Тайна царствия - Мика Валтари

– Вот и ты теперь стоишь на страже этого пути и воздвигаешь для меня препятствия, также как и его ученики, которые даже не захотели со мной разговаривать. Если он действительно явился нам, во что я, естественно, не верю, я не хуже тебя смогу отыскать этот путь!

Неожиданно громкий стук в ворота заставил нас вздрогнуть. Мы услышали, как скрипнул засов, открылась дверь, затем раздался крик привратницы, отстранив которую, перед нами появился небольшого роста человек.

– Где же он? – всхлипывал он, выкручивая себе руки – Куда вы его спрятали? Когда я увидел, что он вошел в этот дом, я привязал своего осла к кольцу у входа и принялся терпеливо ждать. Однако он не выходил отсюда. Я желаю его видеть!

– О ком ты говоришь, незнакомец? – спросил его Симон. – Здесь никого нет, кроме моего гостя, с которым я уже давно беседую.

Смешной карлик сделал шаг по направлению ко мне, поднял свою большую голову и долго смотрел на меня взглядом ничего не видящего человека.

– Это совсем не тот, кого я ищу! – наконец произнес он – Этот слишком хорошо одет для сына Израиля, и если я не ошибаюсь, его плащ соткан из милетской шерсти!

– Кого же ты ищешь? – переспросил его Симон. – Разве так входят в дом?

– Какая тебе разница, кого я ищу? – ответил тот с таинственным видом – Могу сказать тебе лишь то, что он прошел рядом со мной, а я его поначалу не признал, пока он не удалился, затем я позвал его, но он не остановился; напрасно я погонял своего осла – он добрался до города прежде меня и вошел в этот дом.

В этот момент в ворота опять постучали, и перед нами предстал крестьянин с открытым, загорелым на солнце лицом.

– Наконец ты пришел, Элиазар, – с облегчением вздохнул Симон – Почему ты не остановился, когда я тебя звал? Куда ты пропал?

– Меня здесь не было! – удивленно возразил Элиазар – Прошло уже немало дней с тех пор, как ты не бывал в своих владениях. А земля привыкла дрожать от радости под ногами хозяина, и я не знаю, что мне делать дальше, если ты не дашь мне указаний. Надеюсь, ты не болен?

Я взглянул на его ноги: они были босыми и, как мне показалось, в крови.

– Ты где-то поранился? – спросил я.

– Нет! – смущенно ответил Элиазар. – Это следы краски, которой мы метим жертвенных ягнят, а я не успел вымыть ноги, ибо торопился сюда, чтобы получить от своего хозяина указания, которые он должен прокричать мне в самое ухо, так принято в Киринее, – без этого крика я не могу спокойно работать.

Маленький человечек, по-прежнему пребывая в возбужденном состоянии, по очереди взглянул на каждого из нас.

– Вы что, решили посмеяться надо мной, – завопил он, давая волю своим чувствам. – Я вас четко спросил: где вы его спрятали? А вы говорите о каких-то полях и жертвоприношениях.

– Не прыгай перед нами, как петух! – урезонил его я – Меня зовут Марк, я – гражданин Рима, это – Симон, хозяин этого дома, а это – его приказчик Элиазар. А ты кто такой, если врываешься в чужой дом, словно полоумный?

– Я прибыл из Иерихона, – гордо сказал он, – и я бывший начальник сборщиков налогов Закхей, так что не смей смеяться над моим малым ростом, потому что у меня в городе я пользуюсь уважением, по крайней мере со стороны римлян.

Мое удивление было так велико, что я всплеснул руками.

– Мы говорили о тебе всего несколько минут назад, Закхей! – воскликнул Симон. – Какое счастье, что ты оказался здесь, у меня! Иначе мы отправились бы искать тебя в Иерихон, несмотря на то что наступает шабат!

Закхей недоверчиво смотрел на нас.

– Он говорит правду, – поспешил я подтвердить слова Симона. – Так значит ты – то самый человек, который по приказу Иисуса из Назарета отдал половину своего состояния беднякам и вернул в четыре раза больше того, что успел добыть с помощью махинаций?

– Я раздал нечестно заработанное не по приказу, а добровольно. Но что может знать об Иисусе такой римлянин, как ты?

Элиазару было явно не по себе, и он пальцами ноги ковырялся в земле.

– О хозяин, я вижу, что все в порядке, и что ты чувствуешь себя хорошо, но мне не хотелось бы слушать бунтарские речи, – наконец произнес он.

– Не бойся, сейчас мы все выясним, – вмешался я, – Почему ты, бедный человек, так опасаешься имени назаретянина?

Продолжая топтаться на месте, Элиазар понурил голову.

