Черта - Ольга Резниченко

— Все ты понимаешь!

Ау! Не уходи, когда я с тобой общаюсь!

— Я хотела повторить морзянку. Будешь со мной?

— Издеваешься?

— Ну и ладно, — несмело передернула плечами. Раздраженно скривилась. — Если что, я в библиотеке.

— Лера, ты хоть понимаешь, что сейчас больше похожа на зомби, чем на обычного… угрюмого человека?

— Мне всё равно.

Прости,

Я спешу.

— Дура!

Едва потух свет, едва зашторили портьеры будничной жизни, как безумие, гадкой, мерзкой змеей стало извиваться в голове.

Бог мой, мне как-то неприятно,

… противно? Нет, не то.

Страшно! Да. страшно… ехать завтра.

Больше всего я не хочу его видеть. Ведь только он, он! Мой Данила может вернуть мне чувство того, что живу, что не сплю.

А я… а я не хочу этого. НЕ ХОЧУ!

Мне понравилось жить под пеленой, в тумане, в дурмане,

… где приглушенные звуки, притупленные чувства, да и видимость — почти нулевая.

Всю эту неделю я пробыла в каком-то больном трансе, прострации

… но там — ТИШИНА, там — ПОКОЙ! И там… НЕТ СТРАХА.

Там все размеренно и правильно:

Боль — приемлемо, и даже приятно;

Предательство — логично;

Смерть — очень даже… практично.

Там нет чувств. Нет.

И это не кокон — куда может достучаться бренный мир,

в чьей стенке можешь продолбить малюсенькую дырочку… и наблюдать за окружающими.

НЕТ!

Там полная изоляция. Полная герметизация.

Там даже вакууму есть чему позавидовать.

ТАМ РАЙ БЕЗДУМЬЯ И БЕСПЕЧНОСТИ.

И я хочу там оставаться… всегда.

Черт, плАчу…. Я снова плачу, реву. Реву — ведь чувствую, осознаю угрозу своему "Пустынному" миру. Предвкушаю гадкое тепло… для моих льдин.

И почему я вчера не сломала себе чего-нибудь? Можно и голову…

Почему не оставят меня где-то здесь, взаперти, подальше… от счастья?

Глава Сорок Третья

— Лера, ты идешь?

(тяжело сглотнула)

— Да.

— Так садись в машину, все уже ждут.

Лера, что случилось?

— Я его не хочу видеть.

— Что? Кого?

— Данилу.

— Не поняла???

(глаза округлились у Светы, а на лице — полный нонсенс)

Черт. Что я несу?

Кому я это говорю? Кому?

Той, которой наплевать на свое будущее? На то, что будет завтра?

Для которой любовные сумасшествие важнее трезвого рассудка?

— Да так… забудь. Шутка.

— Очень смешная… шутка, — (истерично рассмеялась, скривилась)

— Прости, — и вмиг помчала к авто.

Хоть выскочи в окно,

… сбежать, сбежать бы от своей участи.

Я едва смогла в себе удушить чувства, эмоции,

как снова должна раскрыться вере, надежде

надежде на счастье.

И зачем?

Чтобы вновь пережить трагедию?

Вновь умереть?

Дебильность! Идиотия! Кретинизм!!!

— Лерка, он твой Даня.

(замерла; замерла, боясь даже обернуться, дрогнуть; боясь увидеть)

— Ты что… даже не посмотришь на него?

— Света, займись своим делом. Нечего ко мне лезть.

— Бьен,

пардон, мадемуазель.

(скривилась в ответ; резкий разворот — и пошагала прочь)

Вот так лучше.

— Юрий Дмитриевич, можно я посижу сегодня на базе?

— Что? Почему?

— Не обращай на нее внимания, Юр. Это у нее рассудок клинит.

Валерия, хочу Вам напомнить, что у нас сегодня Турнир, и как моя напарница, ты обязана быть на поле.

— Неужели?

А карту ты снова будешь по обеде учить? Или, как и обязан Капитан, начнешь сразу?

(застыла, замерла)

Черт.

Вот мать тв.

Обиделась, отвернулась… спешные шаги в дом.

— Чё вылупилась? — гневно зарычала я на Виолетту.

— А что? Нельзя??

— Если жить не надоело, то нельзя.

— Ох-ох. Боюсь уже…

— Дура.

— Взвод, готовься!

Выпускаю ракету…

А знаете, злость — самый лучший оракул. Будто кто мне в кровь… вместо адреналина выпустил уникальную сыворотку. Четкие движения, железная, холодная логика. Обостренные чувства.

Стреляю, рву без жалости…

Эх, если еще и прикладом можно было бы бить.

Эм… бррр… простите. Чего-то я заговариваюсь.

— Лера! Лера, подожди!! ЛЕРА!!!

Резкий рывок. Догнал.

(мертвой хваткой уцепился за локоть;

насильственный, принужденный разворот)

— Лера, что происходит?

— Ничего. Нам не зачем больше видеться.

— Что? — замер.

(не дыша)

Испуганно обернулась… Взглядом в глаза.

Побелел, застыл в шоке.

Черт, не могу такое произнести… в лицо.

(снова отворачиваюсь)

— Всё это наше приключение — было глупой ошибкой.

— Лера… прошу…

— Данила. Ничего не было, и не будет.

— КАК НЕ БЫЛО? — дернул, дернул резко, развернул к себе лицом.

ТОГДА КАК МОЖНО НАЗВАТЬ ВСЁ ТО?

ИГРОЙ?

ЛОЖЬЮ???

(тяжело сглотнула, едва дышу;

прячу взгляд в землю)

— Как угодно.

Но… скорее ошибкой.

— Что?

Это… это ты так решила?

Если… если ты и врала, врала,

Притворялась… То не навязывай всё это дерьмо мне. ЯСНО?

— Прости.

— Да пошла ты, — резко пнул, пнул от себя. Разворот — и пошагал прочь. —

Сука…

Поймала, поймала мысленный удар. Расстрел. Убийство…

(больно, слишком больно)

Черт… не так я хотела,

Не то я хотела….

ЧЕРТ!

— Даня! Данечка!

Кинулась, кинулась за ним.

Застыл. Застыл, не поворачиваясь.

Замерла и я… на расстоянии нескольких шагов.

(боясь придвинуться ближе)

— Прости меня, но…

я боюсь,

не хочу… снова поверить в наше счастье, чтобы окончательно потом тебя потерять.

Я не хочу, не могу.

НЕ МОГУ!!!!!!

(разворот)

— И потому ты готова сразу нас обоих убить? Да?

— Даня.

— Что Даня? Что?

Я люблю тебя. Хочу быть с тобой. Быть! СЛЫШИШЬ! Быть с тобой, не смотря ни на что. А ты?

— Данила. Ну, признай же! ПРИЗНАЙ! НЕТ ничего больше, кроме как сегодняшней встречи! НЕТ!

— А если я дам слово?