Фонтан - Хэй Дэвид Скотт

Когда они кончили, Дакворт слегка запаниковал, когда ощущение уверенности и силы сменилось юридическими размышлениями. Она ведь не воспротивилась, да? И не просила его остановиться, верно? Они ведь заранее не обсудили. Женщина поправила юбку, отшвырнула мокрые трусики, посмотрела на Дакворта, поцеловала его в щеку.

— Ты, конечно, не Влад, — заявила она. — Но потенциал у тебя есть.

Он говорит сам с собой.

Искусство имеет право на детей?

Имеет.

Все станут детьми искусства.

Каждый создаст шедевр.

А когда каждая работа — шедевр…

Все будет демонстрировать потенциал.

Все будут равны.

Искусство со звездочкой.

А подлинных шедевров не будет.

Если только кто-нибудь не заявит обратное. Музей будет обладать правами на вещи, но не на Джаспера П. Дакворта. Он сам будет обладать своим наследием. У него будет своя история. Права на книги, на фильмы. На свою жизнь. Возможно, документальный фильм. Может, даже реалити-шоу (хотя от этой мысли у него начинается изжога). Он им не принадлежит.

План В формулируется с ясностью, которая дается только парашютным спортом, альпинизмом и участием в боевых действиях. Ни к тому, ни к другому, ни к третьему Дакворт отношения никогда не имел.

«Я стану пропагандистом фонтана».

Он будет поощрять использование фонтана. Подвергать все созданное критическому анализу. О произведениях, которые его не трогают, он будет писать с тяжелым сердцем. Мягко. Он будет пропагандировать определенные произведения, его разбор будет сравним с эмоциональным резонансом поэзии. Эта поэзия, заламинированная в хороший, прочный пластик, будет с гордостью демонстрироваться рядом с творением. Люди будут взирать на Джаспера П. Дакворта как на авторитет, поощряющий их склонность к самостоятельным суждениям.

«Ах да, я тоже так думал. Как Дакворт».

А потом… потом он, э-э, он уйдет, да, да, уйдет на покой. Удалится, усталый и опустошенный.

Очень опустошенный.

Искусство мертво.

И уедет жить за границу.

И станет «Искателем».

И отрастит волосы, будь проклята дурацкая пересадка, бороду, сожжет галстук-бабочку.

И будет работать над своей «Пьесой».

Но сначала сообщит об этом всему миру. Это будет его последняя статья, и он поведет их всех к фонтану. Он расскажет, чего можно достичь с помощью глотка воды. Последователи Биты сами станут богами и богинями. Это будет опасно. Они попытаются остановить его, но он должен исполнить эту важнейшую задачу. Дакворт развязывает галстук-бабочку. Чиркает спичкой и подносит ее к клетчатой ткани. Фирменный галстук дымится, скукоживается и наконец исчезает в слабом пламени, среди ядовитых испарений, выделяемых смесью хлопка и полиэстера. И Дакворт, этот Прометей, закашливается.

Джаспер П. Дакворт достает пачку офисной бумаги (120 г/м2). Она хранилась в вакуумной упаковке со времен колледжа. Подарок отца, который сказал: «Когда-нибудь ты напишешь нашу с матерью историю».

Дакворт переносит ее на стол № 2. Кладет рядом с пишущей машинкой. Вскрывает упаковку. (Стол № 3 — тот, что в углу. Тот самый, который горничная — возможно, рассчитывавшая переехать к нему — предложила превратить в кухонный уголок. Какое расточительство!)[36]

Дакворт заворачивается в хрустящую простыню. Щелчок рычага.

Шелест бумаги о валик.

Очертания уже начинают вырисовываться в голове у Дакворта.

Получится хорошо. Просто потрясающе. А, Тимми? Манифест.

Дакворт обходит маленькую квартирку, выключает весь свет, за исключением маленькой лампы под старину, которая вполне могла бы появиться на столе в «Мальтийском соколе»{75}. (Дакворт часто сетовал, что ему следовало бы купить настоящую антикварную лампу. Частенько. И сетовал на то, что сетует.)

