Черта - Ольга Резниченко

Свернутая чуть ли не в десять раз бумага (видимо, у Командира из блокнота вырвал),

а сверху большими буквами — "ЛЕРЕ".

Ну, Лере — так Лере.

Передам! Куда денусь…

(Света)

Наконец-то приехали! Неужели! Думала, не доживу.

Теперь бы еще узнать, где это Клинко сейчас околачивается — и радости моей не будет предела.

Ну же! Ну же!

Черт! И здесь ее нет.

— Народ, никто Леру не видел??

— Нет.

— Не-а.

Вот, мать тв… Валерия! Да ГДЕ ЖЕ ТЕБЯ черти носят?!!

…

Так и есть…

В душевой на всю ревут краны, шипит вода. Закрыты дверки.

— Лера, ты тут?

(молчит)

— Валерия! Ау!

— Отвали…

(нервно рассмеялась)

Тут… и жива… это — хорошо, хорошо.

Проворно нырнула рукой через верх — открыть защелку.

— Лера!

(спешно прикрутила воду)

И тут же кинулась, бросилась к подруге. Жадно обняла, прижала к себе.

— Не плачь! Прошу…

Бедненькая моя…

спряталась здесь…

скрутилась, зажалась… в углу,

расселась на голом кафеле…

и тихо плачет…

— Лерочка!

— Ты его видела?

(молящий взгляд,

как у брошенного котеночка…

полные отчаяния и боли глазки)

— Видела. Лер, видела. Про тебя расспрашивал. Очень переживал.

А вот еще передал…. На, возьми.

Только потом уничтожь.

… от греха подальше.

Хорошо?

— А? Что это? — непонятливо смотрит на меня

(все еще не может прийти в себя, нормально реагировать).

— Ну, бери же! — тихо рычу и вновь тычу ей записку в руки.

Черт, вода уже добралась. Рвет бумагу.

Живо встала, закрутила и вовсе кран.

— Я послежу, чтобы никто не заходил к тебе. Но ты не тяни резину.

— С-спасибо.

(Лера)

"Дорогая моя девочка, я сильно по тебе скучаю.

Очень.

Безумно жду нашей встречи.

Но ты не расстраивайся! Не мучай себя!

Подумаешь, одна из тысячей, миллионов наших встреч пропала. И что? И фиг с ним! Обязательно наверстаем!

Поправляйся! Выздоравливай.

Только о тебе и думаю… Уже не первый раз снишься…

Прости, если что не так делаю, говорю… пишу. Я очень переживаю, волнуюсь. Прости.

Надеюсь, у тебя все там будет хорошо.

Целую и с нетерпением жду, когда смогу увидеть и обнять тебя.

Твой Д."

В десятый раз перечитываю, и не вериться. Не вериться, что реально… Что всё это реально происходит. Что письмо реальное….

Даня. Данечка… Мальчик мой…

Письмо…

Его письмо…

Какой красивый подчерк, какие буковки…

Родные буковки…

Целую, целую, как дурочка…. и еще сильнее плачу,

… едва не вою от боли… и горечи.

Боженька, я так больше не могу…

— Эээ! Ты куда?! — (послышалось за дверью)

— Как куда? В душ!

— Там занято! Вали в другое место!

— Слышишь, а тебе не надоело хамить?

— Виолетта, лично я тебя не трогаю.

Иди ото… в другую кабинку.

— Я хочу… в эту!

(резкий рывок)

— Эй, черт!

(я нервно дернулась, сжалась, письмо вмиг спрятала под себя, на пол, в лужу…)

— Ой. Прости…

(спешно, пристыжено захлопнула)

— Уродина!

— Ты че творишь?!!

— Говорила же не лезь!

— А ты не говорила, что там Лера.

— Бараниха.

…

(уже не слушала, не слушала я дурные, больные, ненужные звуки)

От шока… застыло всё внутри —

Размякло, раскисло письмо от воды!

Поплыли, заплакали буквы.

Бог мой!

Нет! НЕТ! ПРОШУ!

Черт…

… порвалось.

Да что ж такое!!! ЧТО ЗА ЖИЗНЬ!!!!!!!!!!!!!

(Света)

— Уничтожила письмо?

— Уничтожила.

— Что писал?

…

— Что скучает.

— А, ну… эт нормально.

— Свет, я, кажется… люблю его. Очень люблю.

(невольно передернула плечами)

— Это же хорошо? Да?

— НИЧЕГО ХОРОШЕГО! — (резкий рывок, разворот и убежала прочь)

Вот дерьмо…

Глава Сорок Вторая

(Лера)

Я понимаю, понимаю, почему так всё выходит.

Чем больше преград, чем больше НЕЛЬЗЯ…. тем СИЛЬНЕЕ начинаешь сопротивляться, вестись, волочиться за веревочкой,

… тем сильнее чувства.

Встретились бы мы так, где-то на улице, во дворе, или даже пусть и здесь…. но без этих больных правил — всё было бы иначе.

Еще не один месяц прошел, прежде чем что-то яркое вспыхнуло в моем сердце. В моем, в его.

А от постоянного накала — пламя разгорелось вмиг, подобно взрыву, вспышке.

Глупой, неукротимой, вспышке.

И что теперь? ЧТО ТЕПЕРЬ ДЕЛАТЬ????

Осталась последняя встреча. Одна. Одна-единственная.

И всё.

Данила успокаивает, говорит, что что-то придумает.

Но что? ЧТО?

Ничего.

А потому не верю.

НЕ ВЕРЮ.

Я — не циник. Я — РЕАЛИСТ. Да и только.

И только…

Еще одну неделю, одну неделю мне пережить.

Не знаю, отчаяние это, или апатия (верная гончая депрессии). Но стало как-то проще.

И я даже уже рада, что записка порвалась, размякла… Уничтожена. Стало НАМНОГО проще.

Нет ничего, чтобы мне доказывало ЕГО существование.

Мой накал достиг апогея, взорвался истерикой.

Нервным срывом… и теперь… в душе ПУСТО.

Пропали чувства, переживания, жажда поскорее получить то, что сердце просит.

Терпение — или равнодушие?

… не знаю.

Да и разве, по сути, это так важно? Что-то меняет?

Не думаю…

В моем сознании упорно стала зарождаться мысль, что все что вокруг меня — сон. А лучше — миражное видение, придуманное больным рассудком.

Ничего настоящего. И нечего переживать.

Подобно роботу жить… жить по кругу, без происшествий. Пусть ничего не будет вокруг. И никого.

Ни с кем не хочу общаться. Ни с кем…

— Лерка! Завтра воскресенье!!!

— И что?

— Как что? Лера…

Ты знаешь, эта твоя сдержанность… уже даже не смешно. Может, хватит?

— Не понимаю о чем ты.

— Все ты понимаешь!