– Его слова были сладки для нас, а оковы – приятны! – промолвил он, – Всем пришедшим к нему он пообещал мир… Но тех, кто обещал крестьянам и пастухам улучшить их жизнь, обязательно тащили в суд: так был распят и Иисус, и я больше ничего не хочу о нем слышать!

– Нет! – воодушевленно воскликнул Закхей – Не говори так, ты не прав! Он пришел для того, чтобы позвать за собой заблудших, и обратился также ко мне, Авраамову сыну, зная, что я жаден и нечестив. Он не стал насмехаться над моей внешностью, а назвал меня по имени и заставил слезть с дерева, на которое я взобрался, чтобы посмотреть на него. А затем он был гостем в моем доме.

– А царство его – не земное, – добавил я.

– Однако, когда он говорил, всем казалось, что его царствие вот-вот наступит. На праздник я не прибыл в Иерусалим вместе с другими, потому что жертва такого грешника, как я, не может быть принята в храме, и только когда они вернулись, я узнал, как жестоко расправились с ним. Меня охватило отчаяние, и я оседлал своего осла, чтобы добраться до этого города и собрать все сведения об Иисусе. А неподалеку отсюда он прошел совсем близко от меня.

– Кто? – вздрогнул Симон.

Закхей побагровел и, подняв глаза к небу, прошипел:

– Сам Иисус! Только не говорите опять, что я спятил! Конечно, я не обладаю крепким здоровьем, и поездка меня утомила, да и мой осел тоже уже шел с опущенной головой; однако когда он был уже далеко от нас, я ощутил словно бы прикосновение, оглянулся назад и узнал его.

– И ты действительно видел, как он входил в мой дом? – тоном судьи спросил Симон.

– Он не мог войти ни в какой другой! – твердо ответил Закхей. – В Иерихоне мне уже рассказывали, что он воскрес из мертвых, но, говоря правду, я этому не поверил, поскольку раньше не случалось ничего подобного. Когда на дороге я понял, что это Иисус, то не осмелился ни кричать, ни пустить вскачь своего осла, чтобы не навлечь на него опасность. А теперь сжальтесь надо мной и позвольте мне подойти к нему, броситься в ноги, чтобы почтить Мессию.

– Довольно! – взвыл Элиазар. – Не произносите больше этого имени вслух! Он исцелял больных, воскрешал мертвых, вошел в Иерусалим царем и кнутом очистил храм, однако у него не хватило сил, чтобы справиться с синедрионом, а, между тем, немало людей оковали железом свои палки, и мы ждали лишь сигнала, чтобы последовать за ним. Такой сигнал, конечно же, поступил, и мы смогли убедиться в его достоверности: его распяли между двух разбойников! Пусть больше никто не говорит при мне о Мессии! Для меня достаточно и этого знамения, я никогда больше не сойду со своего пути, а детям скажу, что Мессии нет и никогда не будет!

– Так ты тоже знал его, Элиазар? – с упреком спросил Симон. – Почему же ты мне ничего не рассказывал?

– Как раз тебе я ничего не мог говорить! – теперь уже со злостью взревел приказчик, больше не заботясь о своих словах. – Ты богат и жаден, ты подбираешь даже хворост у своего холма, тем самым лишая огня вдов и сирот. В его царстве не было места богатым, и мы сразу убрали бы их с дороги, чтобы освободить ему путь, а затем разделили бы поля, виноградники и оливковые рощи между бедными. Конечно, о нем бытовали различные мнения, но думаю, что дети света вернулись бы в Иерусалим, чтобы руководить нами. Во все времена богатые, скрибы и те, кто обладает властью в этой стране, убивали пророков. Я больше не могу сдерживать желчи в своей душе и готов выплюнуть ее под ноги, хозяин! Возможно, ты знаешь, как следует жить в Киринее, а мне хорошо известны нравы Иудеи и Иерусалима, и это наполняет мою душу горечью.

– Если я действительно перед тобой виновен и если правда то, что я отбираю у вдов и сирот хворост, когда приношу его в своем плаще, можешь меня ударить – я это заслужил, – потухшим голосом произнес Симон.

Однако Элиазар не поднял на него руки. Пожалев о сказанном, он понурил голову.

– О, нет! – взмолился он – Мои слова были несправедливы! Ты хороший хозяин, самый лучший, которого только можно найти в наши дни. Ты заботишься о вдовах и сиротах и не взыскиваешь строго за каждый колосок и каждую корзину оливок, позволяя очень многим жить крохами со своего стола. Однако у меня тяжело на сердце и горько на душе из-за Иисуса из Назарета: он показал нам свою силу, многое пообещал и оставил с пустыми руками.

– Только не с пустыми руками! – воскликнул я. – Он щедро оставил нам нечто такое, что драгоценнее всего того, что нам было известно до сих пор. Взгляни!

Я показал ему почти стершиеся следы на земле, а Симон рассказал о том, что произошло, описав человека, вошедшего в комнату.