Жека 2 - Arladaar
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 18
Деньги ВЛКСМ
Однако перед тем, как мутить с Митрофановым, Жека всё же решил позвонить Славяну. Одному проворачивать такую мутку могло оказаться сложным. Да и просто надо поставить в известность кореша, что идёт на дело.
Славян с недавних пор тоже съехал от родителей, и снимал хату в соседнем доме. Хорошая трёшка с телефоном досталась ему, как и Жеке, достаточно выгодно, при такой-то инфляции. Владельцы были за границей, и повысить цену за съём жилья, никак не могли.
— Чё делаешь? — спросил Жека по телефону.
— Телик смотрю и охреневаю от «Лебединого озера»,— ответил Славян.
— Один?
— Да. Чё хотел?
— Прийду щас. О деле перетереть надо.
— Приходи.
Славян понял, что Жека звонит не просто так. Если не хочет говорить по телефону, значит, дело крайне важное и срочное. Жека сразу прикинулся как кент, спецом для рестика — костюм, туфли, рубашка с галстуком. Взял пару косарей на мелкие, и пошёл к другану.
— Пить будешь? — Славян пригласил в зал, и достал бутылку коньяка. — Ты куда такой расписной?
— В «Гудок» сгоняю, к Митрофанову.
— Думаешь, он там? — скептически спросил Славян, разливая коньяк по рюмкам.
— Где ему быть-то ещё… За ним скоро КГБшники придут. Где ему ещё горе заливать? — Жека выпил коньяк, и закурил Мальборо.
— Говори. У тебя-то какой интерес? — Славян внимательно посмотрел на Жеку. — Пошли они нахер. Нам бы самим выжить. Там у тебя уже бастовали, митинг устроили в поддержку Ельцина.
— У Егорыча на счёте горкома комсомола дохера денег, — спокойно ответил Жека. — А через пару дней, когда комсомол запретят, их не будет. Всё снимут и украдут.
— Согласен. А нам-то чё?
— А я их притарю. Вот и всё.
— На тоненького, — покачал головой Славян. — Это его убазарить ещё надо. Да и смысл? Потом всё равно их найдут. Проследят в банке, куда он перевёл. Гэбня допросит. За хищение на чирик присесть можно.
— Так-то да, братан! — согласился Жека. — Но бабки можно снять наличкой. А люди не вечны, знаешь ли… Всякое может произойти…
— Понятно. И как ты его будешь избазаривать?
— Он любит бабло. А тут останется без всего. Куда он? Пойдёт улицы мести? Да он жопу подставит, чтобы сохранить то, что у него сейчас есть. Ведь эти бабки сейчас ничьи. Вообще ничьи, понимаешь, братан? Они просто лежат под ногами. Пока в Москве делят власть, надо подниматься! Сколько там эта херня продлится? День? Два? Потом всё, лафа отойдёт, и бабло прикарманят демократы с либералами. Надо щас крутиться!
— Ясно. Помощь нужна?
— Потом. Щас не надо. Это дело для базаров один на один. Но я тебя предупредил на всякий пожарный.
С этим Жека и поехал в «Гудок». Славян вызвал такси, и пожал другану руку на прощание, пожелав удачи.
А в «Гудке» всё по прежнему, как всегда. Людям, коротающим тут вечера, было пофиг, кто придет к власти — коммунисты, демократы, фашисты… Своё от Союза они уже отдербанили, осталось только это сохранить. И похоже что, это не составит никакого труда — наступало их время.
Однако, не у всех было такое благостное настроение. Пожалуй что, единственный, кто здесь сидел как на иголках, это секретарь горкома ВЛКСМ товарищ Митрофанов. Да и как иначе — всё рушится на глазах, и что впереди неизвестно. Возможно, суд, тюрьма… В успех путча он не верил. Ну захватят путчисты Кремль, что дальше-то? Даже здесь, в глубинке, у них нет поддержки. К власти сто процентов придут демократы и либералы.
На счету горкома ВЛКСМ скопились огромные деньги — местные членские взносы и транши из союзного центра на пропаганду, комсомольско-молодежные мероприятия, комсомольские студенческие стройотряды, на развитие предпринимательства, и прочие расходы, которыми центр надеялся отвлечь молодёжь от демократической риторики. Но секретарь горкома ничего не делал — молодёжи стало плевать на комсомол. Оставалось воровать. Митрофанов привык жить на широкую ногу, по его простецкому совковому разумению — тачки, тёлки, кабаки. На большее его не хватало, и деньги копились. А сейчас всё это грозило превратиться в прах. Или в тюремный срок.
Пригорюнившись, и заставив столик целой батареей разноцветных и разноразмерных бутылок, Митрофанов сидел в одиночестве, и чисто по-русски заливал горе водкой. Уже какая-то печать отчуждения витала над ним — люди шарахались Митрофанова, как прокажённого, хотя абсолютно безгрешного найти в этом вертепе было сложно. Секретарь занял место в самом тёмном углу, у бильярдных столов, чтобы не отсвечивать, но даже при этом был заметен, и целый ряд столиков вокруг него пустовал. Люди старались держаться подальше от того, за кем уже завтра могут прийти КГБшники, и не дай бог мимоходом зацепят того, кто контачил с секретарем.
— Ну здравствуй, Леонид Егорыч! Как здоровьичко? — Жека сел рядом с Митрофановым, и поздоровался за руку.
Пьяненький секретарь горкома оживился, увидев родственную душу. Как же, секретарь первички, да ещё и алкаш, с кем бухал не раз! Тут же поставил ещё одну стопку, набулькал полную водкой, и протянул Жеке.
— Пей, Соловьёв! Помянем…
— А чего поминать-то, Егорыч? Что-то ты совсем раскис!
— Кончину ленинского государства поминать, Соловьёв… Неужели не видишь, к чему дело идёт?
Жека позвал официанта, и назаказывал закусок — салатиков, мяса с гарниром. Митрофанов наливался бухлом почти без закуски, а так пить — ласты склеишь.
— Ты ешь, ешь, Егорыч. Ну что ты расклеился-то? — Жека подвинул Митрофанову блюдо с салатом. — Повоюем ещё! Врёшь! Не возьмёшь нас!
— Эх, Женька, Женька… Живёшь вот так всю жизнь, служишь партии и комсомолу, а потом раз — и всё. Всё дело твоей жизни накрылось. А тебя на этап. Как Ленина со Сталиным.
— Если на этап, значит на этап! — решительно и пафосно сказал Жека. — Пойдём как наши вожди. Чё этапа-то бояться? Везде люди сидят. Сидят и в тюрьме люди, и людьми там остаются. Как и в жизни. Тюрьмой нас, комсомольцев не напугать!
Жека снова налил Митрофанову полную стопку водки, себе немного, чтоб совсем не слететь.
— Давай, ещё по одной, Егорыч. Надо верить в лучшее. За лучшее!
—