Но довольно.

Конец сожалениям.

В животе у него урчит, как у старика, который смотрит местные новости, которые ведут всякие невежды и невежи. Возможно, стоит попить водички (из-под крана). Дакворт наполняет стакан. Старинный, конечно. Снова устраивается за столом. Вода холодная, и у него ноют зубы. В животе опять урчит. Возможно, стоит перекусить. Ты пытаешься писать воззвание к разочарованной, запутавшейся молодежи на пустой желудок. Дакворт быстро разогревает в микроволновке буррито. Снова садится за стол с тарелкой и вилкой. Отрезает кусочек буррито.

Господи, кто же кладет в буррито горошек?

Он отодвигает тарелку в сторону и сосредоточивается.

Пора за работу. Семя проросло, голова пухнет от идей и сосредоточенности. Теперь надо позволить этим идеям выплеснуться на бумагу, чтобы они разбудили дремлющий механизм «Сирс Шеврон» 1967 года. (По клавишам сильно стучать не нужно. Когда есть свежая лента, для создания четкого образа требуется лишь легкое касание. Вследствие сильного нажима буква начинает слегка двоиться, будто призрак. Постоянный устойчивый ритм способствует четкости и ясности букв.)

Дакворт рыгает. У него жжет в горле. Он мчится в ванную и с хрустом жует пару таблеток. Чувствует, что весь пылает. В квартире до сих пор не отключили отопление (не забыть позвонить домовладельцу). Дакворт раздевается до трусов и ухитряется все-таки приоткрыть окно напротив стола.

Пора приступать.

Он должен быть броским,

хлестким,

шокирующим,

будоражащим,

энергичным,

идеальным,

шедевральным,

этот манифест.

Дакворт садится. Печатает:

фФонтян,

или

Проходит час.

Дакворт выстукивает:

Искусство имеет права право на детей

джаспер &т П. Давкорт

Красная точка скользит по его руке. Затем исчезает. Дакворт останавливается и переворачивает руки ладонями вверх. Потом снова вниз. Ничего нет.

Дакворт встает. Потягивается.

Моргает. И вот он уже на кухне, держит в одной руке стакан. А в другой — канистру. Наливает в стакан на палец воды из фонтана. Всего лишь какой-то глоток.

Снова садится за пишущую машинку. Со стаканом в руке.

Почему я не починил клавишу «X»? «Ройял» куда лучше.

Он взбалтывает воду из фонтана. Подносит стакан к свету настольной лампы. Изучает. Что-то высматривает. Хрустальный радужный вихрь. Крошечные крупицы волшебства. Любой признак. Но ничего не находит. Вдыхает букет. Ничего.

Снова появляется красная точка.

«Проданная картина», — говорит одна часть разума.

«Нет», — отвечает другая.

Красная точка движется. Рисует круги на его груди. Крошечную восьмерку. Такие восьмерки выводит в руках у дышащего человека кончик винтовки. С лазерным прицелом. Снайперской винтовки. Это снайперская красная точка. «Они меня нашли», — думает Дакворт. Вторая его мысль: «Кто они?»

Дакворт не испугается. Он их проигнорирует.

Критик с иронией отмечает, что, когда пуля прошьет его лицо, она, по сути, поставит точку в его работе. Как говорится, конец делу венец.

О такой последней работе можно только мечтать!

Последняя статья. Вместо текста пришлось бы опубликовать фотографию Дакворта. А вместо газетного шрифта использовать шрифт его «Шеврона». Ее увидят такой, какой она и задумывалась: сырой, неотшлифованной. С содержательным нутром.

И мозгами.

Это была бы хорошая смерть.

Но пока что у него остается миссия.

Манифест.

Мой шедевр.

Дакворт идет на кухню, наливает в стакан еще воды из фонтана. Теперь до половины. Сомневается.

Влияет ли она на литературное творчество?

Возвращается за пишущую машинку. С приятным треском вырывает из нее почти пустой лист бумаги. Вставляет и фиксирует новый. С водяными знаками в центре и справа вверху. Безусловно, это знак.