Инферняня (СИ) - Лилия Касмасова

Француз посмотрел на меня хмуро и участливо, видимо, решил, что у меня от страха в голове помутилось, сказал:

— Не бояться, внизу нет. Нет террорист. Там полицейские… Медицина… — потом он обратился к молодому копу: — Фабьен, проводить мадемуазель.

— Не надо, — говорю. — Я и сама.

Но Фабьен взял меня под руку и мне оставалось только смириться.

А тот рыжий взял пистолет наизготовку и стал подниматься на третий этаж. Второй полицейский двинулся за ним.

На лестнице нам встретились еще куча бегущих вверх полицейских.

Но почему Томас внизу и куда делся лыжник?

У башни уже собралась куча народу.

— Он убежал, — сообщил Томас, едва Фабьен, проявив вежливость и настырность, вытолкал меня за полицейское оцепление. — Мы не успели даже увидеть, куда.

— Шустро же они, — я ошеломленно оглядывалась.

К башне никого не подпускали, полицейский кричал что‑то в рупор. Штук десять машин светили мигалками в лицо.

Швайгер был рядом с Томасом.

Мужчина в белом шарфе и с волосами до плеч, стоявший рядом, посмотрел на меня и смеясь, сказал что‑то по — французски. Томас повернулся к нему и по — французски же ответил. Тот снова что‑то сказал, Томас ответил быстро:

— Мерси.

И стал проталкиваться куда‑то через толпу. Я держалась за ним. Вивиан и Швайгер топотали позади.

— Томас, что он тебе сказал? — спросила я его спину.

— Спросил, это новый вид спорта — катание на одной лыже? — ответил Томас через плечо.

— А ты?

— А я спросил, не видел ли он моего коллегу.

— Лыжника?

— Угу. Однолыжника.

Мы уже выбрались из толпы.

— И он сказал, — сообщил Томас, — что тот направился в сторону моста Альма. Это там, — показал он рукой в какую‑то рощицу рядом с башней. — Ждите меня у машины.

И помчался по тропинке между деревьев. Я побежала за ним. Не знаю, зачем. Я вовсе не чемпион по бегу. А потому через две минуты я уже задыхалась и хваталась за бок. Я потеряла Томаса из виду и шла себе вдоль высокого прозрачного забора, надеясь не пропустить этот мост как там его.

До моста оказалось недалеко и когда я подошла к нему, откуда ни возьмись — мне навстречу идет Томас.

— Исчез как сквозь землю, — развел он руками. — И никто его не видел.

— Может, хоть Гермес его догнал? — сказала я.

— Может быть, — сказал Томас.

Мы пошли обратно, к башне, где оставили машину.

— Почему Гермес не пожелал, чтобы блестки перестали лететь? — спросила я. — Он же бог, его желания…

— Местный, земной бог. И может воздействовать на земные предметы. А это искромет.

— Кто?

— Оружие, наши так прозвали. И оно…

— Инопланетное?? — воскликнула я. — Я ведь тоже подумала…

— Что подумала?

Я замялась и вместо ответа спросила:

— Значит, лыжник — инопланетянин?

— Не обязательно, — сказал Томас. — Ведь они могут им тайно приторговывать…

— Тогда, может, и не он, — пробормотала я себе под нос. Томас меня не услышал, он размышлял о своем:

— И эти штаны…

— Что штаны?

— Розовые. Тебе не показалось, что они…

— Модные, — сказала я.

— Я хотел сказать, не похожи на мужские…

— Еще бы! — сказала я. — Они женские!

Нет, он совершенно равнодушен к вопросам одежды. Хотя одевается очень прилично. Может, его понимание моды распространяется только на деловые костюмы и рубашки?

— Точно? — спросил Томас.

— Да я мечтала о таких!

— Да? — удивился он.

— Конечно, — сказала я. — Это же Дольче и Габбана.

— Тогда это дорого, — сказал Томас.

— Иначе я бы сейчас была в них, — сказала я.

Он глянул на меня:

— Так неудобно бегать в платье?

— Да нет! Просто они красивые!

— Может быть, — пожал он плечами.

Вивиан и Швайгер ждали нас возле лимузина.

Томас открыл машину, вытащил свою сумку и вынул из нее телефонный аппарат, по которому Вивиан в Лос — Анджелесе связывалась с Гермесом.

— Но как же он ответит, — спросила я. — Ведь он же летит где‑то.

— Если там, где он летит, есть зеркало или вода, или любая самую малость отражающая поверхность, то ответит, — объяснил Томас, накручивая диск.

И точно. Экран выдвинулся. И Гермес вовсе не летел. Он стоял на месте, видно его было смутно, и его окружали какие‑то люди, которые стояли не шелохнувшись — да это же манекены! Гермес отражался в витрине бутика одежды!

— Вы его нашли? Вы где? — шепотом спросил Томас.

— Да. Гермес, — прошипел Гермес и отключился.

— Похоже, Олимпус боится себя обнаружить, — сказал Томас и поставил телефон на сиденье.

— Это модный бутик, — сказала я.

— Но их тут тысячи, — отозвался Томас, пробубнил про себя: — И зачем он назвал свое имя? Придется снова ему звонить, — он нехотя поднял телефон и накрутил диск.

Но экран оставался темным. Гермес не отвечал.

— С ним что‑то случилось, — ужаснулась я.

— Почему? — удивился Томас. — Просто не берет трубку.

— А как он ее берет? — спросила я. — Я думала, он просто отражается и…

Вивиан усмехнулась:

— У него серьга в ухе. Стоит на нее нажать и ты на связи.

— Понятно, — сказала я.

Все же надо было почитать тот скучный учебник. Чтобы не чувствовать себя такой дурой. Хотя вряд ли там говорилось про уши мистера Олимпуса.

Спрашивать о том, как Гермес узнает, что ему звонят — ну, может серьга светится или позвякивает, я уже не стала. Понятно, почему.

— Серьга начинает больно колоться, когда кто‑то звонит, — наклонившись ко мне, прошептал Томас.

— Как чудесно придумано, — сказал Швайгер, который это подслушал. — Позвоню‑ка я ему. Что надо набирать?

— Попросите Вивиан, — сказал Томас. — Она вам наберет.

— Я вспомнила юбку! — завопила я.

— Ты о чем? — недоуменно спросил Томас.

— О юбке в витрине! Я видела эту оранжевую юбку в журнале! Это Гермес!

— Мы все узнали этого придурка, — сказал Швайгер.

— Она о фирме! — воскликнула Вивиан и, нахмурившись, сказала Швайгеру: — И он не придурок.

— Ты сама его по — другому и не называешь! — сказал Швайгер.

— Погодите, — поднял руки Томас. — О фирме? Так он не себя назвал, а бутик!

— Бутиков „Гермес“ в городе два или три. Один как раз в той стороне, — сказала Вивиан, махнув рукой туда, откуда мы с Томасом прибежали, — на авеню Георга Пятого.

Забавно. Гермес в бутике Гермес.

И мы снова помчались на нашем лимузине. Через мост, и по улице. На этот раз мы ехали потише, но на обычную езду это тоже было мало похоже — мы непонятно как (то есть понятно — полувертикально) пролетали между машинами, обгоняя их в мгновенье ока. Зонтики летних кафе покачивались, провожая нас.