднимутся до культурного уровня дворянства, а Россия сделается самой могучей и процветающей страной мира.

Александр III[205] называл свою деятельность «службой», был очень сдержан в еде, не любил украшений и вообще ничего нарочитого и яркого. Что не мешало ему свободно говорить на нескольких языках, много читать и организовать Русский музей.

В общем, цари-нувориши - такое же исключение из правила, такая же историческая случайность, как купцы-нувориши, расточавшие свои случайные богатства в пьяном кураже по кабакам и публичным домам.

Но давайте подумаем о том, как отразились эти цари в русском народном сознании. Анна Иоанновна с ее фаворитом-Бироном и «бироновщиной» уже века служит своего рода историческим пугалом.

К Елизавете отношение неплохое, но, скорее, насмешливое, легкое - под стать ей самой.

Веселая царица

Была Елисавет:

Поет и веселится,

Порядка только нет.[206]

Наказание шпицрутенами.

Отвратительное действо, перенятое, кстати, из прусской армии. Даже слова русского для предмета пыток - и то не смогли подобрать

Екатерину Великую дворянство боготворило - «Золотой век Екатерины». Но и в ней ценили вовсе не любовь к парадным платьям и роскошным каретам.

Екатерина у А. С. Пушкина ведет себя как раз в полном соответствии с народным идеалом простоты, в том числе и простоты в одежде и украшениях. Пожилая дама, которую встречает Маша Миронова, капитанская дочка, в садах Царского села, выглядит как небогатая дворянка.[207] Чтобы читатель мог полюбить Екатерину, Пушкин просто не мог описать ее иначе.

Малокультурная и грубая Анна Иоанновна - Хлынов в юбке, и при том Хлынов или Тит Титыч на случайно занятом ею троне. В народное сознание, в том числе в сознание дворянства она вошла именно как «ненастоящий» царь.

Екатерина II имела права на престол еще меньше чем Анна, но она вела себя так, что стала в представлении людей «настоящей царицей». То есть вела себя просто, естественно и при том поддерживала идеи просвещения, сама писала фельетоны и пьесы, помогала Сумарокову и Державину.

И высшие царедворцы XVIII века оценивались так же. Расфуфыренный, как павлин, Шувалов вообще не оставил о себе никакой памяти в народе.

Прочно запомнился Алексей Орлов, который любил кулачные бои, в праздники ходил по улицам Москвы и разговаривал с «простым народом». Единственным украшением, которое носил до конца своих дней Алексей Орлов, был простой железный перстень, подаренный Сен-Жерменом. Он же вносил правки в переводы с французского, если переводчики врали.

Григорий Потемкин мог бы, при желании, есть исключительно фуа-гра на золоте. Но он, составляя сложнейшие планы развития артиллерийского парка России и чертя сложные формулы, прихлебывал обожаемые им кислые щи из стеклянной бутылки с широким горлышком, чтобы не накапать на чертежи.